— О-о-о, Тимоха! Как прошёл день?
— Как всегда, мимо.
— Что такое?
— Вы гульбените, а мне за вас вкалывай.
— Кто не пьёт, тот впахивает, — загоготал Косолапов.
— Посмотрим, как вы завтра будете веселиться, — мстительно каркнул Чемоданов.
— Завтра они будут в ногах у Кандаурова валяться и шишки собирать, — хохотнул пьющий больше всех, но абсолютно трезвый «Бурмакин», — а сегодня пущай поколобродят.
Вислогузов махнул ещё стаканчик текилы, и у него, окончательно, упала планка. Он принялся бузить и быковать.
— Хоттабыч, а хочешь, я тебе харю начищу?!
— Не хочу, — замялся пьяненький Зайнетдинов.
— Отчего?!
— Не знаю.
— А хочешь Кандаурова отдубасю?!
— Кандаурова? Хочу.
— Игорич! — заблажил всегда тишайший Вислогузов, — ты, действительно, считаешь, что мне не за что платить?!
— Действительно, — кивнул Кандауров, потягивая виски, — а мы уже на «ты»?
— Давно. Буржуй недорезанный! Падла ушастая! Я тебя сейчас ногой ударю! — взвизгнул Олежка, — не смейте меня удерживать!
Никто и не думал его удерживать. Вислогузов подскочил к боссу и врезал коленом по его детородному органу.
— Уп-с-с-с, — Глеб Игоревич испустил из себя воздух и отвесил подчинённому земной поклон.
— Вислогузов! Ты уволен! — заверещала Кобылкина, опережая команду выбитого из строя Кандаурова.
Она подбежала к хозяину и подхватила его, как мед сестричка раненного комбата. Кандауров опёрся на неё, и они поковыляли на выход. Олежек удовлетворённо рухнул на пол, поворочался, устраиваясь поудобнее, и уснул. «Бурмакин» обнял Нежданову.
— Вер, пойдём на офисном столе любиться.
— Вань, ты совсем обалдел? — рассмеялась Нежданова, — люди же кругом.
— Цэ не люди, цэ — планктон.
Они зашли в переговорную, там, на столе спал нализавшийся в стельку Пучеглазов. Переплут растолкал соню.
— Юрьич, выйди отсюда. Пожалуйста.
— Не могу. Углы кругом, меня на них бросает.
— Юрьич, соберись.
Пучеглазов зигзагами двинулся к двери и выглянул наружу. Холл напоминал окрестности деревни Бородино после одноимённой битвы. Телами офисных солдат были усеяны все горизонтальные поверхности, начиная от пола и заканчивая стульями. Перегар подобно клубам дыма и пороховых газов зримо висел над павшим войском. И только перед пустым кулером ещё сидели пять бойцов, и пели жалостливые песни.
— По роже мне никто не хочет треснуть? — просипел Пучеглазов.
— За что? — оторопел Косолапов, — наоборот, мы с тобой поговорить хотим.
— Нет, говорить со мной не надо, — пригорюнился Пучеглазов, — меня от ваших разговоров уже тошнит.
Глава 15. Зелёные чёртики
1. «Голливудские шалости»
Стоило Переплуту выйти из метро, как он увидел огромную очередь из юных красавиц, тянущуюся к их подъезду. Нетрудно было догадаться, кто затеял это длинноногое столпотворение. Брат два тут же обернулся ДиКаприо и с головой окунулся в этот поток, продираясь сквозь короткие юбки и длинные каблуки. По дороге он наслушался россказней об Брэде Питте, навестившем Москву и проводящим кастинг для нового голливудского блокбастера. По слухам: «нужна была офигительная тёлочка, способная затмить Шарлиз Терон и Скарлет Йохансон». Знание английского языка не предполагалось и служило лишней причиной для ожесточённого штурма Юлиной жилплощади. Именно там располагалась штаб Припекалы. Переплут прорвался в квартиру и застал сластолюбца в постели в компании десяти девушек.
— О-о-о, а вот и Леонардо подтянулся, — обрадовался Припекала, — я же вам говорил, что ДиКаприо на подходе.
— Лео, идите к нам! — завизжали красавицы.
— Иду! — Переплут с разбега прыгнул на кровать, — ну, кто хочет попробовать голливудского тела?!
— Я! Я! Я! — наперебой закричали будущие старлетки.
Шампанское и текила лились рекой, девчонки стонали и визжали, а график работы фабрики звёзд оказался расписан на несколько лет вперёд. Все главные роли, естественно, поделили, присутствующие, но тут заявилась хозяйка квартиры и, почему-то, стала всех гонять.
— Прошмандовки! Шалашовки! Марамойки! Вон! Все вон! Кобели! Тунеядцы! Двойники несчастные! Валите отсюда на Красную площадь с приезжими за двести грамм портвейна фотографироваться!
— Юленька, я тебе сейчас всё объясню, — Припекала попытался разрядить обстановку.
— И слушать не хочу! Вон! — заверещала Юля, — убирайтесь!
