Я распахнула дверь и привычно задышала ртом – неподготовленный посетитель здесь мог запросто свалиться в обморок от густого цветочного запаха.
– Ульв! – крикнула я, остановившись на пороге. – Ты тут?
Вопрос был риторический – Ульв у нас затворник.
(Конечно, это не настоящее имя, но он предпочитал, чтобы его называли так.)
Он словно соткался из зелени листвы: дивный светлокосый эльф, похожий на прекрасное видение.
Я помотала головой и поморщилась. Сочетание Мердока, магического поиска и здешней атмосферы совсем меня доконало. Скоро стихами заговорю!
При ближайшем рассмотрении эльф оставался столь же прекрасным, но вполне земным (от него даже пахло по́том!).
Он с одного взгляда понял мое состояние и молча взял за руку, не став терзать высокопарными приветствиями. Впрочем, Ульв в любом случае недолюбливал витиеватый слог, которым так часто грешили его сородичи.
По-моему, он даже бравировал этой простотой, как и работой в морге, немыслимой для настоящего кошерного эльфа…
Пять минут спустя я уже сидела на полянке, заменявшей Ульву гостиную.
В руках у меня была чашка кофе, в зубах сигарета, а в голове – восхитительная легкость.
– Спасибо! – от души сказала я, отхлебнув ароматный напиток.
– Мелочи, – отмахнулся Ульв, присев на стул напротив. – Ты что-то хотела, Ани? Давно не заглядывала.
Друзей у него было немного, и я старалась забегать к нему раз в неделю-две.
Ульв почти не покидал свой морг, как он любит шутить, деля время между жизнью и смертью, то есть между цветами и трупами.
Я крепко подозревала, что это было причиной, а не следствием его изгнания. В отличие от более легковерных гномов, оборотней и драконов остроухие не пожелали жить рядом с недавними врагами. Эльфы давно заперлись в своей резервации и носа оттуда не казали, высокомерно игнорируя весь остальной мир. И всякие чудаки у них быстро становятся персонами нон-грата.
– Я поганка, – призналась я честно. – Прости, совсем забегалась.
– Ничего. – Ульв плавно повел рукой, отметая извинения. – И что привело тебя сюда?
– Мердок, – вздохнула я.
– А, дело Кукольника, – понимающе кивнул он и заправил за острое ухо светлую прядь. – Ты-то как оказалась в этом замешана?
– Не спрашивай. – Я отхлебнула еще кофе и осведомилась без обиняков: – Так что, какие новости?
Ульв еле заметно поморщился:
– Почти ничего, но кое-что любопытное есть. Минуту.
Он исчез, а я торопливо допила кофе.
Ульв вернулся очень быстро, и за ним топал мой старый знакомец зомби, лишившийся большей части одежды и пластины на груди.
– Вот, взгляни. – Эльф шевельнул пальцами, и поднятый мертвец послушно повернулся филейной частью, спустив штаны до ягодиц.
На пояснице у него чернел какой-то странный символ, похожий на корявого человечка. В духе детского «палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек».
– Что это значит? – поинтересовалась я жадно, жалея, что не прихватила с собой блокнот.
– Понятия не имею, – ответил Ульв равнодушно. – Это уже твое дело. Вероятнее всего, какое-то заклятие. Или, может, тавро. Скажешь Мердоку, пусть зайдет вечером. Я подготовлю отчет.
Он терпеть не мог что-то обсуждать до составления письменного заключения, поэтому я оценила оказанную милость. Но не обрадовалась.
– Ну спасибо, – буркнула я. – А найдется где зарисовать?
Эльф кивнул и раздобыл откуда-то лист бумаги и ручку.
Я давно привыкла к таким небольшим чудесам, которые Ульв творил не задумываясь, походя. А ведь сколько ни старайся, не найдешь, где хранятся все эти бесчисленные бытовые мелочи!
С рисунком я управилась за каких-то пять минут.
Так, теперь быстро занести его Мердоку и бежать на прием.
– Его можно отпускать? – флегматично осведомился Ульв, когда я закончила. – Или он тебе нужен?
Я сомневалась, что из несчастного зомби можно вытрясти что-то еще, но на всякий случай решила:
– Лучше пусть пока поживет. – Я сложила листок, спрятала в карман и только потом спохватилась: – Да, ты же мне череп обещал! Будет?
Надеюсь, премию Мердок не зажилит.
Ульв отдал бы мне какие-нибудь ненужные останки и бесплатно, но, как говорится, дареное не дарится. А я же для бабули!
– Поищу, – пообещал он весело. – Может, как раз этого красавца и использую, если его не опознают.
– Можно сказать, трофей, – усмехнулась я, и эльф улыбнулся мне в ответ.
