— Разрешите спросить, как же у вас было?
Секретарь партбюро Кортиков посмотрел на предместкома Тарасюка. Тарасюк — на Диму.
Дима застегнул пиджак на все пуговицы, поправил галстук:
— Раньше, Трофим Денисыч, мы давали звонок за полчаса до конца рабочего дня. Тут все дружно собирались в актовом зале и проводили данное мероприятие.
Глаза управляющего стали жестко-деловыми, в голосе зазвучала медь:
— До конца работы, правильно я вас понимаю? Секретарь партбюро потер лысеющий лоб:
— Не мы одни. Так и в Стройдыме.
— И в Стройутиле, — добавил Тарасюк.
— И в Стройпыли, — бодро отрапортовал Дима.
Управляющий весомо молчал. Быстро умножив в уме тридцать минут на триста сотрудников и разделив эту сумму на шестьдесят, он значительно произнес:
— Так... Выходит, мы теряем сто пятьдесят часов рабочего времени, а в это время в Тольятти потоком идут «Жигули»... Сколько машин выпускает за это время завод?
Никто не смог ответить на этот глубокий экономический вопрос.
— Много, очень много! — твердо сказал управляющий. — С этим пора кончать!.. Перевыборное собрание мы начнем сразу после работы, ровно в шесть.
— Начнем-то начнем, да они не придут, — промычал желчный предместкома.
Управляющий высоко поднял левую бровь:
— Кто не придет?
— Массы, — сказал Тарасюк. — Они убегут.
— Убегут? — спросил управляющий.
— Точно, как стадо бизонов к водопою.
Зоологическое сравнение не слишком понравилось секретарю партбюро, и он поправил Тарасюка:
— К своему семейному очагу. Так сказать, к телевизору.
— Как так убегут? — спросил управляющий. — Все, и молодые, и старые?
— Старые еще быстрее домой бегут, — мрачно выдавил предместкома.
Управляющий опустил левую бровь.
— Не убегут. Задержим.
— Правильно! — воскликнул Дима Овчинников. — Поставим у гардероба наших дружинников. Ребята с бицепсами...
Управляющий сделал решительный жест:
— Нет, подобные методы в наше время неуместны. Нужно привлечь людей, мобилизовать их общественное сознание. Давайте подумаем, что можно сделать.
Минуты две четырехугольник коллегиально молчал, потом Кортиков сказал:
— А если так... Организуем концерт Аркадия Райкина. После выборов. Тут уже никто не уйдет.
— Райкина? Вот здорово! — даже подпрыгнул на стуле Дима.
— Не годится, — махнул рукой управляющий. — До Райкина мы еще недозрели... Он может подметить некоторые отдельные наши недостатки... Нет, Райкина еще рано.
— Есть такая идея, — сказал секретарь партбюро. —Договоримся с Домом моделей и проведем перед началом выборов демонстрацию весенне-летних мод.
Управляющий приятно улыбнулся:
— Не лишено... Красивые платья, красивые женщины. Все это создаст праздничное настроение.
— Устроить, конечно, можно, — угрюмо вымолвил предместкома. — Только насмотрятся наши люди на модельерш с их современными ногами, а потом выступит культсектор Мария Ивановна с ее бывшей талией, ну и потеряем голосов семьдесят, не меньше.
— Это, пожалуй, верно, — согласился секретарь партбюро. — Молодежь у нас еще некондиционна, есть такие, которые женскими ногами больше, чем международным положением, интересуются. Снимаю свое предложение.
Совещались долго. Приняли единогласное решение:
1. В день выборов обеспечить буфет с натуральной рыбой.
2. В вестибюле раскинуть книжный ларек.
3. По окончании выборов показать новый детективный фильм.
Обсудили также и кандидатуры лиц, ответственных за проведение данных культурных мероприятий.
— Предлагаю нагрузить буфетом Виктора Сергеевича Белоярцева, — сказал секретарь партбюро. — Человек он холостой, общественное питание испытал на собственном желудке.
Голосовали. Трое были за. Предместкома воздержался. Книжный ларек возложили на Олю Медведовскую. Она читала художественную литературу в общественном транспорте и на работе. Кинофильм поручили Анне Степановне Никитич, у которой тетка работала в первоэкранном кинотеатре.
На следующий день повис приказ:
«С сего числа считать в местной командировке главного инженера проекта В.С.Белоярцева, ведущего конструктора А.С.Никитич, техника О.К.Медведовскую».
Всю неделю до выборов лица, облеченные общественным доверием, трудились не жалея сил. Виктор Сергеевич Белоярцев строго по графику завтракал, обедал и ужинал в самых разных местах общественного питания и потерял три килограмма веса. Оля Медведовская гоняла по книжным лавкам, требовала, умоляла, улыбалась призывной улыбкой, плакала чистыми детскими слезами, тщетно выпрашивая книги, которые исчезают прежде, чем появляются в продаже. Трудно пришлось и Анне Степановне Никитич. Мнение тетки-кассирши о качестве фильмов резко разошлось с мнением кинокритиков.
