— Не уговорите, — усмехнулся шофер. — Он уже все решил. Пихайте этого пса в машину да поехали, не то дома подумают, что его милость похитили.
И меня понесли на руках. Я мог бы и сам идти, но подумал, лучше не стоит. Раз уж я понравился калекой, значит, калекой и останусь, пока не устроюсь на новом месте.
Шофер завел машину. Я еще не совсем пришел в себя после аварии, а тут еще и поездка в роскошном авто — у меня голова пошла кругом, и я не заметил, далеко ли мы ехали. Должно быть, далеко, потому что остановились мы очень не скоро.
Такого громадного дома я еще не видел! А вокруг — лужайки, клумбы, и рабочие в комбинезонах, и фонтаны, и деревья, а справа — вольеры, и в них не меньше миллиона собак, и все просовывают носы между прутьями решетки и что-то кричат. Они спрашивали, кто я и много ли получил призов. Тогда я понял, что оказался в высшем свете.
Я позволил мальчику взять меня на руки и отнести в дом, хотя он чуть не надорвался, бедняжка, — я ведь довольно-таки тяжеленький. Он еле-еле поднялся по лестнице и, шатаясь, плюхнул меня на ковер посреди самой прекрасной комнаты на свете. Ковер был в целый ярд толщиной.
В кресле сидела женщина. Она, как увидела меня, так сразу и завизжала.
— Я говорила мастеру Питеру, что вы будете недовольны, миледи, — сказала нянька — почему-то она меня невзлюбила, — но он обязательно хотел притащить домой эту гадкую дворнягу.
— Мама, это не гадкая дворняга, это мой песик, его зовут Фидо! Джон его переехал, а я взял его к нам. Я его люблю.
Это произвело впечатление. Кажется, маменька Питера начала смягчаться:
— Питер, милый, а что скажет папа? Ты же знаешь, как он строго относится к собакам. У него все собаки — породистые, медалисты, а эта — обычная дворняжка.
— Противная, невоспитанная псина, миледи, — подхватила служанка, хотя ее, между прочим, никто не спрашивал.
Тут в комнату вошел человек. Увидел меня и сказал:
— А это еще что?
— Питер подобрал на улице пса. Хочет взять его себе.
— Я беру его себе! — решительно поправил Питер.
Люблю, когда ребенок точно знает, чего хочет. Питер с каждой минутой нравился мне все больше. Я потянулся к нему и лизнул ему руку.
— Видите — он знает, что он мой пес! Правда, Фидо? Он меня лизнул!
— Ах, Питер, но ведь он такой свирепый!
Увы, это правда — с виду я действительно свиреп. Большое несчастье для мирной, благодушной собаки.
— Опасно держать в доме такого злого пса!
— Он мой, и его зовут Фидо. Я скажу кухарке, пусть даст ему косточку.
Маменька посмотрела на папеньку, а он засмеялся как-то не по-хорошему.
— Дорогая Элен, — сказал папенька, — если мне не изменяет память, за те десять лет, что я знаю Питера, не было случая, чтобы он не получил желаемого. Я не одобряю эту пародию на собаку, однако если Питеру так захотелось, пускай оставит ее себе.
— Очень хорошо, но при первых же признаках злобности его пристрелят. Я его боюсь!
На том они и порешили, и я отправился с Питером получать свою косточку.
После ленча он повел меня на псарню — знакомиться с другими собаками. Пришлось идти, хотя я предчувствовал, что это будет неприятно, и не ошибся. Вам всякая собака скажет: медалисты ужасные воображалы. Они так задирают нос, что даже в конуру с первого раза зайти не могут.
Все так и оказалось, как я ожидал. На псарне были мастиффы, терьеры, пудели, спаниели, бульдоги, овчарки и вообще собаки всех пород, какие только можно вообразить, и все — медалисты, победители сотен выставок, и как они надо мной смеялись, все до единой, чуть со смеху не лопнули… Я никогда еще не чувствовал себя таким жалким и страшно обрадовался, когда все закончилось и Питер наконец повел меня дальше — на конюшню.
Я как раз подумал, что в жизни больше не захочу увидеть ни одной собаки, как вдруг навстречу с громкими криками выскочил терьер. Он увидел меня и подбежал на прямых ногах, как делают все терьеры при встрече с незнакомцем.
Я сказал:
— Ну-ну, и какую же медаль ты выиграл? Давай рассказывай, сколько ленточек тебе вручили в Хрустальном дворце, и покончим с этим.
Он засмеялся, да так добродушно, что у меня сразу потеплело на душе.
— Ты что, подумал, я из этих, которые на псарне? Меня зовут Джек, а хозяин мой конюхом здесь работает.
— Что! — воскликнул я. — Так ты не чемпион по кривоногости или чему-нибудь в таком духе? Приятно познакомиться!
И мы с ним дружески потерлись носами. Как хорошо встретиться с собакой своего круга! Хватит с меня этих важных псов, которые смотрят на тебя, как на мусор.
