– Русским языком говорю, вот так: фииииить и вверх!
Мне уже перестало быть смешно, а почему-то внезапно захотелось немного потренироваться в навыках владения нецензурным разделом великого и могучего русского языка, но я продолжал говорить спокойно и подчеркнуто корректно:
– При помощи чего мне дать сигнал ступе, что ей куда-то лететь надо? Как она поймет мою команду?
– Куды подумаешь, туды и поймет.
– То есть, чтобы ступа куда-то полетела, надо об этом подумать?
– А неужто энто не понятно?
Может, я и тупил, но, с моей точки зрения, человеку, выросшему в техногенной цивилизации, понять такие магические премудрости без объяснений вообще невозможно, попробуй догадайся, что неодушевленный предмет умеет читать мысли и исполнять команды! Ничего подобного высказывать теще не стал, а решил просто попробовать взлететь. Вспомнив, как ступа в прошлый раз подо мной перевернулась вверх тормашками, сразу решил подстраховаться: присел на дно и уперся в стенки руками и ногами. Адреналин, скопившийся в моей кровушке, требовал выхода, поэтому и решил стартануть с ветерком. Ничего особенного я в тот момент и не замышлял, просто взлететь вверх с максимальным ускорением, но то, что случилось дальше, превзошло мои самые смелые предположения по поводу тактико-технических характеристик сего сказочного летательного аппарата. Я всего-навсего взял и представил, как ступа стремительно делает свечку вверх, та прочитала мою мысль и стартовала именно так, но сделала это с такой неимоверной мощью, что меня вжало в дно. Все тело налилось невероятной тяжестью – я не мог даже пошевелиться, ветер захлестнул меня и врезался в тело острыми ножами, из-за режущего потока воздуха дышать удавалось с большим трудом, а ступа продолжала выполнять одну мою команду: подниматься вверх с максимальным ускорением.
Тридцать секунд – ступа, продолжая ускоряться, вошла в легкое облачко, еще пять секунд – и уже поднялась над облаками! От прохождения через тучку я весь промок до нитки, стало заметно прохладнее, почувствовал, что у меня заложило уши, попробовал делать глотательные движения, но при таких перегрузках и это простое движение горлом удавалось с большим трудом, в глазах начало темнеть, а мозги заклинило напрочь. О том, что можно подумать о торможении или остановке, я даже и не вспомнил, еще десять секунд – небо надо мной приобрело темный оттенок, стало совсем холодно, только и успел подумать: все, занесло меня хрен знает куда, видать, погибель моя близка. Но тут за край ступы ухватились пальцы с огромными черными когтями, и ко мне заглянуло лицо Бабы-яги:
– Э, э, э, голубь! Ты чо, охренел? – закричала она, стараясь перекричать ужасный свист ветра. – Хорош жать на газульку, тормоз дави!
Я неотмороженным остатком мозга представил себе остановившуюся ступу, она моментально выполнила мою мысль и остановилась как вкопанная. Вот только тело мое как летело с огромной скоростью вверх, так и продолжило нестись в глубины космоса, не притормаживая. Обледеневшие руки и ноги соскользнули по гладко отполированным стенкам, ступа, почти как ядром из пушки, выстрелила моей замороженной тушкой вверх и моментально остановилась. Вот тут я в полной мере прочувствовал, насколько же нежарко, когда поднимаешься выше перистых облаков: тысячи иголок холода впились в мое тело, одежда превратилась в ледяную корку, от мороза остановилось дыхание, а я все еще продолжал с невероятной скоростью нестись в черную высь. Космос находился где-то совсем рядом – протяни руку, и вот он: на темно-синем небе виднелись тысячи крупных звезд и подло улыбался рог молодого месяца. Прежде чем окончательно превратиться в ледышку, почувствовал, как меня что-то схватило за шкирку и стало плавно опускать в ступу, где-то далеко внизу неподвижно висящую в разреженном воздухе. Затем ступа медленно стала опускаться, а мне только и оставалось лечь на дно, сжаться в комок и попытаться согреться.
Очнулся я, лежа на траве на той самой полянке, с которой и стартовал, вокруг благоухало лето и светило солнышко, а надо мной стояли Василиса и баба Вера.
– Оклемалси, голубь наш шизанутый, – сказала со злостью Яга, – много я экстремалов на своем веку повидала, но такого – в первый раз! Ты уж дальше сама с ним разбирайся. А я пойду нервы поправлю.
Только за Ягой погасло золотистое сияние, перенесшее ее в какой-то другой конец леса, как Василиса припала ко мне на грудь и в голос разревелась:
– Сашенька, что случилось, почему ты меня так пугаешь?
