-- Уйди отсюда, чтоб тебя здесь не было!
Я ушел в спортивный городок. Там у нас брусья параллельные, турник... Сижу на брусьях, дергаю струну. Проходит дня три-четыре. Подходит один, второй... Нас уже кучка образовалась. Тогда было очень модно петь Бернеса, всякие такие песни... Неделю поем. Потом один из них, самый активный, говорит:
-- Чего мы здесь сидим на брусьях? Пошли в курилку!
Пришли в курилку, сели на лавочку. Нас побольше уже стало. Примерно с отделение. Подходит старшина:
-- Чем занимаетесь?
-- Поем, товарищ старшина!
-- А чего здесь!? Ну-ка марш петь в ленинскую комнату!
Отшибло.
Рассказывает Берг:
-- 15 мая 1998 года в рамках фестиваля "Петербургский аккорд" в Доме журналистов состоялся концерт с участием Александра Городницкого.
Он пришел за несколько минут до начала, которое к тому же традиционно задерживалось, и попал в лапы Ирины Жарковой, своей старинной знакомой, которая тут же принялась вспоминать былое. Она с выражением рассказала барду о том, как тот впервые появился у них в редакции году, кажется, в 1963-м. Какая на нем была куртка, какие сандалии, как он закинул ногу на ногу, взял гитару и начал петь. И что он тогда пел.
-- Но только гитары у меня не было, -- заметил А.М.
-- Была. Ты же пел!
-- Да не было у меня гитары, не умел я играть на ней!
-- Была, была, я же помню!
Ее воспоминания были явно ярче, так что после пятиминутного препирательства последнее слово, которое, правда, осталось за Городницким, прозвучало так:
-- А черт его знает, может и была гитара...
Боко-лавр.
Рассказывает Константин Просеков (Челябинск):
-- 1978 год. Осенью я приехал в Магнитогорск к нашим друзьям, у которых должен был состояться концерт. Ждали Валерия Бокова -- маститого барда по тому времени. Имена Валерия Бокова и Владимира Муравьева приводили в трепет. Как раз прошли у нас концерты, и я специально поехал туда, чтобы записать все это.
Приезжаю я в Магнитогорск и со Станиславом Сергеевичем Мыльниковым еду встречать Бокова. А Валера перед этим прислал телеграмму: "Я приеду не с Муравьевым, но не один".
В аэропорту Магнитогорска хмуро, пасмурно, люди выходят из самолета, Станислав Сергеевич все смотрит, высматривает... А надо сказать, что Валерий Боков ростом метр-девяносто пять. И вот подходит... Леня Сергеев, такого же роста, габариты его вы представляете, и говорит:
-- Здравствуйте!
Стас так мимо него:
-- Здравствуйте...
-- Вы Станислав Сергеевич?
-- Да...
-- Вы знаете, я вот из Казани... Валера Боков не приедет... Ну... В общем, я буду работать концерт...
Стас со вздохом:
-- Ну, что ж... Ну, пошли...
И медленно уходит. С такой же понурой головой вслед за ним уходит Сергеев.
Ну, концерт начинается. Объявляют, что вот -- Бокова не будет, а будет один какой-то Сергеев. Народ делает "У-у-у...", но после первых же трех песен народ делает "А-а-а!!!"
Надо сказать, что это был первый сольный концерт Леонида Сергеева.
Условно-досрочно...
Рассказывает Константин Просеков (Челябинск):
-- 1989 год. К тому времени я только приехал из Германии, и меня сразу -- бах -- и делают председателем регионального совета КСП. И вот звонит представитель из Кургана и говорит:
-- Знаешь, у нас тут новый классный автор. Посмотри его.
Я ему:
-- А присылай его в Уфу, там через 2 дня фестиваль, я председатель жюри.
И вот приезжает Анатолий Киреев. А перед этим его буквально "прокатили" в 88 году на фестивале в "Родниках" в Кургане -- "мимо кассы", что называется. Единственный, кто оценил -- это Кукин, но его тогда не послушали.
И вот прослушивание. Толя начинает песню петь, "Севера", и я на первой же строке понимаю, что -- да, это классно!
-- Так, все, спасибо, достаточно!
Он в недоумении.
-- Пожалуйста, можете еще одну песню спеть.
Он начинает, я ему буквально на второй же строке:
-- Так, все, достаточно, спасибо. Идите.
Толя понуро ушел. Потом организаторы мне рассказывали, что он раз пять порывался ко мне зайти, выяснить, ну почему он не прошел. И вот наконец решился, когда всех уже отслушали.
-- Простите, Вы можете мне объяснить...
-- А чего Вам объяснять? Вы лауреат!
Он так обалдело:
-- Как?! Ведь фестиваль еще и не начался?
-- Я Вам говорю -- Вы лауреат. И не только здесь, а и на Ильменском фестивале.
Что, собственно, и случилось.
Фамилия и судьба.
