Дон-Аминадо - (А. П. Шполянский) Дон-Аминадо

Дети Греции и Рима

Жили более развратно.

Жили тоже без комфорта,

Но красиво и приятно.

То упорно предавались

Жесточайшей в мире брани.

То мастикой натирались

В знаменитой римской бане,

То дымящеюся кровью

Заливали прах арены.

То себе ж, во вред здоровью.

Перерезывали вены.

Но и римляне и греки.

Уверяют Геродоты,

Не имели огорчений

И не ведали заботы.

Смутный мир Средневековья,

Католический и хмурый.

Баритоном и любовью

Освежали трубадуры.

Надевали полумаски

И часа четыре кряду

Про одни и те же глазки

Голосили серенаду.

Пели страстно, пели жарко,

Все забыв на этом свете!

А потом пришел Петрарка,

А потом пошли и дети…

Мир как солнечная призма.

Небосвод блаженно тих.

Для тоски, для пессимизма —

Оснований никаких.

Начиная с Гераклита,

Все струится, все течет.

И менять свое корыто

Не резон и не расчет.

Прав философ, что, не споря.

Не борясь за идеал.

Сел на корточки у моря

И погоды ожидал.

— Будет, будет вам погодка! —

Говорил он сам себе.

Научившись очень кротко

Подчинению судьбе.

И когда его приливом

Прямо в море унесло.

Было так же горделиво

Философское чело.

И да будет нам уроком

Этот самый Гераклит,

Что внизу, на дне глубоком.

Столько времени лежит.

Ибо мы не сознаемся.

Восставая на судьбу,

Что и мы течем и льемся

В водосточную трубу.

Кто потоком, кто каскадом,

И сверкая, и змеясь.

Кто широким водопадом.

Кто по капельке струясь…

Но, когда земных страданий

Весь наполнив водоем,

В этом жидком состоянье

Мы предстанем пред Творцом.

Мутны, скользки, безобразны,

Отвратительны на вид.

Он нас всех в газообразный

В пар и в воздух обратит!..

И, сгустившись в небе синем

В сумрак, в тучу и в грозу.

Мы таким потоком хлынем

На оставшихся внизу,

Так намочим их сердито.

Что они, под треск и звон.

Вспомнят, черти, Гераклита

Древнегреческих времен!

Как поступить с последнею свиньей?

Считать ее наследницею барства.

Которая подтачивает строй

Единственного в мире государства?

С презрением хавронью заколов.

Предать ее копчению, а копоть.

Без пафоса, без пошлости, без слов.

Вот именно, не рассуждая, слопать?

А гиблый дух шекспировских цитат?..

— Пожрать — уснуть… Уснуть, быть может,

грезить…

«А если сон виденья посетят?»

Особенно когда свинью зарезать?!

Иль, подавив естественный порыв

И низменное чувство аппетита.

Отдать свинью в ближайший коллектив.

Как некий взнос для общего корыта?

И чувствовать, что ты освобожден! —

Исполнен долг борца и гражданина,

И поколеньям будущих времен

Уже приуготовлена свинина…

Хотя с другой, с обратной стороны,

С обратной, но, конечно, не свинячей,

Кем могут быть гарантии даны.

Что поступить не мог бы ты иначе?!

Республика… Отечество… Алтарь…

Ударный жест… решительная схватка…

Но требовать ударного порядка

Легко в теории. А в практике — ударь,

Так эта бессознательная тварь

Берет и подыхает без остатка!..

А ты хоть извивайся как змея. —

С советской властью шуточки плохие:

Доказывай, что это не свинья,

А мелкобуржуазная стихия!.

Но власть не верит, грозно, впопыхах.

Она орет: «Уловка да лазейка!..»

Берет за чуб, трясет, вгоняет в страх.

Недаром выражался Мономах:

— Да, тяжела ты, шапка и ячейка!..

Сколь приятно из далека

Созерцать зарю Востока,

Искушенный теша взор —

Этим пламенным сияньем.

Этим розовым пыланьем

Этих собственных Аврор!.

Что ни день, то достиженье,

Что ни час — преображенье.

Претворение мечты.

Тайнам новое причастье.

На земле земное счастье

И победа красоты!

Не могу застыть в