Я вышел во двор и выдернул Сашу из клубка сцепившихся чертенят.
– Саша, – проникновенно сказал я, – ты поступил нехорошо, заявив тете Кларе, что она якобы похожа на старую галошу.
– Ты ведь сам, папа, сказал, что тетя Клара старая галоша и что ее нужно сдать в утиль! – удивился Саша.
– То, что говорит отец, тебя не касается, – разъяснил я. – Дети вообще не должны дурно говорить о взрослых. В крайнем случае можно думать про себя.
– А разве они все хорошие? – спросил Саша, глядя на меня с глубоким сомнением.
– Да, конечно, – после некоторого колебания ответил я.
Саша недоверчиво покачал головой.
– Ты что-то путаешь, папа, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. – Ты сам говорил, что дядя Карп кислый пьяница и его нужно отдать в сумасшедшую больницу. Значит, ты меня обманул! Вот!
Я понял, что от убеждений пора переходить к принуждению.
– Молчать, негодный мальчишка! – грозно сказал я. – Распустился, понимаете. Немедленно иди извиняться перед тетей Кларой!
– Слушаю, товарищ командир! – весело воскликнул Саша, отдал честь растопыренными пальцами и помчался выполнять приказание.
Нина отнеслась к моему методу воспитания сына иронически и предположила, что скоро я окажусь в глубокой луже. Мы поспорили, убеждая друг друга цитатами из Макаренко, устали и решили посмотреть, что получится на практике.
Через час в нашу комнату влетела соседка. Глаза ее метали молнии, а язык работал на скоростях порядка три тысячи оборотов в минуту.
– А еще инженеры! – надрывалась она. – Высшим образованием хвастаетесь! Хулиганы вы – вот кто, если хотите знать!
С трудом выясняем, что произошло. Оказывается, к ней пришел Саша и в присутствии десятка гостей с искренним сожалением сказал:
– Тетя Клара, извините меня, пожалуйста. Я больше никогда не буду называть вас «старая галоша», я буду только думать про себя. Так приказал мой папа!
Воспитание оказалось более трудным делом, чем я ожидал.
Окончив эту поучительную историю, я обратил внимание на то, что Рая и Вася исчезли.
– Действительно, куда они делись? – изумился Петя. – Только что они здесь сидели!
Мы подошли к палатке. Оттуда доносился голос Васи:
– Раюша, но я, честное слово… я действительно тебя очень люблю! Больше всех!
Послышался звук поцелуя и тихий смех Раи. Мы посмотрели друг на друга и тактично отошли.
Утро началось со скандала. После завтрака мы с Николаем спрятались в кустах и с наслаждением закурили. Только курящий человек поймет, какие это танталовы муки – иметь и не мочь! Иной раз до того хочется курить, что готов лезть на стенку, а улизнуть нет никакой возможности. Беседуя на эту тему, мы затягивались, пускали кольца и следили, как они тают в прозрачном воздухе. Неожиданно раздался возглас:
– Николай, где ты?
– Я здесь, дорогая, – отозвался Николай, вставая.
– Иди сюда… Боже! Ты… ты…
Таня начала заикаться по вполне существенной причине: в зубах у Николая была зажата сигарета. Таня с ужасом показывала на нее пальцем. Опомнившись, Николай элегантно выплюнул сигарету и с наглой невозмутимостью начал объяснять Тане, что это не сигарета, а мираж, что на самом деле он, Николай, жевал бумагу.
На крики Тани прибежала Нина и освидетельствовала меня. Нам понавешали столько ярлыков, что, будь мы людьми более впечатлительными, мы презирали бы себя до конца жизни. Мы были квалифицированы как безвольные тряпки, бесчестные обманщики и трусливые подобия настоящих мужчин. Таня изумлялась, как это она могла восемь лет жить с таким ничтожным человеком, как Николай, а Нина варьировала эту же мысль в отношении меня. Посоветовавшись, жены в заключение объявили, что больше они с нами не разговаривают, и добросовестно выполняли свою угрозу целых двадцать минут. По истечении этого времени Таня сердито спросила Николая, долго ли он будет молчать, как истукан, а Нина потребовала, чтобы я держал зеркало, пока она причесывается.
– Пусть хоть будет какая-то польза от этого человека, – сурово сказала она.
Таня с ней согласилась и велела Николаю сбегать к Рае за помадой.
– Будем сегодня великодушны, – предложила Нина. – И не хихикайте! Прощаем вас в последний раз.
Пока жены восхищались друг перед другом своим великодушием, мы с Николаем пришли к выводу, что те двадцать минут, когда мы были наказаны, едва ли не лучшие в нашей супружеской жизни.
И вдруг Нина сказала:
– А почему бы нам сегодня не принять гостей?