Некоторые верят, что характер, а значит, в какой-то мере и судьба человека заранее определены именем, которым окрестили его родители. А вот что вспомнила Елена Настасий:
-- Грушинский 1996 г. Юрий Рыков прослушивает телезвезду Игоря Верника. Все скучно и серо, но на Гитару его нужно выпустить обязательно, такова установка начальства.
После полутора часов бесплодных поисков просвета он издает жалобный стон:
-- Ребята, ну... никак!..
Виктор Забашта, член орггруппы:
-- Юра, партия сказала: "Надо!"
-- Тогда его фамилия отныне -- Наверняк!..
Надо думать о перспективе.
Май 1996 года, Санкт-Петербург, фестиваль "Петербургский аккорд". Рассказывает Юрий Кукин:
-- Сидим мы с жюри первого тура, обсуждаем, кого они нам во второй тур пропустили. Тут подходят ребята из Алма-Аты (супружеский дуэт Чиковани -Ред.) и говорят:
-- У нас самолет опоздал, мы не могли участвовать в первом туре, как нам быть?
Я говорю:
-- Давайте пропустим их сразу на второй, посмотрим, что они такое.
Жюри первого тура отвечает:
-- Нет, нельзя.
Я говорю:
-- Ну они же не виноваты, можно в порядке исключения, один номер ничего не решает.
-- Нет, -- говорят, -- это нарушение регламента.
Ну, кое-как всех убедили, один Трегер уперся: нет -- и все. Тогда я говорю:
-- Миша, а ты помнишь, что у тебя скоро концерт в Алма-Ате?..
Примечание искусствоведа: как известно, супруги Чиковани успешно выступили в Питере, став дипломантами фестиваля и завоевав специальный приз фирмы "Аккорд".
Национальный колорит.
Рассказывает Владимир Каденко:
-- На одном из всесоюзных слетов туристов-ветеранов на Кавказе, естественно, был и конкурс песни. И каждая республиканская команда хотела показать что-нибудь свое, специфическое. Но обязательно о туризме. Ну, я разучил с девчонками украинскую народную песню, выхожу с ними на сцену, а наш друг из Москвы делает такое вступление:
-- Эта песня о конном туризме. В ней поется о юноше, который собирался в конное путешествие. Однако старшая сестра отобрала у него снаряжение.
И мы начинаем петь:
-- Чом ты нэ прыйшов,
як мисяць зишов?
Я ж тэбэ чикала.
Чи коня нэ мав,
чи стэжки нэ знав,
маты нэ пускала?
-- И коня я мав,
и стэжку я знав,
и маты пускала.
Найменьша сэстра,
бодай нэ зросла,
сидэльцэ сховала.
Заняли первое место!
Полный улет!
Рассказывает Юрий Кукин:
-- Однажды по радио передают песню "Париж", и мало того, что спели, еще и говорят, что она получила первое место на конкурсе туристской песни при всесоюзном слете "По местам былых сражений". Стали думать, почему песня, далекая от темы слета (там про войну надо, а у меня -- про геологов) заняла первое место.
Когда я приехал в Ленинград, мне рассказали, что у меня написано: "Отсюда никуда не улетишь". Слово "улетишь" стало весомым, и какой-то хороший человек из-за него сказал членам жюри в Москве, что это песня французского летчика эскадрильи "Нормандия -- Неман". Песня стала военной и автоматически -- победительницей престижного конкурса.
О вреде постоянства.
Валерий Мустафин (Казань) вспоминает одну из историй, связанных со своим легендарным земляком Борисом Львовичем. По поводу Бориса всегда кипели споры о том, чего у него нет -- отчества или фамилии. В семидесятые годы многих шокировало то, что этот молодой и не очень еще известный человек требует такого почтения к своей персоне (что явствовало из того, как он представлялся при знакомстве).
С целью упорядочения общения с Б.Л. составителем данного сборника проведено расследование, в ходе которого установлено отчество Бориса Львовича. Вот что он сам написал составителю:
"Вова! Я понимаю, что за 25 лет нашего знакомства тебе мое отчество не понадобилось ни разу. Но раз уж такая нужда возникла -- сообщаю: отчество мое -- Афроимович! Не Афродитович, не Абоносимович, не Абросимович, и даже не Афоризмович. А Афроимович! В отместку тебе сообщаю, что твоего отчества не знаю тоже.
Обнимаю,
твой Львович."
Но это -- так, кстати.
Году примерно в 1976-м Борису вдруг захотелось стать грушинским лауреатом, да поздновато: билетов на поезд из Казани в Куйбышев на нужное число не было, и на фестиваль он несколько припоздал -- отборочное прослушивание соискателей уже закончилось. На сцену он хоть и вышел, но по личной протекции Сергея Никитина.
Надо сказать, он блестяще исполнил "Капли датского короля" Окуджавы, но во время обсуждения в жюри против его лауреатства вдруг выступил председатель оргкомитета Борис Кейльман, причем уперся глухо:
