Роберт: О да… За четырнадцать лет я тиснул несколько сот статеек в бессмысленные газетенки, которые никто никогда не читает. А теперь вместе с однокурсниками по филфаку мы выпустили общий сборник. Причем за свои деньги.
Паула: Подожди. Ты же говорил, что у тебя свой поэтический сборник?
Роберт: Поэзия… Какое громкое слово. Так, беспомощные зарисовки.
Петрика выдает свое присутствие.
Петрика: А ну-ка, поцелуй ее, писатель, чего ждешь? Взасос, а? Не видишь, что ей хочется?
Петрика подходит ближе.
Роберт: Ты что тут делаешь?
Петрика: А я че, разве не рассказывал тебе, что мне дома не в кайф? Мне может, только с вами и хорошо.
Роберт: Рад слышать. Вот только я уже ухожу.
Петрика: Не понял.
Роберт: Спать пора.
Петрика: И ты мне ничего не скажешь? Ну тогда пусть Паула скажет. Паула, ты, это, разрешаешь?
Паула: Петрика, ну чего ты хочешь?
Петрика: Врезать ему один раз в морду. Можно?
Роберт: Чего-чего?
Петрика: В морду тебе хочу врезать.
Роберт: Сейчас?
Петрика: Ага. Черт тебя знает, когда ты еще приедешь. Я, может, тогда уже стареньким буду, сил не хватит.
Роберт: Ну так давай. Врежь мне. Только побыстрее, а то я тороплюсь.
Петрика хватает его за руку.
Петрика: Ты чего? Не понял, что я не шучу? А ну-ка, постой. Нам, может быть, всё еще приятно тебя видеть.
Роберт: И за что ты мне хочешь врезать?
Петрика: Вот за то самое.
Короткая пауза. Все трое смотрят друг на друга.
Паула: Иди домой, Петрика.
Петрика: Ша, а то и тебе навешаю. Видишь, я пока тихонько, чтобы проблем с соседями не было.
Паула: У кого? У меня или у тебя?
Петрика: Да ты не щелкай клювом, красавица. Стой спокойно, я ж не скандалить пришел. Я вон даже не пьяный. Так, выпил только. Уж ты мне поверь, в этом-то я разбираюсь. Чтоб выпить да не напиться, в этом Петрика мастер. Ну, че ты смотришь на меня? Я кто? Кафельщик, дерьмо, другим словом. Я по разным странам, как футболисты или артисты, или там прочие важные шишки, не ездил, но поеду. Я, может, просто не знал, чего мне в жизни надо, чего я хочу на самом деле. Зато теперь знаю. Я с тобой хочу, Паула, весь мир с тобой объездить хочу. За мой счет, Петрика платит.
Роберт: Счастливого пути.
Петрика: В рот те ноги, да ты че, не понимаешь, да?
Роберт: Что?
Петрика: Не, а че он вообще тут делает, а?
Паула: Петрика, успокойся. Что значит, что он тут делает? Домой он меня провожал. И я вообще не понимаю, с чего это я должна тебе объяснения давать.
Роберт: Было темно…
Петрика бьет его в зубы.
Петрика: Я че, тебя спрашивал? Так какого хуя? Сказал, заткнись, так и заткнись. Я с тобой еще потом поговорю, у меня сейчас к Пауле дело есть.
Паула: Петрика, успокойся.
Петрика: Слушай, ты, артист. А когда тебя тут нет, ты думаешь, кто ее провожает? Не знаешь, а? Одна она ходит, умник ты наш. И по темноте одна, она у нас девушка смелая. Да если б она темноты боялась, я б ей давно фонарь купил, и нет проблем. А, принцесса? Петрика тебе всё на местном уровне решит, нам для этого столичных интервенций не надо.
Роберт: Да что ты ко мне привязался, а? Что я тебе сделал, псих?
Петрика еще раз бьет его в зубы.
Петрика: А ты мудак. Я ж те сказал, что ты мудак. Заткнись, в рот мне ноги, а не то я те каждый раз, как пасть откроешь, добавлять буду. Должны же и у меня быть маленькие радости, а? Эй, ты, у него крови полный рот. Футболку ему разорви, пусть прижмет. Ну че, ну делай че-нить, для него ведь. Ты че, не слышишь?
Роберт снимает футболку и зажимает ей рот.
Петрика: Ну вот, так-то лучше, да? А то мы испачкались, а это нехорошо. Видишь, как я о тебе забочусь?
Роберт: Козел ты.
Петрика бьет его еще раз.
Петрика: Не, не понять нам друг друга. Я ж тебе сказал. Заткнись. Заткнись! Заткнись! Ну, сделай мне такое одолжение. Я тебя когда-нибудь о чем-нибудь просил? Вот сейчас прошу. Заткнись, убью ведь. Ты че, не друг мне, че ли? Я че, не брат тебе? Че, не заботился я о тебе, а? Сколько тычков я за тебя получил, а? Пока ты развлекался, кто тебя прикрывал? Я. Так? Так. Так что ты давай, не обижай меня.
