В последующие дни сын изобразил мяву на полу, на дверях и на мебели. Он работал в разной технике: сырой морковкой, мелом, огрызком яблока, манной кашей.
Каждая новая мява была изображена в такой неповторимой манере, что я долго искал ее, как на загадочной картинке. Я не только отходил подальше, я прищуривался, смотрел в кулак, ложился на диван и, наконец, находил. Иногда у меня возникали сомнения, и тогда я обращался к жене:
— Слушай, ну к чему вот эти полосы?
— Это мява в клетке.
— Ну, а вот этот квадрат? К чему квадрат-то? Да еще с дырой.
— Неужели ты не узнаешь? Эта наша комната.
— A-а, да-да… Но к чему дыра?
— А это мява посреди комнаты.
Постепенно я так натренировал свой глаз, что спокойно видел мяву повсюду: пятно на скатерти, облако в небе, валенок — все это была она.
Наконец последнюю мяву сын нарисовал вареньем на моем светлом пиджаке.
— Ну все, хватит! — заявила жена. — Ребенок почувствовал цвет. Ребенку пора купить масляные краски! Ты сейчас же пойдешь в магазин.
— Я-то думал на себя пиджак купить… Все-таки не везде удобно появляться с мявой на спине. Не все это правильно поймут.
Жена вдруг пристально осмотрела меня, отошла и сказала решительно:
— Нужна только рама. Картина готова. Для выставки детского рисунка!
Тогда я снял с себя пиджак, вырезал ножницами кусок спины с мявой и сказал:
— Один шедевр готов, но широкая публика захочет увидеть и настенные произведения нашего ребенка. Я начинаю обдирать обои… вставим их в рамы и…
— Устроим выставку всего кошачьего цикла! — закончила жена мою мысль.
Когда мой пиджак был раскроен и пошел на шедевры, я сказал жене:
— Пора показать сыну истинную кошку, нарисованную каким-нибудь знаменитым художником. Пусть увидит великий образец! И чтобы с четырьмя лапами!
Я купил в «Подарках» портрет мявы с бантиком и усами. Показал сыну и сказал:
— Вот это настоящая мява, братец!
Сын затопал ногами от радости. Обмакнул в кисель свой палец и нарисовал прямо на классической кошке какую-то мочалку. Затем он довольно заявил:
— Вава!
От восторга жена едва обрела дар речи:
— Талант ребенка крепнет и мужает. Он поднялся от мявы до вавы. Изумительно похожая вава. Она сейчас залает.
— Рисуй, рисуй, маленький, — сказал я и поспешно спрятал в шкаф свои новые брюки.
Илья Шатуновский
КОЗЕРОГ
Писатель-сатирик Нияз Ахметович К. принимал своих московских коллег. Три дня были отданы встречам с местными юмористами, празднику смеха, веселым застольям, шуткам. А на четвертый Нияз Ахметович сказал:
— Пришла пора отдохнуть. Вы в нашей республике впервые. Давайте совершим путешествие. Я покажу много интересного. Ну, например, наш грязевой курорт. Там есть что посмотреть: новые корпуса, водолечебницы, закрытый бассейн…
С утра сатирическая бригада двинулась в путь. Нияз Ахметович развлекал спутников всякими любопытными историями, и никто из них не заметил, как началось горное ущелье, а вместе с ним и территория курорта. Здесь гостей уже поджидал главный врач Ходжапулатов. Поздоровались, познакомились, расселись по машинам, поехали дальше. За поворотом на живописной скале показался выбитый из камня красавец козерог.
— Напомните мне потом об этом козле, — бросил Нияз Ахметович. — Я кое-что вам расскажу.
Машины остановились у двухэтажного коттеджа на краю обрыва.
— Надо перекусить с дороги, — вы ведь добирались к нам полдня. Прошу заходить, — пригласил главный врач. — Ну, а потом осмотрим все, что пожелаете.
В гостиной был уже сервирован стол. По местным обычаям сначала отведали душистых дынь, попили зеленого чая. Потом было подано блюдо плова.
— Вы хотели что-то рассказать о козероге, — напомнил Ниязу Ахметовичу главный врач. — Кстати, этот каменный козерог — символ нашего курорта.
— Вот именно, — оживился писатель. — На этом-то и строится весь сюжет.
