— Помоешься, сходишь.
— Не хами гостю.
— Ща у меня гость получит… «четвертной» на две бутылки коньяка.
Неужели осталось от аванса?
— Все свое ношу с собой.
Паша щелкнул замками и присвистнул.
— Так что топай сам.
— Откуда это?
— Бог послал.
На счет Бога я покривил душой: бутылка голландского ликера была украдена из отцовского бара, пузырь шотландского виски подарен шведскими фирмачами, с которыми я терся на выставке «Медицина-90». Сделал вид, что заинтересовался ненужным мне (и наверняка слишком дорогим с точки зрения Минздрава) флоуметром.
Паша сервировал стол в большой комнате (то есть в собственной спальне). И грамотно сервировал! Распахнул балконную дверь.
Жухла листва. Лениво чирикали подвяленные птички. Мы пили холодный «Кон-Тики» и беседовали о женщинах.
— …давай перечислим их мотивы. Одним нужны деньги или то, что обычно покупают за деньги. Другие рассчитывают на брак. Третьих интересует физическая сторона вопроса. Приятно. Четвертым не приятно, но признаться в этом стыдно — все вокруг е*утся.
— Согласен, — подхватил я, — Первые куклы, вторые молоденькие девочки — в общем, честных правил. Третьи середнячки по внешним или возрастным параметрам. Самая благодатная категория…
— Так обычно говорят о почве.
— В которую роняют семя. Поясню свою мысль. Возьмем два полюса: красоток типа «кто таких е*ет» и страшилищ. Первые считают, что сам факт обладания красивым телом делает мужчину счастливым. Лежат, как бревна. На страшных не встанет. Между этими полюсами середнячки.
Большинство. Не производят отталкивающего впечатления и осознают, что секс — не просто палку в дырку. Работают над техникой. Не избалованы мужским вниманием. Благодарны. Дешевы.
— Дешевле.
— Пардон. Все относительно.
— Это точно. Кто-то ограничивается «мерзавчиком» в подворотне, а кто-то ведет бабу сразу в кабак.
— Не бабу…
— Извините, пожалуйста. А когда денежки кончатся, что скажет твоя королева? «Пошел на фуй, нищий доктор!» Дело, конечно, твое, но я бы заканчивал так, как ты начинаешь. Лучше шикануть под занавес, чтоб потом вспоминала.
— Какой занавес? Еще не дали первый звонок.
— Ты что, даже не спал с ней?
— Спать-то спал. На одной кровати.
Паша недоумевающе покачал головой.
— Не узнаю былого Мальского. Что с тобой? Ведь у тебя были бабы. Поменьше, конечно, чем у Соломона, но все-таки… С ними ты вел себя адекватно. Она что, целочка?
— Да нет…
— Уже лучше. Среди целочек попадаются такие экземпляры… У нас на потоке одна трахалась с двумя приятелями. Попеременно и одновременно. Но только в рот и в попу. Потом пригласила обоих на свадьбу. Все были счастливы.
Особенно муж — после первой брачной ночи.
— Венера рассказывала…
— Это лаборантка из твоего родного города?
— Да. В десятом классе она решила отдаться доктору-гинекологу. Доктор был человек восточный, понимал суть проблемы.
Сначала обследовал. «Отверстие большое, — говорит, — Края эластичные. Потихоньку растянем». И растягивал дня три, пока ей не надоело. Сама подмахнула…
— Я начинаю тебе завидовать.
Я и сам снова захотел повидаться с Венерой. Жаль, что в ее коммуналке нет телефона.
— Еще у ее подруги приключилась аналогичная ситуация. С той лишь разницей, что подруга армянка, назревает свадьба, а дефлоратор и жених, как в том анекдоте, два разных человека. Надо что-то предпринимать. Любовник предлагает наложить шов, договорился на определенный день, а она не пришла.
Встречает ее через месяц. «Ты еще жива?» — «Да все нормально». Оказывается, незадолго до официального «пуска в эксплуатацию» семья жениха нанесла визит семье невесты. Родители оставили молодых за кофием и старыми альбомами, а сами отправились погулять. Обжимания, поцелуйчики… Раздел, ввел на полсантиметра.
Вырвалась, убежала. Нашел ее в ванной — плачет, «кровь» отмывает. Вода из крана Ниагарой. «Ты меня открыл! Что теперь делать?» — «Ну что ты, успокойся. Так и так скоро ломать».
— До какого маразма люди доходят! Перверты! У нас в хирургии Сережка работает — так однажды нарвался на мастурбантку. На каком-то слете туристической песни — увлекается этим делом — в палатке приласкал одну туристку. Хотел уже засадить, а она руку в п***у чуть не по локоть засунула, дрочит. Аж глаза закатила… Второй лишний!
