– Вот молодежь! Что хотят, то и делают. А хотят многого. Потом спросила у Мурки:
– А у тебя как дела?
– Родила, – ответила Мурка.
– Бывает, – сказала Матильда и поймала пролетавшую стрекозу. Попробовала на зуб и сплюнула:
– И как они ее едят? Вот в наше время была стрекозятина.
Потом спросила:
– А мужик-то есть у тебя?
– Да есть один, – ответила Мурка, – найти бы только.
Из подвала вышел кот Рыжик, весь в золе и паутине. Ночь и для него была нелегкой. Чердак, подвал, конкуренция. Увидев Мурку, он хотел юркнуть обратно в подвал, но Мурка пригвоздила его фразой:
– Мяу!
Увидев, что Мурка постройнела за ночь, Рыжик совсем взгрустнул. “Сейчас начнется”, подумал он.
– Куда же ты! – сказала Мурка. – А говорил, любишь.
– Мда-а, – сладко потянулся Рыжик, – интересная штука жизнь: молодость, любовь, материнство.
– И отцовство, – подсказала Мурка.
– Чье отцовство? – прикинулся Рыжик.
– Твое.
– А-а, вон ты в каком смысле. Ну, этот как сказать. Пойдем глянем на потомство.
Дверь открыла хозяйка Мурки. Она хотела запустить в Рыжика тапком, но сжалилась. И запустила сапогом.
“Ох, и злющая будет теща”, – подумал Рыжик.
Почесывая больное место, Рыжик внимательно оглядел своих детей.
– А чего они все разные? – возмутился он. – Только один всего и рыжий.
– Генетика, – настороженно улыбнулась Мурка, – в бабушек, в дедушек…
– Ты про генетику теще расскажи, а мне не надо. Вот одного признаю, мой. Не откажусь. На пару мышей в месяц можешь рассчитывать. – И Рыжик ушел по-английски – в форточку.
“Как жить?” – подумала Мурка и стала перебирать в памяти вероятных отцов своих детей.
Тогда, в марте, пришлось крутиться, как белке в колесе. “Всех и не упомнишь”, – вздохнула она.
Был Пушок. Но, говорят, подался на Север. Был Мурзик. Но он чуть не погиб под детским велосипедом. Какие алименты с пенсии? Был Пупсик. Сидит за драку на чердаке. Кто же еще? Да нет, не может быть, чтоб больше никого.
А, да, был Эдуард. Шикарный кот в жилетке. Но у него хозяин – зверь. Утопит вместе с котятами.
Кто же еще? А, совсем забыла. Был же еще Серега. Сергей. Все его звали Серый. Это был всем котам парень!
Они познакомились на роскошной помойке возле одного руководящего учреждения. Не помойка, а вкуснятина. Серый никого не подпускал. А Мурку пригласил. Он угощал ее копченой колбасой, икрой и такой невиданной рыбой, что Мурка полюбила его раз и навсегда. Мурка смотрела на небоскреб учреждения и думала: “Если они это выбрасывают, то что же они едят?” Мимо сновали большие черные лимузины, и Серый сказал:
– Счастье – это умереть под их колесами.
Мурке не хотелось такого счастья. И она предложила:
– Давай куда-нибудь сходим.
И они пошли в подвал. Там выступал клуб самодеятельной кошачьей песни. Как они пели! На восемнадцать голосов. Потом выступали рокеры. А запевал один гладкошерстный кот на чистом сиамском языке. Публика была экстравагантна. Но Серый выглядел лучше всех. Его шкура имела серый цвет с белыми пятнами. Еще в молодости какая-то бабка плеснула в него ведро негашеной извести. После этого он стал законодателем мод в городе.
Потом Серый вошел в инцидент с огромным сибирским котом. Тот слишком внимательно понюхал Мурку. И Серый сказал коротко:
– Пойдем выйдем.
Серый так отделал сибирского, что тот стал кричать:
– Зачем же так сильно?
На что Серый отвечал:
– Сердцу не прикажешь.
Когда сибирский кот убежал, Серый с пылу и с жару потребовал:
– Дайте мне уссурийского тигра! Я разорву его в клочья.
И Мурка поверила. В таком состоянии разорвет.
Потом на личном чердаке Серого Мурка пробовала валерьянку и авиационный бензин. И так тащилась, так тащилась, что больше ничего не запомнила. Правда, один штришок ей припомнился. Серый после валерьянки сказал ей, что его приглашает в свою труппу сам клоун Куклачев. Мурка встрепенулась. Ведь это – гастроли, акции, иены и множество фунтов стерлингов. Вот кого надо обложить алиментами! Серый, только Серый достоин называться отцом ее детей.
…Мурка второпях покормила детей грудью и бросилась за письменный стол. В Москве, в подвале прокуратуры, жила ее родная тетка. И Мурка написала ей гневное письмо матери-одиночки. Она просила тетку найти Серого у Куклачева и пригрозить коту прокуратурой. А если Серый откажется от детей, пусть на них шлет алименты сам Куклачев.
