Начальник строительства, поднимаясь при ежедневном обходе на высокие леса второй домны, больше, чем где-либо, задерживался у горна сталинградцев. Петраки работали в эти минуты с удвоенной энергией, и нагревальщица едва успевала подносить им раскаленные заклепки, которые одна за другой становились на места в стальных листах доменного кожуха. Петраки вгоняли в пот нагревальщицу, стараясь поразить начальника строительства искусством пневматической клепки, а начальник удивлялся другому. Он смотрел на обветренные лица ударников и хотел найти правильное определение той силе, которая их соединяла.
Старший прораб доменного участка решил выдвинуть обоих сталинградцев: Петрака-старшего из бригадиров назначить мастером, а Петрака-младшего из подручных — бригадиром. В день опубликования приказа Петраки не вышли на работу. Начальник строительства, поднимаясь домну, в первый раз увидел горн сталинградцев холодным. Это было так невероятно, что начальник строительства спустился вниз, не закончив на этот раз своего обхода.
В одиннадцать часов утра секретарю комсомольского комитета прислали подсмену, и он поехал вместе с начальником стройки к баракам. Петраки укладывали свои вещи в чемодан, когда пришли гости.
— Что же это вы, друзья? — спросил секретарь комитета. — Бежите со стройки, как паразиты?
— Постой, Сережа, — сказал начальник строительства и, повернув Петрака-старшего лицом к окну, задал ему вопрос: — Ты, может, за своего друга обиделся? Если так, то напрасно. Я могу помочь тебе, и хоть такое выдвижение у нас не принято, но в виде исключения мы назначим твоего подручного мастером.
— Я не хочу быть мастером, — сказал Петрак-младший.
— И я не хочу, — повторил старший. — Мы не набивались на выдвижение.
— Вы что, хотите остаться в одной бригаде?
— Конечно, в одной.
— Нет, мы вашим капризам потакать не станем, — сказал секретарь комитета. — Это полнейшая анархия!
Петраки молчали. Тогда начальник строительства толкнул чемодан под койку и сказал:
— Я скажу старшему прорабу, что он ошибся. Вы, друзья, на выдвижение еще не годитесь.
Петрак-старший хотел что-то ответить, но его перебил Петрак-младший и, лукаво улыбнувшись, ответил:
— Это верно, не годимся.
— Врешь! — не удержался начальник строительства. — У вас у обоих золотые руки, а вы говорите: "Не годимся"! Но пусть будет по-вашему. Работайте по-прежнему в одной бригаде, а сейчас собирайтесь на домну.
Петраки быстро накинули спецовки и через полчаса уже разогревали горн. Вся смена смеялась над ребятами, друзей называли девками за то, что они отказались расстаться друг с другом. Но Петраки не обращали на это внимания. Они, как и прежде, работали вместе и, чтобы загладить свою вину перед прорабом, оставались после работы клепать сверхплановый «комсомольский» ярус.
В ноябре начался монтаж колошникового устройства, и Петраки перешли на клепку кауперов. В это время комсомольская организация перебросила много молодежи из подсобных предприятий на основные участки. К Петракам пришла новая нагревальщица. Это была сотрудница седьмой столовой, красивая голубоглазая брюнетка.
Все мы хорошо знали буфетчицу Веру. Она была лучшей волейболисткой в нашем поселке, и за ней числилось много вздыхателей. Если говорить откровенно, то сменный инженер послал Веру в бригаду сталинградцев только потому, что верил в их твердокаменную дружбу. Он надеялся оградить таким образом девушку, которая ему нравилась, от лишних поклонников.
Приход Веры в бригаду заставил сталинградцев задуматься над рядом новых проблем. Петраки первый раз в жизни сталкивались с такой красивой девушкой, поэтому подгонять ее бранными словечками, как это бывало с прежними нагревальщицами, считали неудобным. Кроме того, монтаж кауперов проводился на огромной высоте. Клепальщики должны были работать в подвесных люльках и не терять присутствия духа. Новая нагревальщица, хоть это ей и не хотелось показывать, не могла скрыть своей робости. Она боялась высоты и забиралась вверх по узкой лестнице зажмурившись.
Петраки заметили это в первый же день работы. И, чтобы избавить Веру от лишних подъемов и спусков, сами лазили вниз за коксом и заклепками. Друзья терпеливо учили Веру работе горновщицы. Они читали ей лекции о температурных кривых, рассказывали об экономных способах колки кокса (без мелочи и пыли) и часто становились у горна, чтобы показать все секреты равномерного нагрева заклепок.
