Данфер. На самом деле, это вопрос деонтологический.
Шатле. Деонтологический или нет, но мне не слишком нравится играть роль жертвы плохого настроения и этого насильственного, несправедливого и оскорбительного отупления.
Данфер. Действительно, вам нелегко будет от этого оправиться.
Шатле. Должно быть, он меня повсюду поносит? Как вы думаете?
Данфер. Разумеется.
Шатле. Я чувствую, что пошли уже круги по воде!
Данфер. Есть вероятность… слухи распространяются быстро.
Шатле. Черт! Я этого не перенесу. Не перенесу, чтобы Дамоклов меч этих проклятущих слухов висел у меня над головой.
Данфер. Над вашей, над моей, над всеми головами.
Шатле. Черт! Я не очень-то сведущ по части культуры, однако знаю, что меч, который висел над головой у Дамокла, держался лишь на одном конском волоске. А конский волос не так уж и прочен! Мерзавец Одеон! Подонок! Какое подонство со мной сотворил! Не люблю я этого, ой, как не люблю, я ему организую наш ответ отправителю, этому сукиному сыну Одеону. Гарантирую вам, что этот самый Дамоклов меч я ему загоню по самую рукоятку в его тощую задницу латентного гомика! Попомнит он мне сегодняшнее общее собрание! Меч в задницу и при всем народе!
Данфер. Послушайте, мне кажется, что вам нелегко будет сохранять при этом спокойствие.
Шатле. А вы полагаете, это легко — сохранять спокойствие с мечом над головой и с кинжалом между лопатками?
Данфер. Нет, нелегко.
Шатле. Во всяком случае, я вправе был высказать свое мнение о нем в нашем заведении.
Данфер. С кем же вы о нем говорили?
Шатле. С Пасси…
Данфер. Хорошо…
Шатле. …с Жюсьё…
Данфер. Хорошо…
Шатле. А также с Булурном.
Данфер. Отлично, Булурн — заядлый сплетник.
Шатле. Вот именно! Я поэтому и переговорил с ним только что, он ведь постоянно общается с Берси. Я ему объяснил, что Одеон вляпался с расчетами, на что он мне ответил, что человеку из ведомства вооружения финансами заниматься не следует.
Данфер. Тут я с ним согласен.
Шатле. Что хорошо с Булурном, так это чрезвычайно быстрое распространение информации.
Данфер. Поэтому-то всегда лучше иметь его сторонником, чем противником.
Шатле. И еще я говорил об этом по телефону с журналисткой из Радио-Сканнер. Дал ей понять, что Одеон — не самый лучший вариант.
Данфер. Хорошо, очень хорошо. Но боюсь, этого недостаточно, боюсь, придется кое-что присовокупить.
Шатле. Не уверен.
Данфер. Вы сегодня с ней обедаете?
Шатле. Да, в полдень.
Данфер. При случае вернитесь к разговору об Одеоне.
Шатле. Не уверен.
Данфер. Надо включить фантазию, поверьте. Я помогу вам.
Входит Гренель
Гренель. Здравствуйте, господа.
Шатле. (Данферу) Забудьте всё, что я сказал только что, о кадиллаке… то есть я хочу сказать, о собачьем дерьме… о Дамокле…
Гренель. Сегодня утром меня не будет. У меня запись на Радио-Сканнер.
Шатле. Браво, браво! Вам чертовски повезло, сделаете себе отличную рекламу.
Гренель. Да, можно считать и так.
Шатле. Знаете, для меня эти журналисты: чем меньше я их вижу, тем лучше себя чувствую… И вообще я политикой не занимаюсь.
Данфер. И я не занимаюсь. Мишель, найдется у вас пять минут для меня? Вам известно, что у нас большие проблемы с Одеоном?
Гренель. И что же с ним, всё эти цифры?
Данфер. Ему решительно не везет, у него с семьей большие сложности.
Гренель. Вот как, это серьезно! Разводится, бедняжка?
Данфер. Да, нет. Имейте в виду, он страшно сегодня раздражен.
Гренель. Вот как, и почему же?
Данфер. Лучше будет, если мы вам всё расскажем. Вчера вечером ему пришлось срочно поместить свою сестру под наблюдение, и похоже, на него это сильно подействовало.
Шатле. Не повезло бедняге.
Гренель. Вот как, но что же с ней?
