– Что он там делает?
Я повернулся и ответил любопытствующей женщине:
– Носки подтягивает.
Женщина шепнула на ухо своему соседу:
– Носки подтягивает.
И новость пошла по рядам.
В перерыве ближайшие к Грише зрители поручили мне поговорить с ним. Наблюдать за Гришей, конечно, интересно, но хочется и Шопена послушать. Все-таки, деньги платили за Шопена, а не за Гришу. Нашел я его в туалетной комнате. Он радостно плескался у раковины и чистил зубы.
Я подошел и сказал:
– Извините, Гриша, но зрители просят вас на концерте не вертеться. Вы же мешаете. Вам что, Шопен не нравится?
Он прополоскал рот и ответил:
– Мне что Шопен, что Пушкин – все едино. С вокзала мы, сутки поезда ждем.
Я как представил наш вокзал, так в глазах у меня потемнело, а во рту устойчивый привкус появился. Ведь на нашем вокзале можно киномассовки за 13-й век снимать. Причем, без декораций, не привлекая артистов со стороны, без грима и без дополнительных костюмов.
А Гриша уже побрился и ботинки ваксой почистил. Потом он разделся по пояс и сунул загривок под струю. Он закричал и закрякал, заглушая первый звонок. Потом, растираясь полотенцем, сказал:
– Ты не переживай, ухожу я счас. А вместо меня друг придет. Мы один билет на двоих взяли. Я выйду, а он зайдет. Друг вертеться не будет, он спокойный.
На второе отделение пришел друг Гриши. Был он в сапогах, пиджаке на голое тело, с узлами и чемоданами через плечо.
К концу концерта я узнал, что друга Гриши зовут Коля – это по татуировке. Что на ужин он любит вареные яйца с чесноком – это по запаху. Что рост его около двух метров – это на глазок. И что храпит он во сне – это по слуху.
Лично я за то, чтобы у каждой женщины было много свадеб. Чем больше, тем лучше. Пусть у них будут свадьбы деревянные, оловянные, золотые. Главное, чтоб все они были железобетонные. По прочности. И особенно – самая первая.
Когда я замуж шла, об этом не думала. По любви шла за Костика. Нервов он, конечно, мне много попортил, но довела-таки я его до сельсовета – расписались мы с ним.
А чем все кончилось? Прожили мы с Костиком душа в душу всего три часа. А на четвертом часу совместного проживания Костик нашу свадьбу вынужден был покинуть. Уже неделю у нас медовый месяц идет, а Костика нет. Не принимает он участия в медовом месяце.
А как начиналось все хорошо да ладно! На помолвке родители Костика предложили свадьбу безалкогольную делать. Они интеллигенты – в конторе оба сидят. А мои – наотрез, нет, говорят, свадьбу будем играть русскую. Они у меня на ферме оба. Сошлись наши родители на полубезалкогольной. Это значит, по две бутылки на человека – и ни грамма больше. Чтоб все трезвые были. Ну, папанька мой потом пару фляг бражки приготовил, на всякий случай. Это если кому не хватит двух бутылок. В общем, полубезалкогольная. Так и объявили по поселку. Тут заволновались гости приглашенные. Дед Самарин так и сказал:
– Я не знаю, что это за свадьба с таким мудреным названием – полубезалкогольная, но и подарок я буду в таком разе брать тоже… полунедорогой.
Тетка Матрена его пристыдила:
– Ты, старый дед, родственник как-никак, а такие речи ведешь. А вдруг тебе там и напиться и нахлебаться хватит?
Дед говорит:
– А могет быть, ты и права, Матрена. В таком разе надо два подарка брать – подороже и подешевле. Чтобы, значит, в случае чего, как оно там будет вытанцовываться, дак тот и дарить, который по цене соответствует.
Слухи о нашей полубезалкогольной свадьбе до города докатились. Но об этом мы позже узнали.
Расписались мы. После сельсовета шла я в столовую с Костиком, ног под собой не чуяла, только пульс в пятках стучал. Сердце мое девичье в радости купалось, как сосиска в парном молоке. Во всем теле гормоны играли, как пескари на икромете.
Но когда к столовой автобус подрулил с надписью: «Телевидение», все во мне замерло, а гормоны остановились, как вкопанные. Из автобуса толстячок в кепке выскочил, говорит:
– Я режиссер. Это у вас свадьба безалкогольная?
Папанька мой ему сразу объяснил:
– Если вы к нам на свадьбу, то просим гостем быть. А насчет безалкогольной – не обижайте. У нас тут не Америка какая и не Антарктида. Свадьба у нас полубезалкогольная.
Режиссер за кепку дернул и говорит:
– Ага, все ясно. Значит, полвечера – безалкогольная, а полвечера – обычная. Нас это устраивает. Будем снимать. Первую половину.
Пока наши гости за столом рассаживались, эти с телевидения проводами все опутали, фары в глаза всем направили, алкоголь со стола заставили в подсобку убрать, а режиссер скомандовал:
– Мотор! Пошел первый тост. Снимаем!