— Так ты, стало быть, общался с высокородными? — спросил Джек.
Я показал на Питера:
— Он меня к ним потащил.
— А, так ты его последнее увлечение? Повезло тебе — до поры до времени, конечно.
— Что значит — «до поры до времени»?
— А вот я тебе сейчас расскажу, как со мной было. Одно время Питер ужасно меня полюбил. Просто надышаться на меня не мог. Потом я ему надоел, и он меня выгнал. Понимаешь, в чем тут дело — он вообще-то мальчик хороший, просто с детства ни в чем не знал отказа, и ему все быстро надоедает. Меня вот железная дорога доконала. С тех пор как Питеру ее подарили, меня, считай, все равно что и на свете нет. Счастье еще, что Дику — ну, моему нынешнему хозяину — была нужна собака, чтобы крысы не слишком наглели, а то не знаю даже, что бы со мною было. Здесь любят только таких собак, у которых призовых ленточек хватит, чтобы связать быка, а дворняжки вроде нас с тобой — ты только не обижайся — долго не задерживаются. Ты, наверное, заметил, что взрослые не слишком тебе обрадовались?
— Во всяком случае, на шею не бросались.
— Можешь мне поверить, для тебя единственная возможность зацепиться здесь — это подружиться с ними. Если им угодишь, может, тебе и позволят остаться, даже когда ты надоешь Питеру.
— Чем же им угодить?
— Сам придумай! Я вот не сумел. Попробуй спасти Питера, когда он будет тонуть. Для этого не нужно родословной. Только вот нельзя же притащить его к озеру и спихнуть в воду… Нечасто собаке подворачивается случай отличиться. Но если ты в ближайшие две недели не добьешься уважения от взрослых, можешь смело составлять завещание. Через две недели Питер о тебе забудет. Он не виноват — его так воспитали. Отец купается в деньгах, а Питер — единственный ребенок. Одно могу сказать — постарайся сам позаботиться о себе. Заходи, когда сможешь! На крыс поохотимся, а еще у меня в заначке лежит пара вкусных косточек… До встречи!
Слова Джека сильно меня встревожили. Просто из головы не шли… Если бы не это, я бы жил припеваючи. Питер без конца со мной носился, как будто я его единственный друг на свете.
Да в каком-то смысле так оно и было. Оказывается, если ты единственный сын человека, который купается в деньгах, тебе не позволяют быть таким, как другие дети. Постоянно держат взаперти, как будто ты заразишься, если будешь общаться с обычными детьми. За все время, что я прожил в этом доме, я не видел там ни одного ребенка, кроме Питера. У мальчика было все, чего душа пожелает, — кроме сверстников, с которыми можно играть.
Ему нравилось со мной разговаривать. Я один по-настоящему его понимал. Он болтал часами, а я слушал, высунув язык, и кивал время от времени.
А послушать его стоило! Он рассказывал удивительные вещи. Я не знал, например, что в Англии есть индейцы, а вот Питер сказал, что в кустах рододендрона у озера живет индейский вождь Большая Туча. Я его так и не нашел, хотя все кусты облазил. Еще Питер сказал, что на островке посреди озера живут пираты — их я тоже так и не видел.
Больше всего он любил рассказывать про город из золота и драгоценных камней — туда можно попасть, если долго-долго идти через лес позади конюшен. Питер все собирался как-нибудь туда пойти, и его можно понять. Хороший, видно, город. Питер говорил, там и для собак есть все, что нужно — и косточки, и печенка, и вкусные галеты. Прямо слюнки текут, как послушаешь.
Мы с Питером не расставались. Я был с ним рядом весь день, а ночью спал на коврике у него в комнате, но все равно не мог выбросить из головы слова Джека. Один раз почти совсем забыл — мне казалось, Питер жить без меня не может и никто нас не разлучит. И стоило мне успокоиться, отец подарил ему игрушечный аэроплан, который по-настоящему летал, если его завести. В тот день Питер меня просто перестал замечать. Я всюду за ним ходил, а он мне и слова не сказал, как будто меня на свете нет.
На второй день аэроплан сломался и больше не летал, так что обо мне опять вспомнили, но я успел крепко подумать и понял свое место. Я — очередная новая игрушка, только и всего. В любой момент может появиться нечто поновей, и со мной будет покончено. Остается одно: произвести впечатление на взрослых, как и говорил Джек.
Богу известно, как я старался! Но что бы я ни делал, получалось только хуже. Просто какой-то рок. Например, однажды утром я вышел пробежаться вокруг дома и встретил одного типа — я готов был поклясться, что это взломщик. Не из семьи, не из слуг, а шастает возле дома, очень подозрительно! Я загнал его на дерево, и только через два часа, когда хозяева спустились к завтраку, выяснилось, что это был гость, который приехал с ночевкой и вышел спозаранку насладиться утренней свежестью и посмотреть, как озеро сверкает в лучах солнца — такой уж он был человек. Меня, конечно, не похвалили.
