Александр Тузиков - Приключения в книжном магазине

Старцы остановились и переглянулись.

— Да, всерьез. А что?

— А вот лично я настроен скептически. — заявил Эпифан Эпифаныч.

— Почему же?

— Хотя бы потому, что до сих пор нет не только очевидцев перемещения во времени, но и универсального определения времени.

Старец, держащий книгу, снисходительно посмотрел на Эпифана Эпифаныча.

— Путешествие в будущее, пусть даже в очень близкое будущее — это подтвержденный факт. — сказал он.

— И как же вы обоснуете свой аргумент?

— Очень просто. Эффект растяжения времени возникает всякий раз, когда один наблюдатель движется относительно другого. В повседневной жизни мы не замечаем искажений времени, поскольку они проявляются лишь при околосветовых скоростях. Даже скорость самолетов настолько мала, что растяжение времени за обычный авиаперелет составляет лишь несколько наносекунд. В общем, по теории относительности выходит, что при скорости, приближающейся к скорости света, время должно замедляться…

— И как же можно определить, что для пассажиров авиарейсов время замедляется? Эпифан Эпифаныч улыбнулся. — Это они рассказывают?

— Нет, человек не замечает столь малые сдвиги. Однако атомные часы достаточно точны, чтобы зарегистрировать этот временной сдвиг — они доказывают, что время при движении растягивается.

Поняв, что столкнулся с более компетентными собеседниками, чем он сам, Эпифан Эпифаныч почувствовал себя неуютно. Поэтому решил не уточнять, что такое атомные часы, а просто миролюбиво задать наводящий вопрос.

— Получается, что высокая скорость — один из способов перенестись в будущее?

— Да. Но есть и другой способ — гравитация. В общей теории относительности Эйнштейн показал, что гравитация замедляет ход времени. Часы на крыше идут немного быстрее, чем часы в подвале, которые находятся ближе к центру Земли и поэтому сильнее испытывают влияние ее поля тяготения… Так что если бы некий космонавт сумел приблизиться к черной дыре на малое расстояние, а затем вернуться живым и невредимым — то он смог бы оказаться в далеком будущем.

— Но ведь это фантастичный и к тому же безрассудный проект! — воскликнул Эпифан Эпифаныч.

— Несомненно. И все-таки он существует. Хорошо, пора менять тактику. Вместо нападок надо перейти к конструктивным возражениям — и по реакции оппонентов определить, стоит ли продолжать дискуссию.

— Давайте затронем вот какой вопрос… — важно произнес Эпифан Эпифаныч. — Не являясь строго парадоксальными, путешествия во времени, несомненно, остаются загадочными. Есть так называемый «материнский парадокс». Что произойдет, если, к примеру, человек отправится в прошлое и изменит события так, что помешает собственному путешествию во времени?

— Понятно, понятно, — нетерпеливо сказал старец. — Все это еще в фантастике описано. Вроде, как если бильярдный шар отправится в прошлое и столкнется с самим собой, то не сможет отправиться в прошлое, и прочие нонсенсы… Это, конечно, проблема, хотя и решаемая. Пространственно-временной континуум найдет способ сохранить себя…. Почитайте на эту тему, скажем, рассказ Роберта Хайнлайна «По собственным следам».

— Есть и другие проблемы…

— Конечно! снова перебил старец. — Самой большой проблемой при создании машины времени является се физическое строение. Но здесь, увы, мы выходим за рамки временного лимита, который у нас есть… В общем, мы, к сожалению, вынуждены проститься с вами. Кто знает, может, увидимся в будущем?

— Или в прошлом, — с улыбкой добавил второй.

И собеседники ретировались в сторону кассы. Эпифан Эпифаныч с досадой смотрел старцам вслед. Что ж, возвыситься над этими типами не удалось… Может найдутся другие подходящие кандидатуры? Он огляделся и заметил, что около раздела «Психология» собралась небольшая толпа. Даже досюда доносились возбужденные голоса — видимо, обсуждались злободневные темы. Ну, как же тут не вмешаться?

Подойдя, Эпифан Эпифаныч узнал в группе тех, с кем уже недавно беседовал. Здесь стоял тот самый проповедник, который недавно агитировал за свою антинаучную веру, краснолицый любитель НЛО… А в центре… Эпифан Эпифаныч узнал гражданина в черном плаще, которого встретил около «Науки и техники». Гражданин был в центре внимания и вовсю разглагольствовал на разные философские и научно- популярные темы.

