— Извините, ваше высочество, я не поним… — обиженно начал было лекарь, но Сенька его не слушала.
— Агафон, — горящий взор царевны был устремлен на чародея. — Что ты знаешь про…
— Привороты? — закончил он хмуро. — Ничего. Я — боевой маг, а это — бытовые чары. Узкоспециализированная отрасль магии.
— Вы хотите сказать, что Друстана приворожила эта молочная жаба?! — расширились и тут же опасно сощурились глаза Эссельте. — По заказу мерзавца Бриана?!
— Приворожила?.. — потерянно огляделся гвентянин. — Но… я люблю ее по-настоящему!
— Дуся, чья бы корова мычала, — снисходительно похлопал его по спине Агафон. — Вспомни свою отраву, которой ты опоил Ивана с Эссельте!
— Это не я! Они сами по ошибке…
— Я не про детали, а про принцип! И что это у тебя на пальце блестит?
Лекарь испуганно спрятал руки за спину.
— Это мое обручальное кольцо!
— От нее получил? — хищно прищурилась Эссельте.
— Да, — опустил глаза он. — То есть кольца купил эрл Бриан и подарил нам на обручение неделю назад.
— Дай сюда! — вцепился ему в рукав маг.
— Не трогай! — рванулся гвентянин — но только для того, чтобы очутиться в стальной хватке конунга.
— Сейчас дам, — пообещал волшебнику Олаф, разжимая стиснутые пальцы лекаря, как лепестки. — Снимай сам, Агафон, а то я ненароком оторву еще чего-нибудь…
— Нет!!! — яростно дернулся Друстан, но с таким же успехом хомячок мог пытаться вывернуться из медвежьего капкана.
Агафон ухватился за кольцо с россыпью фиолетовых камушков, потянул… потянул еще… и еще… и снова…
Кольцо свободно крутилось на пальце во все стороны — но не более.
— К-кабуча… — сквозь зубы промычал маг.
— Застряло? Оторвать? — деловито поинтересовался конунг.
— Да в том-то и дело, что не застряло! Оно на размер больше, чем палец — и все равно не снимается!
— И что это значит? — принцесса взволнованно прижала руки к груди.
— Ничего хорошего? — мрачно предположил волшебник и ткнул пальцем на стол: — Олаф, положи туда, пожалуйста. Да не всего его полностью! Кисть! И не отрывая!!!
— Так бы сразу и сказал… — разочарованно протянул воин и, не выпуская возмущенного лекаря, прижал его руку к пыльной столешнице. — Так сойдет?
— Угу…
Агафон накрыл кольцо сложенными лодочкой ладонями и сосредоточился. Остальные — включая лекаря — замерли в ожидании.
Ждать пришлось недолго: через полминуты маг поджал губы, зыркнул по сторонам — «Только скажите чего-нибудь!», вытянул из рукава исписанный кусочек пергамента, буркнул что-то, дождался, пока буквы выстроятся в новые слова, и углубился в чтение.
Через пять минут процесс торжественного наложения рук повторился, но на этот раз — сопровождаемый заклинанием, аккуратно считываемым со шпаргалки. Когда последнее слово слетело с губ чародея, сквозь пальцы пробился тусклый грязно-зеленый свет.
— Ну, что? — с замиранием сердца прошептала принцесса.
— Как я и предполагал. Кольцо подверглось магической обработке, — важно сообщил чародей.
— И что? — не унималась она.
— Ну… — важности слегка поубавилось. — Ничего… А чего?
— Чего?! — возмущенно взвилась Эссельте. — Делать что будем?!
Остатки гордости незаметно испарились.
— А чего тут поделаешь… Узкоспец…
— Ну и что!!! Ты маг!!! Ты обязан что-то сделать!!!
— Почитай в шпаргалке! — сердито поддержал ее Масдай.
Его премудрие с видом «я вас всех предупреждал» пробурчал над кусочком пергамента запрос и минут пять под благоговейное молчание друзей и негодующее — Друстана изучал рецепты.
— Ну?.. — первой не выдержала Эссельте.
— Ну… — нерешительно проговорил волшебник. — Теоретически, я бы мог его отворожить… но не уверен, как получится… Хорошо бы для проверки кого-нибудь приворожить, чтобы сначала полюбили друг друга…
— Давай нас с Симой! — жертвенно предложил Иван.
— Непродуктивно, — мотнул головой маг. — Вы и так. Эффекта не почувствуем.
— Эссельте и Друстана?
— Эссельте нельзя — состояние психики нестабильное.
— А кого тогда к кому? — Серафима задумчиво оглядела Друстана и Олафа.
Те непроизвольно попятились.
Агафон с видом оскопленной невинности[7] пожал плечами:
— Ну тогда я пас.
