Пришлось срочно сгонять с губ компрометирующую улыбку.
– Совпадению вашего и моего мнения о ситуации, господин следователь! – отрапортовала я бойко, преданно пожирая его глазами.
За время работы в полиции я освоила этот трюк безупречно.
«Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак!» – как любит повторять бабуля, с которой я репетировала тот самый «вид лихой и слегка придурковатый».
Мердок вздохнул, снова устало потер переносицу и предложил вдруг:
– Стравински, давайте мы с вами обойдемся без официоза? Разумеется, не при посторонних. Так или иначе, мы вынуждены работать вместе.
«Вынуждены» мне не понравилось, но я это проглотила.
– И как мне вас называть?
– Мердок, – предложил он ровно. – Обращаться друг к другу по имени будет излишне, а вот по фамилии в самый раз.
«Зануда!» – подумала я с досадой, а вслух сказала:
– Договорились… Мердок.
Он кивнул.
– Итак, вы не подозреваете, кто это мог быть?
– Увы. – Я с тоской покосилась в окно.
Там солнышко, птички… а мне тут разглагольствования Мердока выслушивать!
Сколько можно об одном и том же?
– Боюсь, так мы ни к чему не придем, – заявил он, словно подслушав мои мысли. – И все же любопытно, почему он изменил правила игры? Ведь не было никакой угрозы – ни улик, ни свидетелей, ничего. Любопытная загадка…
Следователь задумчиво постучал пальцами по подлокотнику и поднял глаза на меня:
– И если принять в расчет вашу версию, Стравински, то почему именно вы? Зачем затевать игру с вами?
На этот счет у меня уже был готов ответ:
– Бабушка.
Мердок пристально на меня посмотрел и растянул губы в вежливой улыбке:
– Действительно, как это я запамятовал? Ведь вы представляете интерес только как внучка своей бабушки, так?
В голосе его звучала отчетливая насмешка. Кажется, мне наконец удалось вывести безупречного и невозмутимого следователя из себя.
– Именно. – Я пожала плечами (смысл отрицать очевидное?) и осведомилась нетерпеливо: – Может, я все же попробую поискать?
– Попробуйте, – великодушно разрешил Мердок. – Что вам для этого понадобится?
Подавив соблазн затребовать свечи из человеческого жира и рог единорога, я перечислила, загибая пальцы:
– Вещь из клада, подробная карта города, карандаш. – Подумала и добавила на всякий случай: – И пять минут тишины.
– Сделаем, – пообещал Мердок и стремительно вышел.
Хм, я почему-то думала, что он кому-то позвонит…
Вернулся он быстро, разложил на своем письменном столе добычу:
– Взгляните, Стравински, это подойдет?
– Вполне, – ответила я, бросив мельком взгляд на карту, придавленную сверкающими бриллиантами.
Коснулась кончиком пальца камней, скрепленных тонкой вязью цепочки. Белое золото? Платина? Да какая разница? В протоколе все равно напишут «металл белого цвета».
Придвинула кресло поближе (Мердок почему-то дернулся), вынула из сумочки зеркальце и положила перед собой.
Так, карандаш в одной руке, украшение в другой, смотреть в зеркало…
Поехали!
Частица чего-то всегда стремится воссоединиться с целым. Это аксиома.
А клад – это не просто набор ценных предметов.
Наверное, что-то подобное чувствует собака, когда идет по следу. Чутье вело меня дальше, дальше… и вдруг я словно с разбега врезалась лбом в стену.
Больно! Я встряхнула головой и попробовала еще раз, с тем же результатом. А если вот так?
– Стравински! – вырвал меня из транса знакомый голос. – Да очнитесь же, Стравински!
Мердок с силой встряхнул меня, а затем отвесил пощечину.
– Эй, больно же! – возмутилась я, потирая щеку.
Я обнаружила, что почти лежу на столе, а с противоположной стороны на него навалился Мердок, который держал меня за плечи.
Хорошо хоть водой поливать не стал, а то карта бы раскисла. Хотя от нее и так мало проку.
– Вы в порядке, Стравински? – осведомился он.
На впалых щеках Мердока уже проступила щетина. Похоже, бриться ему приходится дважды в день.
– В полном, – буркнула я. – Зачем нужно было меня трясти?
– А вы полагали, я должен безразлично смотреть, как вы бьетесь в припадке?
– Это был не припадок. – Я отвела взгляд. Мердок был так близко, что я чувствовала тонкий запах его одеколона. – Я просто потеряла след.
– И поэтому намеревались побиться головой об стол? – Он поднял бровь, зато наконец меня отпустил. – Насколько я понимаю, Стравински, попытка успеха не возымела?
