Но испытания Фитиля на этом не кончились. Вечером он получил второе письмо.
"Бледнолицый брат, — писал Повин Вапа, — ты на верном пути. Рано утром отсчитай пять локтей на север от высохшей яблони и выкопай яму два на два. На глубине метра с четвертью ты найдешь записку от Черного Орла с указанием, что делать дальше".
И Фитиль чуть свет принялся за земляные работы. Орудуя лопатой, он упарился, и ему пришлось сбросить с шеи теплый шарфик. Затем он снял рубашку и подставил свою худую спину под солнечные лучи и прохладный ветер. На этот раз Фитиль не думал уже ни об ожогах, ни о простуде. Три дня он копал яму, пока не довел ее до нужной глубины. На четвертый день из ямы была извлечена небольшая коробочка с запиской: "Бледнолицый брат, произошла ошибка. Указания Черного Орла ты найдешь не здесь, а в большой купальне. Нырни под корягу и поищи там консервную банку. Твой друг Повин Вапа".
Фитиль от досады чуть даже не заплакал. Хорошо сказать: нырни, — а как это сделать, ежели ты не умеешь плавать? Целую неделю храбрый друг Черного Орла ходил с мальчиками на речку. Он лежал вместе с ними на песке, бегал по берегу, но влезть в воду никак не решался: вода по-прежнему вызывала в нем страх.
На восьмой день Повин Вапа пришел на помощь трусишке. Он прислал ему два бычьих пузыря со следующей запиской: "Бледнолицый брат, Черный Орел шлет тебе в подарок два чудодейственных пузыря от двух убитых им бизонов. Воспользуйся этими пузырями, и ты будешь плавать быстрее форелей. Твой друг Повин Вапа".
Фитиль с трудом уговорил себя влезть в воду, и то лишь потому, что у него в руках были настоящие бизоньи пузыри. Сначала учеба шла туговато. Но потом мальчик так вошел во вкус, что уже не хотел вылезать из речки. Через две педели предводитель краснокожих обходился уже без бизоньих пузырей, а еще через месяц он нырнул под корягу и вытащил оттуда консервную банку с запиской.
"Бледнолицый брат, — писал Повин Вапа, — Черный Орел доволен твоими успехами. Еще десять лет такой жизни — и сын Льва и Орлицы станет сильнейшим в прериях. Привет тебе от старейшин".
Но Фитилю не надо было ждать десять лет, чтобы стать сильнейшим в прериях. Главное уже было сделано. Фитиль поборол преждевременную старость, которая жила в нем, и перестал страшиться солнца, воздуха и воды. Он безбоязненно бегал теперь наперегонки с мальчиками, плавал с ними в купальне, играл в волейбол. Через два года от его фитилеобразности не осталось и следа. Так из маленького трусишки вырос сильный, ловкий и смелый человек.
Тем, кому вся эта история покажется сказкой, мы можем сообщить, что она записана нами на стадионе «Динамо» со слов чемпиона Советского Союза по штанге Юрия Н… Фамилию чемпиона мы не называем по его просьбе.
1946 г.
"Константин Николаевич Костетский с супругой имеют честь пригласить вас на бракосочетание своей дочери Ани. Венчание состоится в церкви по Обыденскому переулку в четыре часа дня. Обед в доме родителей невесты, в шесть".
Отец невесты назначил свадьбу на воскресенье. И вдруг в субботу, когда гости были уже приглашены, жениха совершенно неожиданно вызвали к секретарю райкома комсомола и предложили выступить в клубе с докладом.
— Когда? — спросил жених.
— Завтра, в четыре дня.
— В четыре не могу.
— Почему?
Жених замялся. Сознаться, сказать секретарю правду, что завтра в четыре он, внештатный пропагандист райкома, будет стоять под венцом в церкви, было Михаилу Пикову совестно, и Михаил, человек доселе правдивый, впервые в жизни соврал.
— Завтра в четыре, — сказал он, — мне нужно быть на вокзале, чтобы проводить двоюродную сестру в Чкалов.
— Хорошо, — ответил секретарь, — мы перенесем начало собрания на два тридцать, так что к четырем ты вполне успеешь сделать доклад и добраться до вокзала.
— А если поезд отправится не в четыре, а раньше?
— Раньше расписания? Такого не бывает.
Пиков и сам понимал, что такого не бывает. Но что делать? Нужно же ему придумать какую-нибудь отговорку, чтобы не делать завтра доклада, а отговорка не придумывалась, и жених стал тогда успокаивать себя: "Ничего, как-нибудь обернусь".