Выборы местного комитета прошли празднично.
Ларек переливался глянцевитыми обложками книг: «Электрострижка овец в Новой Зеландии», «Свиноматки сегодня и завтра», «Сила силоса». На этом сельскохозяйственном фоне выделялся «Родной плетень» — дважды уцененный сборник стихов поэта Фомы Закадычного.
Буфет удивлял разнообразием рыбных блюд: хек, бильдюга, сабля, икра из нототении, прикидывающаяся зернистой, белужьей.
Внизу у гардероба на плакате плясали буквы: «Новая кинокомедия «Веселые ребята».
Выборы прошли в два раза быстрее, чем обычно. Управляющий Панкеев светился:
— Видите!.. А вы говорили — «за полчаса до конца работы». Оказывается, можно не терять рабочего времени.
В Стройдыме, Стройутиле и Стройпыли ахнули, узнав о новых методах перевыборного собрания.
А в Стройбуме главный инженер проекта В.С.Белоярцев, ведущий конструктор А.С.Никитич и техник О.К.Медведовская целую неделю работали по вечерам, наверстывая упущенное время.
План трещал.
Директор издательства сидел в своем кабинете, взявшись обеими руками за голову. Был конец июня. Тугой, дымный жар врывался в открытые окна, бешено крутился на столе вентилятор, но не освежал мощную массу директорского тела. Директор глотал боржоми, потел, в который раз изучая график выпуска. Задерживался выпуск «Школьной серии» классиков, типография жаловалась на отсутствие бумаги: бумага застряла на двухстах незаасфальтированных метрах дороги — у строителей не было фондов. Академик Василий Павлович Сыроежкин неожиданно уехал на симпозиум в Глазго, не успев закончить предисловие к неполному собранию сочинении Мамина-Сибиряка. Сборник новых рассказов современных писателей задерживался; внезапно обнаружили, что из двадцати новых рассказов восемнадцать старые. И вот еще — черт знает что такое! — запаздывала книжка «Песни русских поэтов». С этой-то уж, казалось, нечего долго возиться!
Термометр в кабинете показывал тридцать градусов. Директор закипал. Он снял с телефона трубку и обезвоженным голосом сказал:
— Игорь Мефодиевич, зайдите ко мне.
Мигом возник завпроизводством Игорь Мефодиевич Старосельский.
— Как понять? — ткнул директор массивным указательным пальцем сначала в график, потом в настольный календарь.
— Естественно, — невозмутимо произнес Игорь Мефодиевич. — Редактор Козодой, личность творческая, мыслит не по графику.
Лицо директора стало багрово-синим, как закат на море, предвещающий ветреную погоду.
— Козодой ко мне! — прохрипел он в телефон.
— Ирина Владимировна обедает, — отозвалась какая-то женщина.
— Как? — зловеще тихо спросил директор, но, взглянув на часы, продолжал более человеческим голосом: — Жду через пять минут.
Пять минут директор и завпроизводством беседовали на спортивные темы. У Старосельского это называлось «саммаж», и он пользовался им, чтобы улучшить настроение шефа. На шестой минуте в кабинете появилась толстая нервная дама.
— Добрый день, Сергей Валерьянович, вы меня звали? — сказала она почтительно и с некоторым вызовом.
— Садитесь, — предложил директор. — Что у вас там с «Песнями русских поэтов»?
Козодой обиделась, почувствовав в словах директора личный выпад, но воспитание и занимаемая должность не позволили ей дать выход эмоциям. Поджав губы, что совсем не шло к ее круглому лицу и круглым глазам, она тихо сказала:
— Корректоры задерживают.
— Звери, — съязвил завпроизводством, а директор растолковал его иронию:
— Болтают, курят, вяжут...
Козодой взвизгнула от обиды:
— Неправда!.. Они работают как лошади. Можете посмотреть, если хотите.
— И посмотрю, — сказал директор, поднимаясь во весь начальнический рост. — Идемте!
— У меня типография, — нервно сказал завпроизводством.
Он предпочитал разрешать конфликты с глазу на глаз, без свидетелей.
— Обойдемся, — сказал директор. — Двинулись.
Пока директор и Козодой шли по ущельям издательских коридоров, каждый из них думал о своем. Она — как бы предупредить корректоров, он — о том, как разнесет бездельниц и поставит на место редакторшу. И вдруг в голову ему полезли ненужные мысли о том, что зарплата корректора низка, с наборщиками плохо, склад для бумаги строится черепашьими темпами. Заныла печень. Он вспомнил, что скоро ему шестьдесят, и чуть было не впал в пессимизм, не соответствующий задачам момента. К счастью, они уже подходили к корректорской. Козодой уступила директору дорогу, а он, расправив плечи и подтянув живот, сказал:
