…Звук затвора, разнесшийся над островом, видно, насторожил того, кто с упорством бульдозера ломился ко мне на встречу.
Минут пять я сидел и вглядывался в тишину, когда наконец треск возобновился. С каждой секундой он нарастал, заставляя мурашки в ужасе покидать мою спину. Я привстал, чуть раздвинул стволом ветки…
— …АААААА! — заорал иностранец, ткнувшийся лбом в ствол карабина… — ААААА, ХЭЭЭЭЭЛП!!!…
— Какого Клинтона тебя понесло в глубь острова? — поинтересовался я. — Ты же, гамбургер тухлый, собирался по берегу, по берегу?
Услышав знакомую речь и наконец-то разглядев мое лицо, он сглотнул стайку комаров, всосанных им на вдохе, и успокоился.
Гыр-гыр-гыр, залопотал он, показывая туда, откуда пришел.
— Гыр-гыр?! Гыр!
— Тьфу на тебя, шайтан лесной, пошли, покажешь, что за гыр-гыр там.
Гыр-гыром оказались достаточно ветвистые лосиные рога, сиротливо лежащие на берегу и, видимо, поджидавшие тут эмоционального иностранца.
— Гыргыргыргыр, — затараторил Стив, показывая на рога, на себя и куда-то за горизонт.
Хмм, что он хочет? То ли рассказывает, что там, за горизонтом, в далекой Америке, ему такие же рога жена приделала? То ли читает лекцию о миграции лосей? Аааа, скорее всего, спрашивает, можно ли ему их взять с собой? Блин, ну точно!
Я поднял рога и торжественно вручил ему, напутствуя пламенной речью об офигительном трофее, добытом им в дивной и дикой России, и о грядущей зависти всех его коллег. Потом я забрался на корягу и показал, какой здоровенный лосяра оставил тут эти рога. Потом, широко разведя руки, я показал, каким достоинством обладал этот лось. В общем, трофей грозил стать трофеем года в западном полушарии.
Не знаю, понял ли он меня, но мое выступление произвело немалое впечатление.
…Торжественно неся перед собой рога, он шествовал по берегу, издалека напоминая лося-имбицила, изгнанного за свое уродство из лосиной семьи. В глазах его товарища светилась неприкрытая зависть.
…Зарычал «Вихрь», и «Пеликан» направился туда, где остались мои русскоговорящие товарищи. Стив гордый сидел на носу с рогами наперевес и желал как можно быстрее достичь берега, чтобы похвастаться трофеем.
Ну быстрее, так быстрее, я поддал газу, нос лодки приподнялся и нацелился на берег.
…Вот приплыву, мечтал я, поем горяченького, водочки испью, посидим у костерка… Эх, хорошо! От предвкушения я прикрыл глаза.
Мою нирвану нарушил пронзительный визг Стива. Так визжать мог только пудель, наступивший себе на иаица. Вцепившись в рога как в штурвал, он с ужасом смотрел на стремительно приближающийся берег.
Оппаньки, подумал я, на автомате глуша и поднимая мотор. Лодка воткнулась в берег достаточно чувствительно.
— Юуиииииии!!!! — сидевший на носу Стив с криком вышеозначенного пуделя взмыл в воздух и, не отпуская рогов, полетел в глубь берега. — Уи… — оборвался визг, когда летящее рогатое чудище достигло суши.
Грохнувшись у ног Алексеича и воткнувшись макушкой в рога, он замер.
— Ну… и… что… это… за… птеро… дактиль… рогатый? — выдавил из себя скорчившийся Апексеич.
— Ыыуууыыы, — из-под ног пожаловался Стив, показывая на меня пальцем.
А на лодке радостный Рэй зачехлял видеокамеру, и по его белозубой американской улыбке было видно, что он еще очень долго будет чморить Стива этой видеозаписью.
А МОЖЕТ, НЕ СТОИЛО ПИТЬ В ВЕРТОЛЕТЕ?
— …А где — ЭТО?! — сквозь шум винтов проорал Петрович и, дабы быть понятым правильно, ткнул рукой в кучу вещей и эдак щупальцасто пошевелил коротенькими волосатыми пальцами. Он всегда ими шевелил, когда старался донести свою трудную для понимания мысль до собеседника. Иногда казалось, что в начале разговора он выпускал из рукава стаю диких и вертких гусениц, которые, следуя его мысли, хаотично шевелились, то ускоряя движение, то замедляя.
Остальные пассажиры хоть и не услышали Петровича, но каким-то чудесным образом сумели прочитать его пальцатую пантомиму и в ожидании чуда уставились на меня.