— Еще когда санитарил в Балашихе, видел злостную онанистку — показали по знакомству. Подобрала «скорая» у самой больницы. Сидела на бордюре, стонала. Хирург, естественно, сразу давай щупать живот — вроде спокойный. «Мочилась?» — «Нет» — «Спустить мочу». Попробовали — не получается. Меняли руки, катетеры, глицерины, вазелины — без маза. Баба лежит спокойно, никакого протеста. Потом сама поссала. «Спасибо». И ушла бы — случайно подвернулся врач из роддома. В администрацию приезжал. Узнал ее — навещала их неделю назад. С той же проблемой. Тогда уже заинтересовались по-настоящему. Проверили сумочку и нашли пар двадцать трусов. В одном отделении чистые, в другом использованные — в фурацилине, смазке. Прочесывала, сучка, все подмосковные стационары. По очереди. О своих анатомических особенностях узнала, когда беременная была.
Тогда же первый раз кончила. А так ничего, симпатичная…
— Сколько хорошего материала пропадает! А лесбиянки…
— Эх, бля, — я отнес на кухню пустую бутылку и вытащил «литруху». Паша махнул рукой.
— Не надо. Завтра с утра на тренировку. Возьмешь чего-нибудь помельче. Деньги есть?
— А то!
— Заодно сигарет купишь. Все равно твоя очередь идти. В чемодане лежал блок «Ротманс Интернэшнл» — Лена просила для Иды. Лучше промолчать.
Когда я вернулся, на тарелке лежали два неизвестно откуда взявшихся яйца.
— Не шибко налегай. Нам на двоих.
— Последние?
— Тут все последнее. Кстати, мы не обсудили последнюю категорию баб.
— Напомни какую.
— Е**я из принципа.
— У меня таких не было.
— «У вас на стройке несчастные случаи были? Будут!» Так вот, про Наталью Васильевну. Ну та, с мамой-астматичкой и вечно прикрытыми сиськами.
— А-а-а.
— И знаешь, чем все закончилось? Звонит мне недавно: «Маме плохо». Съездил. Ничего нового. Закономерный финал очень печальной и не менее старой оперы. Строфантин, АТФ — все прописано. Через неделю померла. За эту неделю дочка меня затрахала. «Может, еще что-нибудь назначить?» Назначай — не назначай… Короче, несколько раз вызывала «скорую». Приезжали разные, но больше всего понравился один. Бородатый, внимательный, обходительный. Объяснил, что сердцу трудно биться в слое жира — ожирело оно. Потом съел тарелку супа и забрал две пачки сигарет. Работы много, в «табачку» заехать некогда.
— Дура.
— Не дура, а типичная представительница… На прошлом дежурстве привезли мужика с напряженным пневмотораксом. Пришел с работы — ужин не готов. Начал разбираться — помешал жене досмотреть очередную «Изауру». И еще встрял в самый неподходящий момент сто восемьдесят пятого сексуально-рабовладельческого кризиса. Представляешь, ножом пырнула!
— Физики-шизики и химики-органики.
— Твои еби-граммы неуместны. Простые советские люди.
Наверное, Паша прав. Мы живем в больном мире и сами больны.
— Помнишь Кунцево?
— Никто не забыт и ничто не забыто. И что же Кунцево?
Разрушено землетрясением?
Я рассказал Игореву легенду о СПИДе.
— Идиот! Карантины, дежурства, стихийные бедствия — все это проверяется элементарно, набери только номер. Не пять раз, так пятьдесят пять.
Если очень нужно. Обязательно попадешь на чужого, который не в курсе. В конце концов, можно приехать лично.
С Гошей так и случилось. Жена ему не шибко доверяла и однажды, устав от привычного телефонного блуждания по корпусам, приехала лично.
Из «приемника» позвонила по местному. «Где?» — «В гинекологии». А дежурство было всамделишным и в самом деле тяжелым. На этот раз Гошу, как «своего» анестезиолога, вызвали к молодой девке в «процедурку» на коллапс. Не смертельно, но требует определенных мероприятий. В первую очередь — приподнять ноги больной для улучшения венозного возврата к сердцу. Стула под рукой не оказалось, и Гоша использовал в качестве опоры свое левое бедро.
Когда вошла заранее разъяренная супруга, он расстегивал верхние пуговицы фланелевого халатика, облегчая девице вдох. Представляете сценку?
И это еще цветочки. Хуже всего несогласованная отсебятина.
Когда младший и средний медперсонал по собственной инициативе охраняет двойную жизнь эскулапа. «Он там-то, там-то, там-то». А он, ни о чем ни подозревая, едет домой. И отпирает дверь посреди очередной «консультации».
— Нам хорошо рассуждать. Ни жен, ни проблем с квартирой.
