Поздравляя видного российского поэта-сатирика Алексея Пьянова с 70-летием, мы принимали его у себя в гостях – дали подборку стихов на страницах нашего журнала. Получив этот номер, он не смог сдержать своей радости и прислал письмо в стихах:
Вот наконец-то
В кои веки
Случилось мне
Гостить в «Хэнэке».
Спасибо,
Дорогой Марсель!
За то, что
Помнишь о коллеге.
Уж четверть века и досель
Трясёмся мы в одной телеге.
Будь счастлив в жизни и в делах.
Ты знаешь толк в весёлом смехе.
И пусть пошлёт тебе Аллах
Во всех твоих делах успехи!
Теперь Алексею Степановичу – 80. Не стареет душой и талантом ветеран сатиры и юмора.
Председатель СЖР Всеволод Богданов вручает Диплом лауреата конкурса «Золотая полка отечественной журналистики» Марселю Салимову за книгу «Какое время – такой и смех». Москва, 2014.
Ему исполнилось семьдесят лет…
Когда я впервые встретился с ним, ему ещё не было пятидесяти. Но уже тогда он показался мне умудрённым опытом журналистским аксакалом, которому можно доверять. И я оказал ему доверие, проголосовав на съезде за его кандидатуру.
А было это в 92-м году минувшего столетия. И с тех пор каждый день, каждый час своим кропотливым трудом он на деле подтверждает правильность моего выбора. А ведь за это время сколько раз приходилось мне (если бы только мне!) обмануться, разочароваться в, казалось бы, солидных товарищах – депутатах, президентах и всяческих председателях, за которых я так доверчиво отдавал свой голос. Каждый раз, будучи делегатом съезда, думаю про себя – хотя это вовсе ни для кого не секрет – о том, как повезло Союзу журналистов России с председателем, и с удовольствием поднимаю руку за продление его полномочий ещё на пять лет. Так делает подавляющее большинство, а на последнем съезде – и вовсе все делегаты.
Что же здесь такого необычного? Просто любят его. Все: и девушки, и бабушки, и даже… дедушки. Хотя почему «даже»? Быть может, именно они-то, аксакалы отечественной журналистики, любят и уважают своего председателя больше всех. Потому что он сам искренне любит и уважает их, ветеранов, и делает всё возможное, а иногда даже невозможное, для улучшения качества жизни творческих людей старшего поколения.
У него есть такое человеческое качество, которого недостаёт многим нашим современным начальникам – ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕ. И он ко всем людям – независимо от занимаемой должности – относится одинаково ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ. Душа у него, как говорится, нараспашку – добрая, широкая, как у настоящего русского ЧЕЛОВЕКА. И всё, что он, будучи председателем Союза, сделал за эти 22 года для журналистов страны, говорит только об одном: человек на своём месте! Мы не ошиблись, когда поставили его на это СВОЁ МЕСТО. И многая лета ему ещё пробыть в кресле председателя. Потому что нужно завершить немало начатых и успешно продолжающих дел своих. В первую очередь – построить Журналистскую деревню, которая станет живым памятником ему.
А успеет ли он всё это доделать? Ведь как ни как ему уже се-е-емдесять…
Не знаю, где как, но у нас в Башкортостане семидесятилетних мужчин называют джигитами. Именно поэтому, поздравляя Всеволода Леонидовича Богданова со славным юбилеем, мы, ветераны башкирской журналистики, говорили ему:
– Дорогой наш брат Сева, тебе ещё не сто лет и пока не девяносто, даже не восемьдесят. Живи и радуйся – тебе только семьдесят!
У нас, у башкир, есть такое свойство: сравнивать земляков – мастеров культуры, литературы и искусства, которые близки народу по духу, – с русскими классиками. Ну, например, о громогласном певце восхищённо говорят: «Он – башкирский Шаляпин!» О плодовитом писателе: «Это башкирский Толстой!» О пламенном поэте: «Он же наш Маяковский!»
Мне тоже сделали подобный комплимент, назвав однажды «башкирским Жванецким». Конечно, это лестно, но я вынужден отказаться от такой чести. По той простой причине, что я вовсе не похож на Жванецкого. И пишу совсем не так, как он. Если уж признаться, мне гораздо ближе сатира Михаила Задорнова, точнее, её социальная направленность. Лично зная Михаила Николаевича с прошлого века, встречаясь с ним то в Уфе, то в Дубулты, то в Дагомысе, всё больше проникаюсь к нему и его творчеству искренней симпатией. В этом «повинен» он сам. Ведь Михаила, как и меня, не устраивает уровень современного юмора ниже пояса, ибо мы сами пишем выше пояса – на уровне сердца, а то и головы.