Ну, в этом плане я фокусник еще тот! Засунув руку в кучу шмоток, я выудил оттуда заранее подготовленный ящик и водрузил его между скамейками. Откинув крышку, я гордо глянул на народ. Дескать, вот как, не просто водка с водкой! Из ящика выглядывали хвостики петрушки, где-то рядышком примостились помидорки, которых с боку подпирали огурчики; шматок сала, при производстве которого разорилась половина свинарников Украины, распирал ящик от стенки до стенки; курочка, бесстыже задрав ноги, смотрела на нас голым копченым задом, из которого почему-то выглядывала редиска. Ну это я недосмотрел, потому что остальная редиска заполняла свободное пространство ящика, деля место с чуждой здесь банкой маслин.
Не успели лопасти сделать и двух оборотов, как закусь была извлечена на свет божий, ящик закрыт и организован полетный стол.
— Ну, за взлет! — поразил всех оригинальным тостом Петрович. Водка ухнула вниз и теплой волной пошла по организму. Дав ей пяток секунд свободы распространения, я захрустел огурчиком, зачавкал помидоркой и грызнул нехилый кусок сала, лежащий на черном хлебе.
— Ну, за полет! — Это Петрович продолжал поражать нас новизной тостов.
…Нет, все-таки самая первая рюмка — это песня. Все остальное, по большому счету, обыкновенная пьянка, думал я, пробираясь в хвост вертолета для последующей дремы. Лететь было еще долго, и больше я не выдержал бы. Распечатанная седьмая уволокла мой разум в темные дебри и наполнила ноги опилками. Еле добравшись до хвоста винтокрыла, я прилег и сразу захрапел.
А в это время народ тоже решил поспать и для этой цели начал разбирать вещи, выискивая себе мешок помягче. Что-то было взято из кучи, на которой я лежал, что-то сбоку.
В итоге их необдуманных действий я как лох оказался без постели, на голом металле в самом хвосте. Не спрашивайте про удобство, не помню.
…Через несколько часов вертолет сел на заданной точке. Народ, кряхтя, выполз на улицу и сумрачно стал обсуждать, как бы с наименьшими затратами выгрузить борт.
— А что тут думать? — молодой технарь аж искрился идеями. — Давайте задние створки откроем, шмотки все и вывалятся.
— А чо! Молодец! Давай, открывай свой сим-сим!
Технарь радостно побежал к хвосту вертолета, зрители стали по разные стороны. Собака, зная про вертолеты все, стояла посередине и смотрела наверх. Она знала, открываются створки — и оттуда человек начинает выгружать разные коробки. Иногда со вкусностями. Лайка водила носом в надежде уловить запах еды и с надеждой смотрела на вертолет.
И вот… Технарь дернул замок… Народ, стоявший по обе стороны, начал помогать разводить начавшие открываться тяжелые створки… Лайка, навострив уши, вглядывалась в темное нутро вертолета через все больше расширяющуюся щель.
…А тем временем я хорошо помнил, что засыпал в вертолете.
Бля… Открываю глаза, все, песец! Падаем! Вертолет падает! До земли каких-то полметра осталось! Все, щас разобьюсь! Простите мне, кого я не успел!!!
Глаза успели зафиксировать приближающуюся землю и какое-то животное подо мной.
Животное лайка, не ожидавшая такого карамболя, распучив в ужасе глаза и растопырив хлебальник, не в силах сдвинуться с места, смотрела, как на нее, с воплем последнего якудзы, из темноты вертолета горизонтально летит человек.
— Шмяк!! Уи-и-и-и-иии!!! — пронзительно, как изнасилованная свинья, заверещала совсем не по-собачьи лайка. Накрытая моим телом, она как-то булькала и судорожно пыталась вырваться на свободу.
В моей голове совсем все на хрен перемешалось. Но я точно знал одно — я жив.
Вот только… Хмм… Но что это так в животе бурчит? Я повернулся на бок. О! А теперь визжит? Я зашевелился, устраиваясь поудобнее. Во! Опять бурчит.
Собак, зажатый головою под моим брюхом, приняв рачью позу, тщетно пыталась обрести волю. Где-то в районе пупка она сильно кричала, но наружу доносилось только что-то типа — «бррххыбррр».
Наконец извилинки по одной, по две, но заняли свои места. Я встал. Собак, как освобожденный женщин Востока, шумно охая и отдуваясь, отбежал в сторону на безопасное расстояние и оттуда крутил лапой у виска.
Народ же, как водится, пошлил не в тему.
А мне было хорошо… На природе.
Где-то в середине моего деццтва батя начал брать меня на рыбалку. Даже теперь, вспоминая, как мужики, сидя в зимовье, хлебали ушицу, пили водочку и вели неторопливые беседы, мне иногда хочеццо обратно. Но тока не вот в этот день.
А потому, что в тот день я потерял ложку. Ну потерял так потерял. Кто бы стал плакать? Я, ессно, тоже не стал. Но там, на рыбалке, ситуация совсем иная, нежели в офисе. Поскольку по давно заведенной традиции ложки на рыбалку беруццо деревянные. Уж не знаю, с чем это связано, но подозреваю, чтобы варежку не ошпарить горячей ухой. Особенно когда ты эту варежку разуваешь как таймень. Ну ладно, ближе к делу.