Кот Серый оказался порядочным человеком. От него вскоре пришла телеграмма: “Вышел из Москвы пешком рейсом первым. Жди по месту жительства. Твой Серый”.
Мурка засуетилась по хозяйству. Да и как не засуетишься, когда только двое из пяти детей смахивали на Серого. А Рыжий, Черный и Белый не смахивали. Мурка быстро рассортировала потомство. Компрометирующих ее честь она спрятала в ванной.
Рейс первый, которым шел пешком Серый, прибыл без задержек. Серый с порога бросился к корзине с двумя серыми котятами, обнюхал их и смахнул лапкой слезу счастья.
Хозяйка Мурки замахнулась сапогом на Серого, но, увидев, в каком он душевном состоянии, надела сапог на ногу и ушла на улицу. Дети Серому в целом понравились. Два серых сына. Правда, на следующий день из ванной вылезли Рыжий, Белый и Черный – три сестры. Скрипя зубами, Серый тут же не только усыновил их, но даже удочерил.
Началась счастливая семейная жизнь.
Но как только пришел месяц март, Мурка стала раздражительной и рассеянной.
Поздно вечером, когда Серый спал в окружении пятерых детей, Мурка наспех привела себя в порядок методом вылизывания. Потом она подошла к своей счастливой семье, глубоко вздохнула и прошептала:
– Ну какого черта мне еще надо!
И тихонько исчезла в форточку.
Вася Васильев спал ровно пять лет. Тихо спал, не дергался. Пять лет назад перед сном он спросил жену:
– Зина, у нас есть талоны на водку?
– Есть, а что толку? Все равно не отоваривают. Нечем.
– Дак тогда какой смысл вообще на улицу выходить?
И завалился спать.
Зинаида обрадовалась, когда он не проснулся на следующий день. И через неделю. И через год. Ну как хорошо: есть не просит, пить не просит, и хоронить не надо. Спит себе, тепленький, розовенький. Правда, по осени ворочается почему-то. Зинаида ухаживала за ним, за спящим, как могла. Весной, когда мыла окна, протирала и ему этой тряпочкой лысину и лицо. Он улыбался во сне. А во время уборки, раз в месяц, обязательно проходилась по нему веничком. На зиму она не забывала укрывать его одеялом. А к лету обязательно одеяло снимала и не укрывала ничем. Потому что лег он спать, как всегда, в одежде.
На третий год сна Василия она все-таки дала согласие на сожительство Ивану. Правда, тот просил чуть больше – руку и сердце. Но Зинаида твердо отрезала:
– Это как же при живом-то муже?!
– Да он же спит.
– А вдруг проснется? Как я могу замуж идти, если муж вздремнул немного.
Первая внебрачная ночь Зинаиды с Иваном была кошмарной. Дело в том, что Василий и Зинаида жили в однокомнатной квартире. И в самый ответственный момент Василий вдруг встал с постели и с закрытыми глазами сходил в туалет. Потом попил рассолу из банки и снова залег.
– А еще замуж звал, – язвительно сказала на следующий день Зинаида Ивану, – в любовники даже не годишься.
– Дак чо он ходит-то? – только и мог ответить Иван.
Василий проснулся через пять лет под вечер.
– Зина, сколько времени? – был первый его вопрос.
– Без пятнадцати семь.
– Утра или вечера?
– Вечера.
Василий вскочил и бросился к выходу.
– Ты куда?
– В магазин, надо успеть до закрытия за бутылкой. Давай быстрей талон.
– Да нет никаких талонов.
– Чо, опять не выдали? – он резко сунул руку в карман брюк и вынул мятую пятерку. – Видишь, деньги есть, я вчера заначил. Давай быстрей талон.
– Выкинь эти деньги.
– Ты чо, Зина, последнюю пятерку – выкинь? Да у меня башка трещит после вчерашнего. Не проспался…
Зинаида достала из-под скатерти с комода талон пятилетней давности, и Василий исчез за дверью.
Прижав к груди одной рукой талон, а другой пятерку, Василий выскочил из подъезда и…
… Остолбенел!
За одну ночь – и так все изменилось! Вместо шашлычной – казино, вместо булочной – банк, вместо баб – дамы, вместо мужиков…
– Эй, мужик, мужик, а чо тут такое происходит? Кино, что ли снимают?
– Я господин, а не мужик, – ответил мужик.
Ага, значит, вместо мужиков господа. На домах – реклама и зеркальные стекла. Подбегая к винному, Василий заподозрил неладное. На улице не то что очереди – ни одного человека не было.
“Закрыли, не успел”.
Но дверь была широко распахнута, а в витринах сверкали этикетками и пробками тысячи бутылок, и вроде все со спиртным. Василий с большим трудом отыскал глазами “Московскую”. Но его сильно испугал ценник: ”6 т.р.”
– Это шесть талонов за пузырь! – ужаснулся он. – За ночь такую подлянку устроили?
Но к кассирше подошел уверенно, решил уговорить.
