Стул стоял.
Куртки не было.
Не могу сказать, что меня подкинуло, но я напрягся. И драгоценности, и удостоверение Интерпола, пусть уже недействительное… Не хотелось бы, чтобы это всё попало в чужие руки. Я взял себя в руки. Скорее всего, горничная перевесила ее в шкаф. Не выношу, когда мои вещи трогают без моего ведома. И вообще трогают. Этого не понять тем, кто вырос дома, а не в пансионате, где практически нет такого понятия, как личное пространство. Я представил в красках, как буду устраивать разгон горничной, и направился к гардеробу.
Да, куртка висела здесь. Я выдохнул. Всё же приятнее устраивать разгон за то, что девушка позволила себе перевесить вещь, чем за то, что она ее украла. Я сунул руку во внутренний карман. Всё было на месте. Более того, в нем было кое-что лишнее. То, чего не было изначально. Сложенный вчетверо листок.
Почерк Келли я видел вскользь, при регистрации в отеле. Ровные, округлые буковки были словно нанизанные на нитку бусины. Над ними возвышались заглавные буквы с причудливыми росчерками [2]. Такой каллиграфический курсив дрессируют только в лучших британских школах.
«Дорогой сэр Уэйд [3], я глубоко благодарна вам за внимание к моей скромной особе. В постели вы заслужили пять баллов из пяти. Особенно последний, утренний заход. Однако пепел Натана Роя стучит в мое сердце [4] и зовет меня немедленно открыть тайну наследства. Не хотелось бы отвлекать вас от важных дел Интерпола. Полная и исчерпывающая информация о возможных находках будет представлена в правительственную комиссию. Гарантией моей добропорядочности выступит свидетель, гражданин США, Эндрю Додсон, и проводники — граждане Колумбии.
Келли Рой Дежарден
P.S. Передавайте привет Альберту Кэмпеблу и его дорогой супруге, моей однокласснице.
P.P.S. Или не передавайте. На ваше усмотрение»
Она заранее знала, кто я. Она попользовала меня. Она рылась в моих вещах.
Да, меня развели, как мальчишку. Да, она с самого начала знала, кто я. Возможно, запомнила с того единственного раза, когда мы виделись, на соревнованиях по гребле. Хотя вряд ли я сильно выделялся среди таких же снобов. Скорее, она узнала обо мне позже, когда уже после школы собирала информацию о Альберте. И планомерно, шаг за шагом, хладнокровно приручала.
Злость взорвалась во мне, как пороховая бочка.
Я порвал записку на клочки. Потом поднял обрывки с пола и порвал снова — просто в пыль. Да кто она такая? Да что она себе позволяет?! Рыться в моих вещах?
Это — мой номер! Это — мои вещи!
Если бы она трусливо не сбежала — я бы сам ее выставил вон!
Я выхватил из шкафа рюкзак и стал скидывать на кровать свои вещи.
Да пошла она! Королева Цыганской Кибитки! Кто она, и кто — я?!
Сельва осталась позади, с ее древними инстинктами, афродизиаками и единственной девкой на сто километров вокруг. Тоже мне, великая ценность! Я таких, как она, на вертеле по десять штук за раз вертел!
Да плевать мне, с кем и куда она отправилась. Хоть на Северный Полюс с белым медведем. У меня эти джунгли уже в печенках сидят!
Я домой хочу. В старую, милую, добрую Англию, к породистым рысакам и лисьим охотам. Как я соскучился за пять лет по своей компании приятелей-одноклассников, по веселым попойкам в закрытом загородном клубе, по неподражаемой Саре Лэмб на сцене Ковент-Гардена…
В кучу одежды полетели брендовые джинсы, последняя принадлежащая мне в номере вещь, не считая средств гигиены и ноутбука.
Как меня достала эта жара, эти тропические твари, эта ненормальная с ее шизофреническими снами!
За грудиной ныло так, будто кто-то выгрыз там кусок.
Не нужна мне она.
Не хочу.
Не буду.
Я стал сворачивать пожитки, которые упорно не хотели помещаться в недрах рюкзака. Когда я успел так обрасти шмотьем? Да к черту! Пусть отель мне их сам вышлет, в самом деле.
…Она поймет, обязательно поймет, чего лишилась. Еще приползет ко мне с извинениями! Только меня здесь уже не будет!..