Тяжело давалась Вере новая профессия. Она с трудом постигала правила своей несложной работы и делала много промахов. Ей хотелось быть искусной нагревальщицей. Она приглядывалась к работе горновщиц на соседних люльках и старалась подражать всем движениям сталинградцев. Но что делать, руки буфетчицы, привыкшие к приготовлению бутербродов, никак не могли справиться с тяжелыми кузнечными щипцами и с трудом ворочали их в горящем коксе. Иногда, в часы напряженной работы, кто-нибудь из Петраков зло оборачивался к горну, чтобы облегчить душу крепким словцом, и замолкал. Вера смотрела на парней так кротко и виновато, что самые сердитые морщины моментально разглаживались.
Друзья прощали Вере все ее ошибки. Они уже с трудом выполняли план и оставались после работы на час — другой в люльках, чтобы сохранить за собой место лучшей бригады доменного участка. Петраки готовы были сидеть в люльках по две смены кряду, лишь бы определить, к кому из них относится голубая нежность Вериных взглядов. Произошло то, что и должно было случиться: Петраки отдавали дань своей молодости. Оставалось только узнать, кто тот единственный, которого избрала Вера. А вот как узнать, если в этой девушке сосредоточилась не только прелесть, но и лукавство целого десятка женщин?
Вера знала все рассказы, связанные с дружбой Петрака-младшего и Петрака-старшего, и ей лестно было чувствовать себя единственным человеком, который смог бы, если захотел, расстроить дружбу этой неразлучной пары. Вера хотела, чтобы Петраки, привязанность которых вошла в поговорку, сами предложили ей выход из создавшегося положения.
Так прошла зима, но ни один из Петраков откровенно не заговорил с Верой о своих чувствах. Ребята часто уходили из барака порознь, поочередно гуляли по заснеженным тропам с любимой девушкой и расставались, так и не сказав нужного слова. Вера удивлялась нерешительности друзей. Она давно бы сама пришла к ним на помощь, если бы не девичья гордость.
Трудно себе представить, как долго могла продолжаться эта молчаливая борьба, но вот ледоход на реке Урале возвестил о приходе весны. Весной чувства влюбленных становятся острей и тоньше. И, очевидно, по этой причине Петрак-старший решил излить свою грусть в стихотворении. Это был наивный зарифмованный рассказ о девушке, у которой глаза бирюзовые, волосы шелковые, зубы жемчужные, а сердце каменное.
Это стихотворение поместили в газете "Даешь чугун!". И каждый из нас, кто читал его, жалел тоскующего бригадира и удивлялся упорству нагревальщицы. Прочел этот стих и Петрак-младший. Он долго бродил в этот вечер по берегу Урала, а когда вернулся в барак, то впервые сказал своему другу неправду.
— Я люблю Тоню, — сказал он, — Тоню из механического цеха и хочу на ней жениться.
Петрак-старший хотел вначале уличить своего друга в обмане, но потом обмяк и сделал вид, что поверил этому признанию. Петрак-младший оказался человеком упорным. Он решил не мешать счастью своего друга и проводил все вечера с Тоней.
Начальник строительства узнал обо всей этой истории и выделил в новом доме две комнаты, чтобы поселить в них обе пары молодоженов. Наши комсомольцы стали готовиться к веселой свадьбе. Мы достали столы и стулья, починили два клубных дивана и купили шесть горшков красной гвоздики. Кровати выписали из склада центральной гостиницы, и мы решили перетащить их к ребятам только в день свадьбы, которая была назначена на двадцатое мая.
Все шло как будто нормально. Петраки хотели даже собрать к двадцатому мая последний ярус каупера и все свободное время проводили в люльках. Вера и Тоня сделались неразлучными подругами и шили себе новые платья.
Наступил наконец день свадьбы. Весь барак, точно сговорившись, принес Петракам свои поздравления. Мы заставили друзей облобызаться, для того чтобы достойно проститься с последним днем старой, холостяцкой дружбы. Кто-то из монтажников вытащил из сундучка бутылку вина, и каждый из нас выпил по рюмке за счастье молодоженов.
Пока мы возились с бутылкой и перебрасывались шутками, Петрак-младший незаметно ушел на домну и, не ожидая нас, принялся за работу.
Он стоял на двух длинных болтах и, балансируя на сорокаметровой высоте, старался посадить последний лист каупера на место. Это было опасной акробатикой, которой иногда верхолазы-такелажники приводили в трепет инспекторов по труду и нагревальщиц. Петрак-старший полез наверх, чтобы образумить своего друга.