Данфер. Приступ депрессии, не впервой как будто, но на сей раз ей стало так плохо, что он перепугался и вынужден был вызвать психиатра… дежурного психиатра прямо ночью… психиатрическую службу спасения своего рода.
Гренель. Бедняжка…
Данфер. Он мне говорил, что сестра уже ходила на консультации, но я не думал, что эта так далеко зашло…
Шатле. Не повезло бедняге.
Данфер. … и в результате у него на руках тяжелая больная… и ему никогда из этой пропасти не выбраться.
Гренель. Это скверно! И каким образом он вам всё это поведал?
Шатле. Лично мне он ничего не поведал, я его сегодня не видел, а узнал я только что от Данфера.
Данфер. Ээээ… Я хочу сказать, что… то есть я сразу понял, что с ним не в порядке… он спросил, есть ли у меня знакомые, страдающие депрессией… И я тут же понял, что произошло что-то серьезное…
Шатле. Не повезло бедняге.
Данфер. Тогда я поинтересовался, всё ли еще у его сестры имеются проблемы… и он расплакался.
Гренель. Понятно… Действительно он очень плох.
Шатле. Не повезло бедняге.
Гренель. Послушайте, надо ему как-то помочь.
Шатле. Послушайте, надо разделить с ним его беду…
Данфер. Будет лучше не заговаривать с ним об этом… я думаю, он стыдится… знаете, безумие — дело тонкое.
Шатле. Не повезло бедняге.
Данфер. Кое-что я уже знал от Булурна, он человек осведомленный… Говорят, что сестра изводила его звонками все ночи напролет.
Гренель. А я-то думаю, почему он так взвинчен… Это плохо повлияет на контракт.
Данфер. Все эти истории с психикой всегда связаны с наследственностью… Надо бы приглядеть за Одеоном, кто знает…неровен час…
Шатле. Неровен час.
Гренель. В самом деле, кто его знает…
Данфер. Вы правы, Мишель, это очень плохо повлияет на контракт.
Шатле. Черт!..действительно, нам всем не повезло.
Входит Одеон
Одеон. Какой-то сумасшедший дом! Шатле, мне что, на колени встать, чтобы вы передали мне дискету?
Шатле. Ваши желания для меня закон, дорогой мой Одеон, я немедленно пересылаю вам ее с почтой.
Гренель. Он, в самом деле, очень плох.
На Радио-Сканнер.
Журналистка. Последний вопрос, Мишель…Видно, что вы сейчас в полной животворящей силе, можете завести ребенка, например…и в то же время эти ракеты, которые вы пытаетесь продавать, несут в себе такую страшную потенциальную гибель. Как вы можете существовать в подобной двойственной, почти парадоксальной ситуации, за которую вы, Мишель…вы, сидящая здесь, напротив меня… несете ответственность?
Гренель. Я уже говорила… почти хирургическая точность аппаратов, которые мы производим, дает гарантии минимального ущерба и защищает мирное население от ужасов войны. Дельта Эспас работает ради того, чтобы война, случись она где-нибудь в мире, чтобы эта война была чистой.
Журналистка. Чистой?
Гренель. Да, именно так.
Журналистка. Хирургия, стало быть, придет на смену бойне?
Гренель. В каком-то смысле.
Журналистка. Хирургия при условии, что воюющие стороны будут в состоянии оплатить ваши ракеты.
Гренель. Да, или обратятся к странам, владеющим ими.
Журналистка. Само собой. А если нет, тогда уж бойня… А каково мнение ваших коллег? Поскольку, повторяю, лично вы умны и обаятельны, вы полагаете это преимуществом или же, наоборот, препятствием в вашей профессии, которую можно назвать скорее мужской? Как на вас реагируют мужчины?
Гренель. Зависит от обстоятельств. В моей служебной практике найдется, пожалуй, пара неприятных свидетельств. Когда я работала на выставочных стендах, на профессиональных экспозициях, мне, например, не подавали руки, полагая, что я, разумеется, — из обслуги. С тех пор я начала носить более строгие костюмы.
Журналистка. А в гольф вы не играете? В отличие от большинства руководителей предприятий, у которых я брала интервью?
Гренель. Я еще не руководитель предприятия.
Журналистка. Тогда поспешите начать. Благодарю, Мишель Гренель, за то, что согласились ответить на вопросы Радио-Сканнер. На следующей неделе я буду принимать Жан-Клода Бриара, Президента Швейцарского Телеграфного Агентства. Желаю всем хорошей недели.