И показал глазами на карту, исчерканную загогулинами.
– Ну, – я вздохнула, – теперь мы знаем, что он где-то на левом берегу Бирюзовой.
– Ценнейшая информация. – Мердок откинулся в кресле и подложил ладони на подлокотники. – Две трети города расположены как раз на левом берегу.
– Извините, – буркнула я, – что могу.
И потерла ноющий лоб.
– Если хотите, можете курить, – сжалился Мердок. – И все же, Стравински, в чем может крыться причина вашей неудачи?
«Крыться причина», надо же!
Когда болит голова, за такие словесные конструкции хочется убивать. И да, я была зла и растерянна.
– Спасибо. – Я ухватилась за сигарету, как за соломинку. И только через минуту достаточно пришла в себя, чтобы предположить неохотно: – Похоже, этот Кукольник действительно много обо мне знает. И в курсе, как надежно спрятать ценности.
– И как же?
Я торопливо затягивалась, а Мердок терпеливо наблюдал. Даже не морщился от дыма!
– Варианта два: огонь и вода. – Я с силой раздавила окурок и подняла взгляд на следователя. – Или украшения переплавили, или бросили в какой-то водоем.
– Пожалуй, вариант с переплавкой оставим напоследок, – решил он. – Хотя в этом могла скрываться определенная ирония. Заставить нас искать то, что более не существует. А размер водоема имеет значение?
– Нет. – Я покачала головой. – Река, озеро, водохранилище – выбирайте любой вариант. Да хоть та же Мокрая.
Столь оригинальное название носила речушка (скорее даже ручей), на берегу которой стоял наш дом.
– Предлагаете отправить водолазов прочесывать дно? – скептически осведомился Мердок, и я разозлилась.
– Послушайте, чего вы от меня хотите? – резко спросила я, вставая, и отчеканила: – Я не вижу этот клад. Довольны?
– Разумеется, нет, – невозмутимо откликнулся следователь. – Сядьте, пожалуйста, Стравински. Скажите, а кто может быть осведомлен о таких нюансах ваших способностей?
– Кто? – тупо повторила я.
– Мне потребуется список, Стравински, – терпеливо пояснил Мердок. – Кто из ваших родственников и друзей мог об этом знать? И, конечно, коллеги, если они в курсе таких деталей.
– Да идите вы… – устало сказала я, сообразив, что он это всерьез. – Может, этот кто-то просто хорошо знает теорию. И вообще, это могла быть случайность. Повезло ему.
– Возможно, – подумав, согласился Мердок. – Итак, у нас по-прежнему ни улик, ни свидетелей, ни подозреваемых. Идеи есть, Стравински?
– Вы же у нас начальник! – напомнила я. Голова уже почти раскалывалась от боли, и мне было наплевать на субординацию и прочие расшаркивания. – Вам и карты в руки. Командуйте!
– Хорошо. – Следователь бросил на меня непонятный взгляд. – Пока можете быть свободны. Насколько я помню, у вас через час прием граждан?
– Да, – коротко ответила я.
Не оставалось даже сил удивляться, что он помнит такие мелочи.
– Значит, на сегодня вы свободны, – решил Мердок. – Только загляните к Ульву, возможно, появились какие-либо новости по зомби.
– Хорошо. – Я кивнула и поморщилась от боли. – До свидания!
– До свидания, Стравински! – откликнулся он, и я наконец вышла.
Не знаю, какой садист придумал для домовых форменную зауженную юбку, под которую к тому же следовало надевать туфли на каблуках. Обычно я сразу после планерки бежала в свой кабинет, стягивала этот кошмар и надевала нормальные брюки, но теперь пришлось мучиться.
Для начала я заглянула в морг. У большинства моих коллег это слово ассоциировалось с белым кафелем, хромом и стойким запахом антисептика, однако в нашем райотделе все было совсем иначе.
За дверью со строгой табличкой: «Морг. Вход только по предъявлению удостоверения!» цвели и пахли настоящие джунгли.
Просторное помещение под самой крышей превратилось в огромную оранжерею с сотнями и тысячами экзотических растений.
Представляю, сколько это все стоило!
Нашему патанатому прощали и не такое. За одну только способность с первого взгляда определять время и причину смерти все следователи готовы были на него молиться.
А чего стоил его метод «консервации» трупов! Ульв как-то объяснял мне, что применяет тот же принцип, который используют растения для сохранности плодов, хотя я поняла далеко не все. Главное, что тела оставались в изначальном состоянии. Это вам не банальная заморозка, после которой уже не разглядишь магических следов!