Я продолжал отмалчиваться и приходить в себя, а Василиса не унималась:
– Ты можешь мне сказать, что с тобой произошло?
– Да ничего, – прохрипел я, раздирая слипшиеся голосовые связки, – так, на ступе полетал малек.
– Так это у тебя называется? Да ты чуть не погиб! Разве можно такие вещи вытворять, кто так летает?
– Как научили – так и полетел.
Василиса еще сильнее начала мочить слезами и без того мокрую рубашку, потом приподнялась, вытерла глаза и, уже стоя рядом со мной на коленях, сказала:
– Обещай мне, что ты сам больше не будешь летать на ступе. Только вместе со мной, хорошо?
– Да, – согласился я.
– Ступа не предназначена для полетов в открытом космосе, я сама тебя начну учить искусству управления. Ладно?
– Как скажешь.
Я ощущал себя сегодня просто ужас каким сговорчивым, наверное, тогда меня можно было уговорить почти на все!
– Вот и замечательно, я полечу дальше строить котлован вместе с Егорушкой, а ты уж постарайся сегодня бабе Вере на глаза не показываться. Сходи в библиотеку, что ли.
– Хорошо, так и сделаю.
Я встал с земли и отряхнулся от травы и почти растаявших льдинок, Василиса меня обняла, поцеловала, обернулась белой лебедушкой и улетела на стройку века, где она работала и экскаваторщиком, и бульдозеристом, и водителем самосвала по совместительству, по крайней мере, так я себе это представлял, а что там происходило на самом деле, мне никто не рассказывал. Конечно, хотелось посмотреть на строительство, как Василиса магическими средствами проводит столь внушительные работы – у меня даже в голове не укладывалось, что такое возможно, но меня туда не звали – тяжело все-таки ощущать себя неучем. Я бы слетал туда в звериной ипостаси, но в орла обращаться еще нельзя, а идти пешком – далековато для моей хромоты, ладно бы напрямую семь километров, так ведь надо еще болото вокруг обходить, а деревьев за Гнилой пустошью, насколько я помнил, не росло.
В библиотеку мне идти вовсе не хотелось, мешать Ирине с Николаем ни к чему, в город мне дорога заказана – можно нарваться на шпиков Кащея, поэтому я и решил сходить в гости к Огневикам, тем более что они меня недавно приглашали к себе. Сосредоточился и позвал Анфису на тихой речи.
– Да, Александр, я тебя слушаю, – откликнулось в моей голове.
Тихая речь Анфисы удивила меня глубоким томным контральто, таким таинственным и завораживающим, что я даже вздрогнул от удивления – вот уж никогда бы не подумал, что у нее такой чарующий бархатистый тихий голос.
– Хотел бы с вами поговорить, вы не на стройке, можно зайти?
– А Василиса не заревнует, что ты без нее ко мне собрался в гости?
– Так я по делу, у меня есть вопросы по вашей сфере знаний.
– Тогда приходи к нам в пещеру. Егорушка сейчас на стройке, а я с птенцом занимаюсь. Дорогу помнишь или портал тебе сделать?
– А, давайте портал, – осмелел я и шагнул прямиком в возникший рядом со мной огненный шар.
Анфиса поздоровалась со мной какой-то странной фразой:
– Здравствуй, друг, пусть мой дом и тебе станет домом.
Я не знал, что надо отвечать на такое, поэтому сказал проще:
– Здравствуйте, Анфиса, очень рад вас видеть.
Мы подошли к тому самому каменному столу, сидя за которым она пыталась забрать Красного птенца, а я на нее свалился, прыгнув в портал из моей погорелой квартиры. На этот раз стол к моему приходу накрыли – и когда успели? На белоснежной скатерти из огнеупорной ткани стояло блюдо с сушеными фруктами и чашки тончайшего фарфора. Мне стало неудобно, что я никаких гостинцев с собой не прихватил, но Анфиса упредила мою фразу:
– Не волнуйся, ко мне так давно никто в гости не заходил, что ты даже не представляешь, как я тебе рада.
За столом нам прислуживала какая-то девушка лет тридцати пяти – моя ровесница, одетая в огнезащитную одежду некрасивого желто-зеленого цвета. Она сняла с очага чайник, налила каждому в чашку душистого отвара трав и ягод и опять ушла к очагу. Вспомнил слова Василисы, что у них в клане только двое волшебников, а остальные – слуги, все-таки мне подобные традиции казались чудными: нас с этой служанкой даже не представили друг другу, как будто она не человек, а какая-то мебель. Не то чтобы я горел желанием с ней познакомиться, но все-таки чувствовал себя как-то неловко. Мы с Анфисой приступили к чаепитию.
