— Найти-то, мне кажется, не проблема. Шиву в мешке не утаишь, как говорят бхайпурцы, — сосредоточенно закусив губу, проговорила царевна. — А вот насчет помочь…
— Ага, наконец-то ты увидела небольшой изъян своего плана!
— От изъяна слышу, — сообщила музыканту Сенька и продолжила: — Если пораскинуть мозгами… у кого они есть… то, в принципе, можно попробовать…
— Что? — голубые глаза принцессы, полные слез, отчаянно распахнулись, она метнулась к подруге и схватила ее за плечи. — Сима, что, что, что?!..
— Погоди, Сель, сейчас мысли рассортирую, и всё скажу, — царевна ободряюще сжала холодную руку Эссельте и глянула на мага-хранителя: — А послушай, уважаемый Адалет… А сможешь ли ты… потому что нашего не менее уважаемого Агафона я боюсь такие вещи даже спрашивать… памятуя, что он нам рассказывал про свои приключения с Гретой во дворце…
— Что смогу? — цепко прищурился маг-хранитель.
— А вот что…
* * *
Вечер плавно подходил к утру, а девичник — к концу, когда лестница, ведущая со второго этажа, заскрипела под тяжелыми шагами, и на ней показался Ахмет Гийядин Амн-аль Хасс, калиф Шатт-аль-Шейха, и его свита, изрядно выросшая за время уединения именитого гостя.
Важно оглядывая оживившихся женщин, за калифом шествовали его музыкант с арфой, телохранитель с набором топоров, огромный и рыжий, юноша ученого вида — не иначе, секретарь, поддерживающий под локоть старого мудреца с посохом, юноша другой, неопределенных добродетелей и рода занятия, юноша третий, невысокого роста и с невинными, как у младенца, глазами, светловолосая хмурая девушка — и жених Ханны.
При виде последнего радостный шум за столами упал до легкого озабоченного гомона.
— А ты, птица столичная, как туда залетела? — громче всех удивилась одноглазая старуха в белом клетчатом платье. — Жениху невесту на девичнике видеть — примета плохая! А ну-ка, вываливайся отсюда, друг сердешный, пока кочергой не отходили! А ты глаза закрой, ворона! — она обернулась на рыжую девушку слева, не сводившую влюбленного взора с Друстана, едва тот вошел. — А то счастье свое проглазеешь! Всё тебе говорить надо!
— Но тетушка…
— В приметы верить — в лес не ходить, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый! — озорно подмигнул старухе высокий разбитной парень. — Налей-ка нам, мать, лучше чего-нибудь эдакого — так есть хочется, что аж в горле пересохло!
Калиф со свитой остановились между столами и потерянно заоглядывались, словно отыскивая, куда бы примоститься всей компанией.
— Кто поздно пришел — тот корки нашел! — расхохоталась в ответ разбитному румяная женщина в синем.
— Но для тебя, красавчик, поди, сыщем кость недообглоданную! — задорно поддержала ее другая молодушка.
Не найдя достаточно свободных мест подряд, придворные стали расходиться кто куда. Мудрец, секретарь калифа, девушка и разбитной парень остались стоять перед столом невесты — и с ними жених. Глаза Друстана нашли Ханну, и по лицу его расплылась блаженная улыбка. Девушка из свиты закусила губу.
— Мужики не собаки, на кости не бросаются! — лукаво подмигнул молодухе разбитной.
— А это ведь как попросишь! — шаловливо и нетрезво улыбаясь, вступила бабенка из-за другого стола. — Если по-хорошему, то, глядишь, отыщем тебе и чего помягче подержать!
Но не успел его премудрие ответить[9], как двери зала распахнулись, и с улицы, дыша сивухой и туманами, ввалилась толпа деревенских мужиков во главе с эрлом Брианом.
— Вот вы где!!! — возмущенно выкрикнул тощий усатый парень. — А мы вас по всей деревне обыскались!
— И жених тут!
— А-а-а, попался, который убегался!
— Денежку гоните, друзья-приятели!
— Должок?..
— Заём?..
— Залог?..
— Выкуп!
— Точно!!!
— Я ж сразу говорил — пошли к девчонкам! Да кто меня слушал! — радостно напомнил лысый старичок, потирая ручки.
— Молодец! Прав оказался! — загомонил мальчишник.
Улыбаясь и похохатывая, мужская половина предсвадебного торжества втянулась с промозглой улицы в свет, тепло и симфонию головокружительных ароматов.
— Присаживайтесь, присаживайтесь! — защебетал девишник, обретя второе дыхание.
— Женчины, подвигайтесь!
— Тарелки несите еще!
— Кружки!
— Мяса!
— Эля!
— Скамейки!
— Кончились!