Роберт: Придурок.
Петрика: Ух ты, а те, я вижу, понравилось. Ты подожди маленько, я передохну чуток и снова тя обслужу. Паула, так что он тут забыл?
Паула: Петрика, я полицию вызову.
Петрика: Да не всралась мне твоя полиция. Чего он тут забыл у тебя, а? Ну ты и дура. Да я… За тебя его… За то, что ты его любила, и все еще любишь…
Паула: Это неправда.
Петрика: Рот закрой, я не кончил. Ему твоя любовь по барабану была. Бывает, не его вина. Ну не любит тя человек, че поделать? Вот я, я тебя люблю. И ты это знаешь, и тут-то мы и сошлись. Понял, ты, философ, дурья твоя башка? Я ее люблю, а она тебя. Ну не красота ли? Ты, значит, уехал, наложил на всех нас с три короба, такой уж у тя характер, а я, значит, остался здесь, как последний придурок, да еще и женился. Да я б тоже на все с высокой колокольни, если б увидел, что она меня не хочет… А эта… кем стала? Торгует пивом в ларьке и льет по тебе слезы. Да срал я на тебя стоя, поняли? Друзья детства. И с чем я остался, после вашей дружбы? С чем?
Петрика начинает плакать.
Петрика: Ебал я вас в рот, обоих. Пойду домой поплачу. В кругу семьи. (Роберту) Потому что я семьянин! И у меня жена и дети! (поет по-итальянски). Ritornero in ginocchio da te/ L’altra non e, non e niente per me/ Ora lo so ho sbagliato con te/ E bacero le tuoi mani amor… Видел бы меня отец…
Петрика уходит. Роберт и Паула стоят, не шевелясь, пока не затихают Петрикины шаги.
Паула: Ну почему ты ему это всё позволил? Ну почему ты ему не ответил?
Роберт: Он же пьяный.
Паула: Ну ты бы мог хотя бы раз дать ему сдачи. Вот так просто взял и дал себя избить?… когда я затеяла этот ремонт, ну, ванную… надо было проводить канализацию. Вырыли во дворе яму побольше. Приехала бригада. И тогда я попросила Петрику установить душ. Чисто по-дружески. Он потом и кафель выложил, всё как следует, без халтуры… ты и сам видел. И тогда… Петрика… в общем, остался у меня на одну ночь.
Роберт: Я понял. Тебе не надо ничего мне объяснять.
Паула: Целый год потом за мной ходил, все уши прожужал, давай поженимся, да я тебя еще со школы люблю…
Роберт: Серьезно?
Паула: Ну не нравился он мне никогда. Не знаю, что мне в голову взбрело, но я ему сказала, что по-прежнему тебя люблю. Чтобы он отвязался…
Роберт: Понятно.
Паула: Ну он переживал сильно. А потом, слышу, женился. Миа… она хорошая. Здесь все так говорят. Вот с тех пор как он женился, мы с ним и не разговаривали. И что на него опять нашло… Давай, пойдем в дом, умоешься, куда ты такой пойдешь.
Сцена 9.
Отчий дом Роберта. Двор.
Появляется Роберт. Из дома слышен храп отца. Роберт умывается из ведра с водой, садится за стол. Закуривает. Из дома выходит Юлиана.
Юлиана: Ты что, так всю ночь здесь и просидел?
Роберт: А что, нельзя?
Юлиана: Где это ты так?
Роберт: А, небольшое приключение.
Юлиана садится рядом с Робертом.
Юлиана: Дай-ка и мне сигаретку.
Роберт протягивает ей пачку. Юлиана закуривает, кашляет.
Юлиана: Никогда раньше не курила.
Роберт смотрит на нее с удивлением.
Юлиана: 25 лет я готовила и мыла. И ничего больше. Поставь на стол — убери со стола. Утром завтрак, в обед супчик. Ну не может он второе без первого. А вечером ужин. И непременно раньше семи — иначе у него голова болит. А однажды в субботу он мне сказал: я в понедельник ухожу. И утром в понедельник ушел. Ничего о нем больше не знаю, словно и не было его в моей жизни. Вот так. Вышел за дверь с сумкой через плечо, и двадцать пять лет жизни как губкой — раз, и стерло. И ты знаешь, я даже не переживала. Сначала только ком к горлу подступал: подойду к подъезду, а машины нет… Я ему слова плохого ни разу не сказала, просить ни о чем не просила… Прислуга! Вот кем я была. Николай… Он не понимал юмора… Бывает, смотрим телевизор, я смеюсь-заливаюсь, а он сидит в метре от меня, и как каменный. Ни улыбки, ни словечка. Иногда смотрела на него, и казалось, что это кресло я вместе с ним так и купила. Деньги всё копил. И я туда же. И… с чем осталась? Дом у меня в Бухаресте, стоит пустой, ненужный. Не для кого и дверь открыть. Нет у меня ни ребеночка… приехала сюда… чтобы жить… я для того тебе все это рассказываю… чтоб… ты не злился на меня.