Профессор понаблюдал за реакцией слушателей и понял, что рассуждения оратора пришлись им по вкусу. Того и гляди, возникнет новое общественное объединение… Он почувствовал некоторую зависть. Надо бы вмешаться… Почему бы и нет? Обдумывая это, Эпифан Эпифаныч выдвинулся в первый ряд слушателей. Надо рассчитать благоприятное время, и…

— Признание неизвестного как постоянно существующего элемента мира — это признание относительности познания как такового. — самозабвенно рассуждал гражданин в плаще. Все относительно даже сама относительность…

— Ух ты! А еще что-нибудь скажите! — воскликнула женщина в синей куртке.

— Вы вот что скажите, молодой человек… — произнес Эпифан Эпифаныч.

— Вот вы рассказали о софизмах, хоть и не совсем понятно, зачем. А возвращаясь к предыдущей теме — о здоровье… Вы что же, считаете состояние тела высшей ценностью? А состояние ума, состояние духа? Что, достижения человеческого интеллекта уже ничего не значат?

Он победоносно взглянул на остальных и выжидающе замолчал.

— Я вам так отвечу… — задумчиво произнес гражданин. А возможны ли достижения интеллекта без здоровья? Часто бывает так, что мы напрягаем голову за счет тела. А потом болеем, глотаем таблетки и думаем — «как несправедлива жизнь!»… Речь не о том, что главное и чем можно пренебречь, а чем нельзя. Речь идет о гармонии. А гармония — это не только умственное, но и физическое развитие…

— Лучшие умы человечества принесли в жертву свое здоровье! возмущенно воскликнул профессор. — Не жалея сил, работали во благо человечества! Сколько изобретений, сколько открытий было сделано! А вы их смешиваете с грязью…

Гражданин в плаще стал выкручиваться, говоря что-то о гармоничном развитии человека, а потом голос подал краснолицый. Обращаясь к профессору, он замахнулся на святое и подверг сомнению венец развития человечества — Науку! Возмущению Эпифана Эпифаныча не было предела. Он ощутил, что это последняя капля в чаше его терпения. Дерзкие слова Иванова, неудачи в последних разговорах, все разом встало перед глазами и вызвало жесткое непринятие, волну недовольства… С горечью махнув рукой, он быстро пошел прочь.

— А вы и правда поняли все по-своему! — крикнул краснолицый. Я не принижал вас, а просто спросил. Мой вопрос следует понимать буквально…

Быстрым шагом он бросился вслед, но Эпифан Эпифаныч чувствовал прилив сил и не позволил так просто догнать себя. Уязвленное самолюбие придавало энергии. Он-то привык сам увещевать других, указывать на их ошибки, наставлять, ощущая приятное чувство превосходства… А тут — какие-то невежды-недоучки пытаются учить его самого! Впервые так откровенно люди отказывались признать его заслуги. Более того — впервые над ним гак открыто насмехались. И вообще, он впервые так откровенно говорил на эту тему. Разве Наука — не идеал из идеалов?

Около раздела «Разное» Эпифан Эпифаныч остановился передохнуть. Ладно, надо как-нибудь успокоиться. В конце концов, не станет же учитель обижаться на первоклассников за то, что они не знают азбуку…

— А, вот я вас и догнал… — послышался голос краснолицего гражданина. Как же его зовут? А, Петрович…

— Вы желаете что-то сообщить? — холодно спросил Эпифан Эпифаныч.

— Да… Я ведь и вправду хотел узнать ваше мнение о том, что наука принесла обществу. Ну ладно, не хотите отвечать — не надо. Тогда я сам отвечу… Я полностью изучил науку в вузе, и теперь почти все забыл, чему там учили… Но не жалею! Ведь это все — ненужный балласт знаний. У науки есть серьезный недостаток: она позволяет забыть себя, действуя, как наркотик. Увлекшись наукой, человек забывает о том, кто он, какова цель его жизни. Но наука, как таковая, еще не принесла абсолютного блага человечеству. И никогда не принесет. Потому что на это способна только духовная наука…

— Уфология ваша, что ли? — осведомился Эпифан Эпифаныч.

— Ну-у, что же вы… Думаете, я так помешан на НЛО? Ну, может, и помешан, но ведь есть и кое-что другое, поважнее. В общем, это… я за пользу! Если какая-нибудь наука полезна — это хорошо! А если нет — тут уж извините! Буду ругать… Так что — вот что я имел в виду. Наука разная бывает… и ученые тоже разные.

— С этим не поспоришь! — усмехнулся Свиридов. Он уже успокоился и подумал, что в словах краснолицего, пожалуй, есть рациональное зерно.

— Ага… — сказал Петрович. — Я сейчас, пойду гляну, что за плакаты там висят — реклама какая-то…