Пришел однажды к царю один из придворных и говорит ему:
– Батюшка-царь! Есть одна русская пословица…
– Какая? – спросил царь.
– Очень мудрая пословица. Говорит она: «что плохо лежит, стало быть, не запрет»…
– Знаю! – сказал царь.
– И еще есть одна пословица, не менее мудрая. Она гласит: «Дурень дает, а умный берет».
– И эту пословицу знаю. К чему речь клонишь?
– А речь клоню я к тому, что на Дальнем Востоке есть отличные леса, чудесные рыбные ловли и вообще много богатства.
– Чьи они?
– Корейское все это и китайское. Прикарманим эти богатства, великий государь!
– Что ж, это можно. Прикарманим.
Царь протянул было уже руку за китайскими и корейскими богатствами, но вдруг вскрикнул:
– Ай! Меня кто-то по руке ударил.
Придворные закричали:
– Ах, макашка проклятый! Это он, япошка. Надо его проучить.
– Проучить! Проучить! – закричал царь. – я ему покажу, как бить царя по рукам. Такой «Кишинев» я им устрою, что долго помнить будут.
Царь объявил Японии войну.
Собрали полки. Царь сделал им смотр, а потом собрал приближенных своих и спросил;
– Кто самый глупый из вас?
– Я! Я! Я! – послышалось со всех сторон.
– Придется бросить жребий! – решил государь, – а то, действительно, трудно решить, кто из вас глупее.
Бросили жребий. Того, кто вынул жребий, царь подозвал к себе и сказал:
– Само небо указало на тебя, как на глупейшего. Дуракам, говорят, счастье. Веди армию в бой!
Он повел.
О бое полководец прислал телеграмму:
«Выяснилось, что во время битвы нужно стрелять из пушек. Таков, по-видимому, обычай. Пришлите пушки».
Царь приказал послать пушки, но ему сказали:
– Нету пушек, великий государь. Мыши их съели.
– А пулеметы?
– Птицы расклевали.
– Пошлите винтовки!
– И винтовок нет. На дождичке лежали и растаяли.
– Что же у нас есть? – спросил государь.
– Иконы есть.
– И отлично. С нами Бог! Пошлите иконы!
Послали несколько поездов с иконами. Увидев, что дело плохо, японцы перешли Ялу, разбили умного полководца и забрали иконы.
– Пошлите еще! – приказал царь. Задрожали от страха японцы, кинулись на Ляоян, раз били вторично умного нашего полководца и завладели вторым транспортом икон.
Николай разозлился и приказал самому хитрому из своих министров, Витте, наказать японцев и сослать их на Сахалин.
– Пусть знают, как воевать со мной! – сказал Николай. – Половина Сахалина будет для моих внутренних врагов, половина для внешних. Попомнят меня.
Так и осталось до последнего дня царствования Николая.
Сахалин был разделен на две части. На одной половине жили внутренние враги, вторую половину заняли враги внешние.
Наказав Японию, царь снова принялся царствовать. Но тут начались какие-то заминки.
Стал как-то собираться народ. Качали головами и стали разговаривать между собой:
– Как будто он того…
– Кто он?
– Да царь-то.
– Что «того»?
– Глуповат как будто…
– И то правда…
– Нужно бы умного взять…
Проведал про то царь и стал принимать меры. Много людей настрелял, а толку мало. Чем больше расстреливает, тем больше собираются и говорят. Однажды к самому дворцу подошли. Натешился тогда вволюшку царь-государь. Велел пушки выкатить, велел пулеметы навести, велел винтовки зарядить. И как грянула пальба, сердце запрыгало в царской груди от восторга.
Когда к вечеру подошел к окну, то удивленно спросил:
– Что за озеро здесь? Ведь тут площадь была.
– Это после вчерашнего дня, – ответили царю.
– Но почему оно красное?
– От крови, государь. Ведь это кровь.
Захлопал в ладоши царь и приказал перевести с Невы на Дворцовую площадь свой «Штандарт».
И больше часа «Штандарт» плавал по дворцовой площади в крови народной…
Царь стоял на палубе и радостно улыбался.
Но после этого случая все больше и больше стал собираться народ. И все больше и больше стали разговаривать между собой.
– Да что, он в самом деле?..
– Не царь, а разбойник…
– По росту хулиган… Одно слово, Ванька Каин.
Придворные сказали царю:
– Нужно бы по губам их помазать чем-нибудь.
– Чем же?
– Да там свободишку какую-нибудь дай им! Самоуправление там какое-то или даже Думу Государственную.
– Не много ли будет?
– Если увидишь, что много, отымешь. В своем добре, государь, ты ведь хозяин. Ты дал, ты и отнял. Твоя воля.
Подумал царь и решил:
– Так и быть. Дам им Думу.
Тут же был написан манифест, в котором писалось: «И признали мы за благо дать вам, дуракам, в знак нашего к вам благоволения Государственную Думу. Только смотрите у меня! Впрочем, можете радоваться».