Я разбудил сотовый и взял на сайте авиалинии билет бизнес-класса на ближайший рейс до Лондона. Смартфон сообщил о новых письмах в почтовом ящике. Вообще-то мне плевать, я уже никому ничего не должен.
Но всё же зашел. По привычке.
Это были ответы на мои запросы. Они пришли на удивление быстро.
Я хотел их удалить.
Но всё же любопытство взяло верх.
Интересно же знать, кто на самом деле те люди, с которыми я бок о бок прошел столько километров и неприятностей.
Я открыл файл колумбийца. Потом американца. Снова колумбийца. И снова американца.
И медленно опустился на кровать.
Кого я пытаюсь обмануть?
Мне не плевать ни где она, ни с кем, когда она находится в опасности.
Даже если не находится, всё равно не плевать.
Но она в опасности!!!
Я потер лоб основанием ладони и посмотрел на разбросанные по полу останки записки.
Вернувшееся здравомыслие заставило посмотреть на ситуацию под другим углом. Все странности вчерашнего дня стали проясняться.
Я подошел к портье и задал пару вопросов. Во-первых, никакого ремонта на дороге между Тунхой и Вилья-де-Лейва не ведется. Во-вторых, Келли вернулась вчера с прогулки по городу, «похожей на привидение» по словам портье, и съехала буквально через час после того, как пыталась до меня дозвониться. Под давлением уговоров, денег и обещания никому не жаловаться, портье признался, что пустил Келли в мой номер «сделать сюрприз».
Сюрприз удался.
Я не мог полностью восстановить события вчерашнего дня здесь, в Вилья-де-Лейва. Но в целом ситуация прорисовывалась. Нашла объяснение непонятная остановка в дыре без связи. Вряд ли я смогу теперь найти таксиста. Да и машина, скорее всего, окажется в угоне. Что бы ни узнала Келли, она хотела обсудить это со мной. Или что-то сказать мне лично. До того момента, пока не заглянула в мой номер и не обнаружила в кармане забытой куртки удостоверение Интерпола и комплект с изумрудами.
Я чувствовал, как острые щипцы раскурочивают ребра и вонзаются в сердце. Мне была непонятна та депрессия Альберта. Подумаешь, послала девчонка. Да у него таких в очередь целая шеренга выстроится, только свистни.
Да, шеренга выстроится по свисту.
Но все они будут не такие, как Келли.
Только сейчас, когда я сам оказался на его месте, когда меня использовали и выбросили без сожалений, я осознал, что он чувствовал. Я даже не заметил, как глубоко проросла во мне француженка.
С другой стороны, справедливости ради, нужно отметить, что и она, наверное, чувствовала не меньшую боль, когда узнала о розыгрыше Берти, над которым я потешался, как и другие ребята из класса.
Я понял, Господи. Клянусь, что никогда больше не буду вести себя как безмозглый эгоистичный осёл.
Я даже не прошу, чтобы ты ее мне вернул.
Просто как я буду жить, зная, что невольно толкнул ее в руки опасности, или, не дай Господи, смерти? Келли не заслуживает этого.
Маленькая, нежная, хрупкая блондинка Келли должна вернуться в свой модный Париж, в который сбежала от великосветских британских аристократов, живой и здоровой.
Это главное.
[1] Чива — тот самый колумбийский автобус, который я однажды уже упоминала в тексте.
[2] Курсив в английском перестал использоваться почти повсеместно. Каллиграфический курсив является признаком классического образования. Только совсем правильный британский курсив должен быть почти без наклона.
[3] Виконт в случае Уэйда — так называемый титул учтивости. И официальное обращение к старшему сыну графа, имеющему титул виконта, должно быть именно таким, "Дорой сэр". Очень хороший обзор по титулам Великобритании вы можете прочитать в статье Daena "Британская аристократия, информация" http://www.spletnik.ru/blogs/govoryat_chto/158523_britanskaya-aristokratiya-informatciya
[4] Аллюзия к известной фразе из «Легенды об Уленшпигеле» Шарля Де Костера "Пепел Клааса стучит в мое сердце". Клаас — отец главного героя романа, сожженный на костре инквизицией. Тиль Уленшпигель повторяет ее всякий раз, когда у него возникает возможность отомстить за смерть отца.