— А кольцо? Оно ведь заговоренное? Может, если его снять… — неуверенно проговорил царевич.
— Попробуй, — буркнул маг.
— А можно заклинание… э-э-э… ну… сломать? Или рассеять? Или как это у вас называется? — осенило царевну. — Если вы втроем объединитесь — ты, Адалет и его посох…
— Можно, — кивнул чародей. — Но Друстана это убьет. Симбиоз, понимаешь ли, и реакция…
Серафима не понимала, но страдальчески скривившись, снова задумалась, перебирая в уме один вариант за другим — и отбрасывая. Вот если бы проблему можно было решить мечом, или хитростью, или украв у кого-нибудь что-нибудь, или уговорив, но магия…
— А если палец с кольцом отрубить? — сочувственно предложил свежую идею конунг.
— А поможет? — встрепенулась и практично поинтересовалась Сенька.
— Плотно сидит, зараза, — покачал головой волшебник. — Как бы не вместе с кистью пришлось…
Лекарь рванулся и замер, переводя потерянный взгляд с Эссельте на друзей.
— Но… это не чары! Я уверен! Я правда люблю… люблю…
— Кого? — напряженно подалась вперед принцесса.
Он опустил голову, и черные спутанные волосы закрыли осунувшееся лицо.
— Ханну, — еле слышно прошептал гвентянин. — И хочу на ней жениться больше всего на свете. Я не понимаю, что со мной происходит… и правда ли то, что она меня околдовала… или опоила зельем… но… Я не могу думать ни о чем другом. Я должен на ней жениться — завтра, самое позднее. Если свадьбы не будет — я умру. Я чувствую это… Хотя нет, не чувствую… Знаю. Как знаю, что умру, если перестану дышать…
— Что с ним? — страдальчески расширились глаза принцессы. — Бредит?
Агафон угрюмо поджал губы.
— Да нет… Похоже, заклинание с заданной точкой разрушения объекта в случае невыполнения какого-то условия. Гадкая штука…
Руки Эссельте метнулись к губам, приглушая вскрик.
— То есть, — качая головой, точно не веря услышанному, медленно проговорил Олаф, — он действительно умрет, если не женится на этой молочнице?
Волшебник молча кивнул.
— А может, Адалет придумает, что делать? — первым нарушил болезненную тишину и высказал носившуюся в воздухе идею Масдай.
* * *
— Я — боевой маг, а это — бытовые чары. Узкоспециализированная отрасль магии, — хмуро буркнул старик.
Агафон победно усмехнулся, но под взглядами друзей стушевался и пожал плечами: «Я же вам говорил…»
Группа захвата и группа обольщения, как они назвали себя в начале операции, а также Эссельте и Иванушка собрались на военный совет на втором этаже деревенского дома собраний в комнате, отведенной почетным гостям — калифу Шатт-аль-Шейха, его придворному магу и менестрелю[8]. Друстан, контрабандой протащенный через окно с Масдая, присутствовал тоже — то ли пленником, то ли приглашенной звездой. Ахмет, взъерошенный и возмущенный, как мартовский кот, облитый водой за свои песни, расхаживал из угла в угол и пылко жестикулировал:
— Это не девушка! Это окаменевшая сосулька! Дочь уснувшей медузы! Племянница пересушенной фиги без масла! После наших с Кирианом усилий я получил тридцать предложений руки и сердца в течение тридцати минут — а она даже не посмотрела в мою сторону как следует! Не улыбнулась ни разу! Сидела как кукла — только глазами хлопала да головой кивала!
— Словно пыльным мешком из-за угла пристукнутая, — подтвердил бард.
— Вы не смеете о ней так говорить, вы, не стоящие и мизинца ее! Ханна — скромная, задумчивая девушка, непревзойденный образец кротости и благонравия, и равной ей на Белом Свете не найти и за сто лет! — взвился Друстан, сжимая кулаки — и конунг едва успел перехватить разбушевавшегося лекаря.
Кириан в ответ презрительно скривился, Эссельте побагровела, а калиф, сердито топорща усы, провещал:
— Если этот ветреный постулат… эскалоп… эскулап… получит ее в жены — так ему и надо!
Расположившаяся на кровати с Масдаем Сенька подалась вперед, задумчиво подперла подбородок ладонью и нахмурилась.
— Сосулька уснувшая? Мать сушеной медузы, говорите?.. А может, ее тоже… того? В смысле, этого? Приворожили?
— А ее-то зачем? — яростно фыркнула Эссельте, искренне не понимая, как можно абсолютно добровольно не хотеть выйти замуж за Друстана.
— Она бросила своего парня в тот вечер, когда познакомилась с Друстаном, — мягко напомнил Иванушка.