Вася оторвался от прыжков в высоту, замерил свой результат, который мог бы украсить таблицу рекордов санатория для ревматиков, и солидно сказал:
– Гости – это вполне. Это можно.
– А ведь правда! – восторженно подхватила Таня. – Ведь нужно как-то отметить наш отъезд!
– Решено, – констатировала Нина. – Готовиться начинаем немедленно. Позовем Раю с Петей…
– Моих мальчиков, – подхватила Таня.
– Ивана Антоновича, Лешкиного сторожа, – продолжала Нина.
– Полифема, – мрачно добавил Николай. – Бросьте вы эту чепуху, погуляем лучше и рыбку поудим.
Я сделал ему знак, чтобы он молчал. Я знал, что бороться с Ниной, когда она заболевает гостями, так же глупо, как заклинаниями останавливать наводнение.
– Кстати, – подозрительно глядя на меня, сказала Нина, – не вздумай повторить что-нибудь вроде той дурацкой шутки, слышишь?
Лично я против гостей ничего не имею. Пусть они ходят друг к другу или мирно сидят по домам – это в конце концов, их дело. Меня лично приводит в умиление мысль о гостях, которые сидят у себя дома. Гость, коротающий вечера в кругу своей родной семьи, мне близок и дорог, я готов облобызать его, как брата по духу.
Но Нина настроена по-иному. Ей кажется, что если она оторвет десятка полтора людей от домашнего очага, то этим она выполнит свое предназначение в жизни. Она чувствует себя удовлетворенной только тогда, когда на каждом квадратном метре нашей квартиры стоит, сидит или лежит гость. Иной раз гостей набивается столько, что протиснуться сквозь них можно только, как в троллейбусе, при помощи грубой физической силы. Одному гостю саданешь под ребра, другому растопчешь модельный полуботинок, третьего, которого сдавили со всех сторон так, что он уже стал синий и хрипит, вежливо попросишь подвинуться. Так в конце концов можно добраться до вешалки и снять пальто. А там, глядишь, кто-то из сердобольных гостей призовет:
– Граждане, давайте сдвигаться, жмитесь друг к дружке, человеку сесть надо. Садись, гражданин, в тесноте, да не в обиде.
Наш домашний прием проходит примерно так.
Утром Нина сообщает, что у нее для меня припасен приятный сюрприз: сегодня у нас будут гости. Причем они придут со своими детьми, и дети дадут концерт. Это исключительно интересно, правда? Я соглашаюсь, что увидеть концертную программу детей наших знакомых – это удача, которая выпадает на долю только избранных счастливчиков, людей, родившихся в сорочке. Я добавляю, что, к сожалению, сегодня вечером быть дома не могу, поскольку обещал Николаю играть с ним в шахматы. Нина сочувственно кивает и говорит, что она все предусмотрела. Николай приглашен вместе с Таней, сыном и шахматами к нам в гости.
В порядке обмена опытом расскажу, как проходил концерт силами детей наших знакомых.
Первым выступил восьмилетний вундеркинд со скрипкой. Сопровождаемый яростными аплодисментами своих родителей, он вышел на середину комнаты, воткнул себе в горло скрипку и начал довольно здорово имитировать драку котов на крыше в апрельскую ночь. Когда восхищенные родители спросили мое мнение, я сказал, что они могут чувствовать себя в полной безопасности и смело выходить на улицу, поскольку окна были закрыты плотно. Родители почему-то обиделись, отлепили своего Паганини от тарелки с халвой и ушли.
Не успел я как следует окрепнуть после всего пережитого в тот вечер, как у Нины возникла новая идея. Она сказала, что начинает подготовку к воскресному обеду, на который уже приглашены все возможные родственники: наши родственники, родственники наших родственников и родственники родственников наших родственников. Это около ста человек. Основная цель этого сборища – доказать мне, что мой организм курильщика находится накануне краха. Сводная рота родственников будет хором убеждать меня бросить курить.
И здесь я предпринял блестящий контрудар, на который намекала Нина. Я побывал в домоуправлении и обо всем договорился. То, что в воскресенье утром в нашей квартире начинается капитальный ремонт, Нина узнала за пять минут до прихода маляров…
Таня и Николай уехали за покупками в Лесную Глушь, а мы с Васей отправились приглашать соседей. За последние дни Вася очень изменился. Он мало говорил, на его лице часто можно было уловить задумчиво-мечтательное выражение: Вася переживал святую первую любовь. И даже Николай, у которого один вид нелепой Васиной фигуры вызывал буйный взрыв веселости, и тот старался не острить по его адресу. Тема Раи была для нас под запретом, и лишь Таня и Нина, томимые любопытством, выклянчивали у Васи крохи подробностей. И вдруг неожиданно для меня Вася сам заговорил на эту тему.