В последнее время он начал изучать историю наших предков-язычников и их философию. Знаменитый сатирик стал похож на восточного мудреца, задумался о глубоком смысле русских слов и выражений.
Кстати, я тоже давно занимаюсь подобными «исследованиями», шутливо объясняя значения русских слов, близких по произношению к башкирским. А Миша делает это серьёзно и довольно-таки убедительно.
Недавно один сородич мне заявил: «Да ты ведь бренд нашей сатиры!» После этих слов моё состояние было схоже с задорновским, когда тот в своё время услышал от редактора российского телевидения: «Вы – наш бренд!» Выяснив у друзей-бизнесменов, что бренд – это рекламоноситель, он не задрал нос, а действительно стал таковым для молодых сатириков.
И вот, подобно моему давнему другу-бренду, я тоже собрал молодых коллег в Большом зале самого большого Дворца культуры Уфы «Нефтяник» и разрекламировал их требовательным читателям, показав товар лицом. Вроде получилось.
Но одно у меня точно не получается: не умею я, как Задорнов, стоять на голове. Да и не пытаюсь. Зачем, думаю, видеть мир перевёрнутым, когда он и так «верх ногами». Пусть наш мир видится нам, сатирикам, таким, каков он есть на самом деле.
Почти сорок лет работал я в редакции сатирического журнала. Чего только не было за эти годы! Герои наших публикаций раньше с жалобами в обком бегали, теперь угрожают в суд подать. Коллеги из «нормальных» изданий спрашивают порой:
– Был ли в твоей жизни хоть один случай, чтобы кто-нибудь благодарил за фельетон о себе?
Можно было бы пропустить мимо ушей этот с подковыркой вопрос, однако задумался, действительно, был ли такой случай? И вспомнилось вдруг…
Пришлось как-то написать фельетон про одного редактора. Вообще-то мы стараемся не обижать своих коллег, но эта газета в одном из отдалённых районов Башкортостана выходила до того скучной, словно редактор сам напрашивался на критический материал о себе.
Фельетон был опубликован. Проходит какое-то время, и вдруг в один прекрасный вечер открывается дверь кабинета, входит герой, раскрывает свой объёмистый портфель, достаёт оттуда что-то завёрнутое в бумагу. Думаю, не кирпич ли там, или что похуже. А он разворачивает свёрток и ставит на стол… банку мёда.
– Спасибо за фельетон, – говорит, улыбаясь. – Большое спасибо! Зур рахмат! Признаться, опешил от неожиданности. Нет ли здесь какого подвоха?
– Объяснитесь, – говорю. – В моей практике первый случай, чтобы герой нашей публикации пришёл не с грузом гнева, угроз и проклятий…
И что вы думаете? По профессии он учитель, попал в дальний район по распределению, но работой своей был доволен. Вообще, любил возиться с детьми. А тут сняли с должности редактора. За пьянку, что ли, или аморалка. Неважно, за что. Главное, сняли. А кого назначить? Руководить партийной печатью (а тогда вся печать была такой) в те времена – считалось ой-ой-ой! По всему району бросились искать самого грамотного, трезвого и безупречного в моральном отношении. И наш герой оказался наиболее подходящей кандидатурой. С университетским образованием, партийный, водки в рот не берёт и с женой душа в душу живёт. Напрасно уверял он райкомовских руководителей, что не журналист он, о газетной работе понятия не имеет, его дело – дети, пионерские сборы, педсоветы. Бесполезно! И слушать не стали:
– Ты член партии?!
Деваться некуда. Член партии ни самому себе, ни школе, ни семье не принадлежит. И вот, вместо живой работы с детьми, сидит он, тоскуя, в редакторском кабинете и правит разные там речи, доклады и прочие скучные тексты.
– Сижу, понимаешь ли, как дурак какой-нибудь, как заключённый, – рассказывает он свою историю, – и думаю, неужели всю жизнь придётся так вот корпеть за бумагами. И тут вдруг ваш фельетон! Естественно, районное начальство всполошилось. Промашку дали. Такая публикация, да ещё в сатирическом журнале!..
Нашего героя не только сняли с должности, но и предложили ему покинуть пределы района – после такого позора оставаться там нечего. Так он избавился сразу от двух зол: нелюбимой работы и глухого района, где никаких перспектив для роста.