– Беги уже!
Я посмотрела на часы и правда побежала…
Мердока в кабинете не оказалось.
Пришлось впопыхах черкнуть ему несколько слов и оставить записку у дежурного.
И я помчалась к себе…
Моя «берлога» – кабинет в дальнем крыле местной школы, с отдельным входом и трогательной клумбой перед ним. На скамейке у двери уже ждали трое, и, судя по их настрою, задержись я еще на полчаса, драки бы не миновать.
– Опаздываете, госпожа домовой! – попеняла мне бойкая старушка в трогательном платочке.
Две гномки кивнули в знак приветствия и продолжили препираться.
Я вздохнула и вынула ключи.
– Исключительно в интересах следствия!
– Ой, да неужто того охальника нашли? – Глаза бабки Марьи сразу заблестели. – Ну этого, как его… Кукольника!
– Ищем, – веско ответила я. – Кое-какие подвижки есть. Только никому, ладно?
Она закивала, а я улыбнулась про себя. Уже к концу дня половина города будет знать, что полиция буквально носом землю роет и вот-вот сцапает Кукольника. Вдруг это заставит его допустить какую-нибудь оплошность?
Может, и глупо, но умных мыслей у меня не нашлось.
Впечатленная новостями, бабушка Марья позабыла, зачем пришла, и разом исцелилась от хромоты, сердечных болей и радикулита. Вон как резво припустила к местному стихийному рынку – настоящему кладезю слухов и сплетен! Хотя слово «клоака» подходит больше.
Я забрала почту из ящика, который буквально разбух от писем, и бегло просмотрела конверты. Так, это ожидаемо… это понятно… В самом низу стопки меня подстерегал неприятный сюрприз: рецидивист Сидоров по кличке Профессор освободился из мест лишения свободы! Причем выпустили его еще неделю назад, а мне удосужились сообщить только теперь.
Еще одна проблема.
Может показаться, что на моем участке живут сплошь противоправные элементы. На деле улочки мне достались тихие, просто общаюсь я в основном с самыми буйными жильцами: алкоголиками, хулиганами и тунеядцами. И, конечно, с бесчисленными жалобщиками. Эти вроде бы безобидны… примерно как понос.
Первыми в мой кабинет ввалились сестры Эдукан. Гномки не преминули потолкаться плечами в дверях и чуть не выломали косяк.
Угомонились они только после моего рыка:
– По очереди! – Подумав, я уточнила: – Старшая – первой.
Сестры неприязненно переглянулись, и Бранка уступила Сигге, которая была старше на целых пять минут.
Спор их я слышала раз сто: сестры препирались, кому какая часть дома принадлежит. Одна жилая комната выходила окнами на юг, другая на север. Следовательно, в первой было уютнее зимой, а во второй летом. Так что обострения семейных отношений случались как раз в межсезонье.
Честно говоря, их мелкие склоки надоели мне настолько, что терпения хватило ненадолго. Сколько можно уговаривать и мирить?!
В общем, я послала их на три буквы… то есть в суд.
Гномки на меня обиделись. Как же, такого развлечения лишили! В суде-то цирк устраивать не позволят, и повторно туда не обратишься…
– Мы думали о тебе лучше! – заявила Сигге и промаршировала к выходу.
Ей недоставало только рогатого шлема и боевой секиры.
– От тебя мы такого не ожидали! – вторила ей Бранка.
Сестры вышли, и я выглянула в окно. Они рука об руку направилась к своему дому (как раз через дорогу), беседуя вполне мирно. Видимо, помирились на почве недовольства мной.
Дурдом!
Я вздохнула, мечтая о пяти минутах тишины.
Передохнуть мне не дали: дверь снова распахнулась, и в мой кабинет вплыла дама.
Комната, и без того небольшая, сразу стала возмутительно тесной.
Говорят, черное стройнит, однако пышным телесам посетительницы это было как мертвому припарка. Трикотаж безжалостно обтягивал все складки и изгибы фигуры, тонкие бретели платья впились в белоснежные плечи, а кокетливая шляпка леопардовой расцветки дополняла это великолепие.
– Здравствуйте, мадам Цацуева, – уныло поприветствовала я.
– И про какое здоровье вы таки говорите?! – агрессивно начала она, легким движением бедра закрывая дверь. – Я худею от такого безобразия!
По-моему, сбросить десяток-другой килограммов ей бы не повредило, но высказывать это я поостереглась.
– У вас есть новые жалобы? – поинтересовалась я сухо.
Слово «новые» было ключевым. Хобби мадам Цацуевой – кляузничество – до печенок достало всех соседей. А уж как это опротивело мне!
– Таки да! – согласилась она едко. – А вам, милочка, за это деньги платят! Вот и работайте!