— С ума сошла, — пожал плечами Переплут, — пойдём, Брэд, у нас своя квартира есть.
Тусовка переместилась в квартиру Бурмакина. В процессе переезда звёздный состав девчонок был обновлен и увеличен. Опять шипело шампанское, скрипела кровать, и раздавались женские стоны, опять щедро и заслуженно распределялись роли в мелодрамах, ужастиках и боевиках. Вечеринку, как обычно, сгубило женское любопытство. Сначала, одна неугомонная дева заинтересовалась спящим Иваном.
— Ой, а кто это за столом спит.
— Ваня Собакин.
— А почему он спит?
— Умаялся за день.
Потом ей взбрело в голову пожмакать дрыхнущих анчуток.
— Смотрите, какие прикольные мягкие игрушки, — ахнула шалунья.
— О-о-о! Девочки! — Ермолай проснулся и закрутил пятачком, — погладь меня, красавица, давненько я не мурлыкал.
— Лучше меня погладь, — ревниво запищал Спиридон, — у меня шёрстка бархатистей.
— Ва-а-ау! — завизжали девицы и стали выскакивать голыми на лестничную клетку.
Через тридцать секунд бурмакинская квартира опустела.
— Ну, бесёнки, ну, удружили! — разгневался Припекала, — марш в переноску и чтобы оттуда ни ногой!
Анчутки шмыгнули в переноску и виновато затихли, а Переплут растолкал Ивана.
— Что? Где? Я немного задремал? — Бурмакин продрал глаза и посмотрел на часы, — мне пора в офис, время поджимает.
— С таким сном, как у тебя, Ваня, можно всё царствие небесное проспать, — рассмеялся брат два, — вечер на дворе.
— Как вечер? — ужаснулся Бурмакин, — неужели я весь рабочий день проспал?
— Конечно. Благодари славянского Бога Переплута, что у тебя есть я. Мне пришлось в свой выходной переться к тебе в офис и всех там строить.
— Что ты опять замутил? — похолодел Ваня.
— Ничего особенного. За один день заработал тебе сто пятьдесят тысяч баксов и устроил повышение по службе.
Он высыпал из саквояжа пачки денег и подписанные Кандауровым бумаги.
— Наколдовал, небось? — не поверил Бурмакин.
— Ничего подобного, всё, что ты видишь, нажито непосильным трудом. Можешь теперь квартиру на эти деньги прикупить.
— На такие крохи хорошей квартиры не купишь.
— Ну, извини.
Иван огляделся. По всей квартире валялось женское бельё, платья, блузки и босоножки.
— Что здесь творилось, пока я спал?
— Они сюда двадцать дев выписали, — накапал из переноски Еря.
— Двадцать одну, — поправил Спиря, — я успел их посчитать.
— Что?! Двадцать девушек скакали здесь голышом?
— Двадцать одна, — уточнил Спиря.
— Что ж вы меня не разбудили?! — взревел Бурмакин.
— Тебя добудишься, — хмыкнул Припекала, — раньше сам в гроб уляжешься.
— Я уж и в бок тебя пихал и по щекам хлопал, — пофантазировал Переплут, — бесполезно. Ты продолжал спать, как часовой на посту, здоровым, беспробудным сном.
— Что ж мне так не везёт-то, — расстроился Ваня.
— Не везёт? — обомлел Переплут, — за один день заграбастать сто пятьдесят тысяч баксов и заполучить пост Хоттабыча. И это называется: не везёт? Ваньша, ты просто зажрался.
— Угостил бы своих благодетелей, — намекнул Припекала, — с барышей-то можно.
— Есть у меня на примете одно милое местечко, — вспомнил Бурмакин.
— Вот, так-то лучше. Анчутки, мы берём вас с собой, но если вы опять набедокурите, пеняйте на себя, — предупредил Переплут.
Экономный Бурмакин притащил Богов в тошниловку на Первомайской улице. Переплут окинул взглядом облезлые стены, вдохнул спёртый воздух и резюмировал.
— Ну, ты, Ванёк, и скупердя-я-яй. Не иначе как в пра-пра-пра-пра-дедушку своего, Велеслава, уродился.
Иван от всей души заказал графинчик водки, три салата оливье и три бутылки минералки. Боги сделали по глотку воды, поклевали заветренного салата, Переплут брезгливо понюхал водку и сразу отодвинул рюмку в сторону.
— Пойдём-ка мы с Припекалой на воздух, уж больно здесь кислятиной воняет.
Славянские Боги вышли на улицу, а к Бурмакину сразу подсел какой-то бомжик.
— Скажите, вы будете это пить? Нет? Что? Это не ваше? Ага… Тогда я допью, с вашего разрешения. Спасибо. Вы знаете, вот так я живу. Знаете, все по-разному живут, а мне вот так создателем дано. Здесь свободно? Я присяду? Иногда, знаете, мясо оставляют, но мяса сейчас не хочется, а вот выпью с удовольствием. А вот пить, действительно, хочется.