Из-за стола ихний подсадной паренек встал, я его первый раз видела, и начал:
– Я, как представитель района, могу сказать, что знаю Дашу и Константина много лет. Хорошая девушка Даша, безотказная. Костик на меня глаз ревнивый косить начал. Мол, откуда это он тебя знает? Да еще что безотказная. А я слова не могу вымолвить от стыда – первый раз паренька вижу. А он уже тост оглашает:
– Выпьем за молодую безалкогольную семью – светлое будущее нашего грядущего завтра и послезавтра.
Режиссер кричит:
– Крупный план лимонада! Все пьют, улыбаются, крякают от удовольствия.
После лимонада у деда Самарина крик наружу вырвался:
– Горько!
Режиссер на него ногами затопал:
– Отставить «горько». Раскричались, как на свадьбе, дубль испортили.
Все притихли, посидели в тишине минут десять. Сидят, не закусывают, с отрыжкой от лимонада борются.
Режиссер опять объявляет:
– Пошел второй тост!
Опять паренек-активист встал и уже от общества трезвости тост двинул. Гости опять выпили лимонада. И опять посидели в тишине минут десять Поприслушивались, как она там, газировка, внутри играет. Режиссер опять скомандовал:
– Дальше по сценарию – танцы под гармонь. Пошел гармонист!
Встает Тимоха, гармонист наш. Режиссер его подбадривает:
– Давай, давай, на стул садись, девкам подмигивай, мехи растягивай, чуб назад отбрасывай.
Тимоха оскалился на белый свет и хлесть! – по клавишам сверху вниз. А музыки-то нет! Какой-то «бзик» получился.
Тимоха встал, глаза в пол и говорит:
– Рано мне еще играть, пальцы не идут.
Режиссер руками замахал:
– Внимание, мотор! Пошел наш гармонист.
Из автобуса выскочил ихний подсадной гармонист и начал наяривать плясовую.
Режиссер в сценарий смотрит и командует:
– Пошла пляска! Кто у вас заводила неугомонная? Кто у вас Маруся розовощекая? Женщина лет сорока? Бесшабашная и разбитная?
Все тетку Матрену стали уговаривать, мол, иди пляши, ты у нас по всем параметрам подходишь.
Матрена вышла – вся как кол проглотила, платочком взмахнула и пошла по кругу дроби бить. Режиссер подбадривает:
– Частушки пошли, частушки! Про новую жизнь, про отличное настроение.
Матрена начала:
– Пошла плясать, запосвистывала, чо-то брюхо заболело – заподристывала…
Но тут Матрена поперхнулась. Газировка ей в нос ударила. Да еще в проводах ногами запуталась, и током ее дернуло. И тут у Матрены само вырвалось:
– Да пропади оно все пропадом! Да я с газировки-то сроду плясать не приучена. Меня с нее только за баньку сходить манит.
А режиссер даже глазом не моргнул, скомандовал:
– Внимание, мотор! Пошел ансамбль песни и пляски.
Из автобуса выскочило два ансамбля, один – песни, другой – пляски. Как начали они частушки сыпать направо-налево – гости наши совсем присмирели, не знают, что делать.
А режиссер гостям говорит:
– Пока наши пляшут, вы подарки молодоженам дарите.
Гости уже поняли, что свадьба их мало коснется, поэтому начали подносить нам с Костиком в основном канцелярские принадлежности.
Режиссер их остановил:
– Такие подарки наш редактор на телевидении не пропустит. Внимание! Пошли наши подарки.
Грузчики из автобуса притащили ковры, хрусталь, цветной телевизор и холодильник. Мы с Костиком принимаем подарки – глазам не верим. Даже обомлели. Тут режиссер зубами – клац! – и кричит:
– Все! Отснято! Подарки – обратно в автобус.
Мы с Костиком обомлели в другую сторону. Но режиссер нас быстро в чувство привел. Он скомандовал:
– Товарищи гости. Да, да, настоящие гости. Попрошу всех в подсобку, освободите места за столом для съемочной группы.
Гости наши очистили помещение, а оба ансамбля за столом устроились. Паренек-активист опять тост произнес. Съемочная группа газировки выпила и закричала:
– Га-зы! Га-зы!
Ну, понятно, что это «горько» по-старому. Только целоваться с Костиком при посторонних я не могу. И Костик не может.
Тогда режиссер скомандовал:
– Пошли наши жених с невестой!
Из автобуса в столовую влетели наемные жених с невестой и горячо обнялись в дверном проеме. Сразу было видно, что долго их на роль молодоженов натаскивали. Невеста жениха поцеловала так самоотверженно, что у него на загривке пиджак вздыбился. А съемочная группа открыла счет на продолжительность поцелуя: раз, два, три. На счет «пятьдесят два» из подсобки грянула песня! Это наши запели! Там в подсобке у них все под рукой. Раздольно звучала песня: «Широкой этой свадьбе было места мало…». В подсобке, действительно, места мало. Но пели здорово.