Он наполнил пиалу чаем и начал:
— Однажды председатель Бикмаганского колхоза-миллионера достопочтенный Абдулла Абдуразаков, устав от текущих забот, собрался в отпуск и велел главному бухгалтеру принести все путевки, которые есть в правлении. «Надо поразмыслить, куда поехать», — сказал он при этом.
Вскоре главный бухгалтер разложил перед председателем пачку бумажек. Путевки были серые, безликие, ничего не говорящие. В них указывались лишь названия санатория и стояла цена. Председатель перекладывал путевки, тяжело вздыхал. Ему абсолютно ничего не нравилось. И вдруг на одной из них он увидел силуэт вашего козерога. Председатель Абдулла Абдуразаков впился в него глазами.
«Вот это козел! — воскликнул он. — Какие рога! Какие копыта! Непременно еду туда!» А надо сказать, среди путевок, которые отверг достопочтенный Абдулла Абдуразаков, были Сочи, Ялта, Геленджик, Цхалтубо, Подмосковье…
Все по-доброму засмеялись. Главный врач Ходжапулатов легонько крякнул. Дескать, смотрите, какая о нас идет слава!
— В общем, председатель из Бикмагана собрал свои чемоданы и примчался сюда. Прибыл, огляделся, место ему показалось унылым, скучным. Смутные предчувствия стали вползать в председателеву душу.
Главный врач курорта заерзал на стуле. На его лице задвигались желваки.
Между тем Нияз Ахметович, как ни в чем не бывало, продолжал:
— Повели его в корпус, показали палату. Комната душная, на тринадцать человек, простыни черные, наверное, не менялись после прежних жильцов, уборная во дворе…
— Ваш бикмаганский знакомый, этот самый Абдулла Абдуразаков, либо сумасшедший, либо лжец, — оборвал рассказчика главный врач. — В нашем санатории изумительная чистота. Во всех помещениях — санузлы, душ. Кстати, самые большие у нас палаты трехместные…
Бурная реакция хозяина не произвела никакого впечатления на Нияза Ахметовича. Он оставался спокоен.
— Мой рассказ не столько о санатории, сколько о козероге, — заметил сатирик. — Итак, приходит бикмаганский председатель, уважаемый Абдулла Абдуразаков, в столовую. На первое ему подают суп-рататуй, на второе — лапшу, слипшуюся в один ком, котлеты с мухами…
От такой бестактности рассказчика у гостей похолодели руки. Они подумали, что хозяин давно уже обрел право выбросить Нияза Ахметовича в окно вместе с сопровождающими его лицами.
— Вы что, специально хотите осрамить нас перед московскими товарищами? — спросил главный врач, сжимая кулаки. — Какие котлеты с мухами? Все, что здесь подано, взято из столовой санатория. Точно такую же пищу едят отдыхающие…
— Ладно, пусть уж рассказывает до конца. — сонно сказал руководитель сатирической бригады. — Слушаем вас, дорогой коллега.
— Ну так вот. Повели степенного бикмаганского председателя Абдуллу Абдуразакова на процедуры, — тем же бодрым тоном продолжал Нияз Ахметович. — Окунули с головой в эту неприятную воду, потом сняли трусы и впо-роли такой дикий укол, что несчастный пациент взвыл и убежал в горы. И вот, бродя здесь по тропинкам и потирая проколотое место, он вдруг нос к носу столкнулся с вашим каменным козерогом.
— Ах, это ты, бандит, изображен на путевке! — крикнул он, сатанея.
В бессильной злобе председатель схватил козерога за каменные рога и, нанося ему удары ногами по животу и груди, завопил на все ущелье:
— Это ты позвал меня сюда, в эту дыру! Негодяй, провокатор, хулиган! Вот ты где мне попался! Живым не уйдешь!
Он кричал так громко, что из санатория прибежали люди, едва оторвали его от скульптуры, притащили в палату, положили в кровать и накрыли теплым одеялом. Наутро досточтимый Абдулла Абдуразаков проснулся очень довольным.
— Ну, я сполна рассчитался с этим негодяем, с этим паршивым козлом, — удовлетворенно сказал он дежурной сестре.
Затем быстро собрал чемоданы и, не дожив до срока пятнадцати дней, отправился восвояси…
— Это вся ваша история? — спросил главный врач Ходжапулатов.
— Да, вся, — ответил Нияз Ахметович. — Впрочем, я могу рассказать вам еще одну, более затейливую, но не связанную с вашим курортом.