Для того, чтобы обернуться, Михаилу Пикову пришлось читать доклад галопом и галопом же мчаться от Крестьянской заставы к Обыденскому переулку. В три минуты пятого, запыхавшись от быстрого бега, красный, потный, он был на месте.
— Вы еле дышите! Что случилось? — заволновались гости.
Ну как сказать им, старикам и старушкам, что он опаздывал к венчанию, потому что делал доклад по заданию райкома?
И Михаил на ходу сочинил новую ложь:
— У меня был легкий сердечный приступ, Но вы не беспокойтесь, все уже прошло.
Михаил сказал и посмотрел на Аню: поверила ли она ему? Да, поверила. Тут как будто можно было бы и успокоиться, а Михаил покраснел еще больше. Михаилу стало совестно, что он начинает свою семейную жизнь со лжи. А ведь ложь была не только в том, что дважды за одни сутки Михаил Пиков говорил неправду: про отъезд двоюродной сестры и про сердечный приступ. Ложью было и то, что он, комсомолец, стоял сейчас перед алтарем.
Вскоре началось венчание. Жениха и невесту водили по церкви, колени, чем-то спрашивали. А жених ничего слышал, ничего не видел. Он думал только об одном:
"Зачем я здесь? Разве я верю в бога? Нет! Может быть, в бога верит Аня? Тоже нет! Так что же нас заставило прийти сюда? Ничего, кроме глупости и легкомыслия".
Он и она хотели устроить свою свадьбу как-то по-особенному.
— Ну, не так, как все, — сказала она.
И он тогда предложил:
— Давай обвенчаемся.
Вместо того, чтобы сказать «нет», она сказала:
— Вот здорово!
Они тогда даже не подумали, что идут на сделку со своей совестью.
— Какая сделка? Это же не всерьез, — успокаивали себя молодые. — В церкви просто интереснее. Там поет хор, горят свечи, машут кадилом…
Ей и ему было всего по девятнадцати лет, и их легко можно было удержать от неверного шага. Но его мать, Марина Михайловна, не стала препятствовать сыну. Марина Михайловна была женщиной верующей, и эта затея пришлась ей по душе.
Неверный шаг мог предупредить и отец невесты. Константин Николаевич был убежденным безбожником, и, пользуясь правом отца и будущего тестя, он должен был прикрикнуть на молодых:
— Что, в церковь? Да ни в коем случае!
Но тесть-безбожник оказался не на высоте. Константин Николаевич не запретил, а поощрил затевавшуюся благоглупость. Отец невесты думал, что с помощью церкви он крепче привяжет зятя к своей дочери. И он сказал зятю:
— В бога я не верую, но против таинства церковного брака не возражаю.
К этому таинству Константин Николаевич готовился активнее всех прочих родственников. Он купил молодым обручальные кольца, сшил дочери подвенечное платье, сочинил текст свадебного приглашения.
И вот дочь Константина Николаевича в белоснежном длинном платье стоит рядом со своим женихом в церкви. Венчание идет по давно заведенному порядку. Горят свечи, священник надевает на руку невесты толстое золотое кольцо. Руку можно уже опустить, но невеста все еще держит ее на весу. Невеста находится в каком-то полувменяемом состоянии. И это вовсе не от счастья, как могло показаться со стороны. Он и она студенты второго курса юридического факультета МГУ. И этим студентам приходится сейчас повторять вслед за священником чужие и непонятные им слова святого писания. Им нестерпимо стыдно. И ей и ему страшно оторвать глаза от пола и оглядеться вокруг. А что, если рядом стоят и смотрят на них университетские товарищи? Ну как объяснить им весь этот неумный маскарад?
"Нет, лучше провалиться под пол, чем такой позор", — думает невеста. Она наполовину приоткрывает левый глаз, воровски оглядывается и успокаивающе шепчет Михаилу:
— Никого.
И хотя никто из университетских товарищей в церкви не был и акт венчания остался в тайне, это нисколько не успокаивало молодоженов. Он и она ходили в университет, болтали между лекциями с товарищами, а на сердце у каждого было очень неспокойно. Молодые супруги чувствовали свою вину перед коллективом. Им хотелось облегчить душу, прийти и рассказать друзьям о происшедшем. Главное, и случай для этого вскоре подвернулся подходящий: Аня подала заявление о приеме в комсомол. Перед самым собранием она пришла к отцу и сказала:
— Я хочу признаться в своей ошибке.
— Ни в коем случае, — ответил Константин Николаевич, — это может отразиться на твоем будущем.
Дочь послушала отца и промолчала. Через полгода к Константину Николаевичу пришел за советом зять. Городской комитет комсомола предложил Михаилу (он был теперь членом лекторской группы горкома) подготовить доклад на антирелигиозную тему.