— Доски тогда!..
— Да не пихайтесь, мужуки, все уйдемся!
Видя, что дефицитом на глазах становятся не только посуда и угощение, но и посадочные места, Агафон выругался шепотом, оглянулся и, не видя вариантов[10], ловко выдернул ногой табуретку из-под опускавшегося зада белобрысого парня. Посадив Адалета, он встал рядом сам, навалился боком на стол и закрыл глаза, словно уснул.
— Эй ты! — возмущенный блондин воззвал с пола к справедливости.
— Чего? — не замедлила она явиться, но отчего-то не в виде дамы в простыне с мечом и весами, а в виде двухметрового громилы в безрукавке из шкур и с набором топоров. Он склонился над пострадавшим и проникновенно заглянул ему в глаза: — Тебе что-то не нравится?
— А-а-а… э-э-э… в-всё? Н-нравится? М-м-мне? — прозаикался светловолосый, быстро поднялся и нырнул в толпу.
Его светлость эрл Бриан, заготовив холодное выражение лица и несколько горячих слов для незваных друзей лекаря, заставивших его несколько часов носиться по Блэкмайну и его окрестностям как борзую, остановился рядом с женихом.
— Ну что, нагулялся? — негодование и брезгливость были написаны на его правильных чертах красными чернилами большими буквами.
Друстан виновато обернулся. Бриан, демонстративно его игнорируя, скользнул презрительным взором по лицам окружавших его людей… и охнул. Лекарь, озадаченный реакцией своего покровителя, растерянно глянул назад…
— Ты ведь хочешь сказать, как ее любишь? Что она — единственная? Самая красивая? Самая желанная? — не давая гвентянину опомниться, склонился к его уху Иванушка. — И как ты виноват, что встречался с другой? И подойди поближе!
— Да, конечно! — просиял лекарь. — Конечно!
Не раздумывая больше ни секунды, он схватил Эссельте за плечи, лихорадочно притянул ее к себе, и несвязные дрожащие слова любви, радости, отчаяния и прощения полетели с его губ. Пальцы принцессы нежно обхватили пальцы Друстана и прижали к щеке, мокрой от слез.
Эрл смотрел на происходящее, вытаращив глаза и открыв рот — но недолго.
— Это… это… ты… Ты! — пальцы его, скрюченные, точно ощутили горло соперника, сжались в кулак, а пылающий яростью взгляд, лесным пожаром оббежав весь зал, впился во что-то — или в кого-то — метрах в двух от него. — Ты!!!..
Гости удивленно оглядывались, но уловив, куда тыкал светлейший перст, скорее отводили глаза или отворачивались. Меньше знаешь…
Со старухи в белом клетчатом платье можно было лепить скульптуру «Офигения в Блэкмайне»[11].
Она ахнула, расширила глаза, побледнела, попыталась встать, запуталась в подоле, налетела на кого-то, некстати оказавшегося рядом, хлопнулась на место, впилась сверлящим взором во влюбленную парочку, и пальцы ее вдруг ожили, зашевелились, как лапки паука вокруг неудачливой мухи. Опомнившись, старуха спрятала руки под стол, подалась вперед всем телом и, затаив дыхание, напряглась и замерла, будто силясь пройти сквозь невидимую стену.
Показалось гостям, или и впрямь в сияющем воздухе поплыли эфемерные серебристые искры?..
Но не успели они присмотреться или спросить у соседей, видят ли они то же, что все остальные, не говоря уже о том, чтобы испугаться или удивиться, как всё закончилось. Искры пропали, свет потускнел, а старуха, задыхаясь и хрипя, навалилась грудью на стол, усыпанный ритуальными плодами и овощами, и замерла, точно лишившись сил.
В тот же миг Эссельте вырвалась из объятий Друстана и повернулась к взбешенному эрлу со сладкой улыбкой.
— Милейший Бриан! Как я счастлива тебя видеть — ты просто не можешь представить! Как хорошо найти тебя рядом именно тогда, когда ты нужен мне больше все людей на Белом Свете!
— Я?.. — опешил вельможа от внезапной, как цветочный горшок на голову, сбычи мечт, отступил на шаг, но от влюбленной девушки так просто было не сбежать.
— Ты, кажется, очень хотел получить от меня обручальное кольцо?
— Я…
— Так получи же! — прорычала принцесса, схватила его за руку и с силой, точно забивала гвоздь в крышку гроба врага, надвинула на палец золотое кольцо с россыпью фиолетовых камушков.
Ошарашенный Бриан несколько секунд переводил взгляд с кольца на Эссельте и обратно — и вдруг всё понял.
Издав отчаянный вопль, он вцепился в кольцо, силясь стянуть — но с таким же успехом он мог попытаться оторвать себе палец.