На подлинном собственной его императорской рукой было начертано: «И благосклонный Николай II».
Так Николай Александрович II стал Божией милостью конституционным монархом.
Жил был в Сибири фартовый мужик Григорий, по фамилии Распутин.
Жил он просто, по-мужицки. Пил водку, буйствовал иногда, лез в драку. Вдруг он стал задумываться. И вдруг решил:
– Буду царем на Руси.
Надел зипун, нахлобучил шапку на уши, взял палку и пошел в Петербург.
Пробрался сначала к царскому камердинеру. Снискал его расположение. Через камердинера к другому лакею пролез – к камергеру. От камергера к фрейлине перебрался. От фрейлины – к самой царице. От царицы – к царю.
Стал скоро Распутин помогать царю. Царь государством правит, а Распутин правит царицей. Потом царица стала править царем. И вышло так: Распутин приказывает царице, царица приказывает царю, а царь приказывает министрам.
Стал Распутин помогать царю не только в семейной жизни, но и в государственной. Приказывал царю объявлять войну, усмирять мятежников. Любил Распутин целовать фрейлин и ходить в баню… В бане он сменял архиереев, назначал министров. По словам очевидцев, Распутин в бане решал самые сложные государственные дела. Происходили такие разговоры:
– Эй, ты, Аннушка, потри меня губкой по спинке! Да кстати не забудь сказать завтра Сане (царице), чтобы назначили Ваньку министром юстиции.
– Послушай, графинюшка, не старайся так, видишь, мыло течет уж очень больно. Да вот что. Про Степку сказала вчера Саньке: что приказал его в товарищи министра произвести? Забыла? Так вот же я тебя веником за это.
Пил Распутин очень много, и водки, и шампанского, и ликеров, но умер от воды. Его нашли в проруби мертвым…
Для верности, прежде чем опустить в воду грешное тело его, всадили несколько пуль в распутинский живот.
Вода не приняла Распутина. С почестями похоронили его в Царском Селе.
Но и земля не приняла его тела.
Вскоре его выкопали из земли и сожгли, а прах развеяли на ветру.
Так поступили с Гришкой Отрепьевым в начале царствования Романовых.
Такая же участь постигла другого Гришку, Гришку Распутина, в конце царствования Романовых.
Тут перо юмориста выпадает из рук. Слишком велико горе, чтобы позволить себе улыбаться… Слишком кровоточащи раны, нанесенные и наносимые еще человечеству. Мимо! мимо!
Тут не до смеха. Туг море крови и океан слез. Мимо! Мимо!
Не до смеха у трупа матери. Не до улыбок, когда стоишь у могилы сына. Мимо!
25 февраля 1917 года прибыл в Петроград с фронта величайший в мире социал-демократ товарищ Голод. Привел он с собой двух братьев своих. Имя первого было – Гнев. Имя второго – Возмущение.
Взяли братья царский трон, подняли и что было мочи встряхнули его.
Слетел с трона царь. Слетела с головы его корона. Полетели за ним все те, что держались за ножки трона.
В марте царь написал свой последний манифест.
«Отрекаюсь, – писал царь, – от престола за себя и за сына. Буду садовником или лошадь куплю, извозничать буду».
И по привычке под, отречением подписал: «И благосклонный Николай».
Жила Русь триста лет с царем в стране и без царя в голове.
Теперь, даст Бог, будет наоборот.
Заживет Русь без царя в стране и с царем в голове…
Вредная раса. Борьба с династиями (Александр Амфитеатров)
День начался телеграммой о возобновлении всеобщей забастовки. Весьма вероятно, что в то самое время, как мы здесь – вы слушаете, я читаю, – где-нибудь на Васильевском острову в Петербурге или у Марьиной рощи в Москве, или на Новом Свете в Варшаве сверкают финские ножи, летят вдребезги стекла, льется кровь, пылает пожар, трещат братоубийственные выстрелы гражданской войны. Недавняя победа русской свободы, к сожалению, гораздо более скромная, чем ждали и заслужили своим беспримерным самоотвержением и геройской твердостью ее пассивные бойцы, разбудила свирепым испугом всю бездну ненависти, затаенную в черном аду старого порядка. Побежденные самодержавцы разнуздали насилие, пьянство, разбой, невежество, фанатизм – все темные силы, воспитанные в России под опекою Романова дома, и бросили их, как свои последние, страшные резервы, в то рыцарство духа, которое зовется русскою революцией, которого кровь, льющаяся десятками лет, горит на русском небе мучительно красными зорями близко наступающих свободных дней. Водка, подкуп, попустительство к грабежу, подстрекательство к убийству, бесстыжая провокация – таков активный арсенал Треповых, Нейгардтов, Слепцовых, Роговичей, Богдановичей, смиренных епископов, вроде митрополита Владимира Московского и Никона Чудовского, священников школы Победоносцева и Иоанна Кронштадского, земцов, подобных Гучкову и Шмакову, журналистов типа Грингмута, Берга, Шарапова и иных, иже с ними.
