Вера отправилась прямиком к гроту Дианы. Она только что не бежала по аллее, а потом по тропинке, и потому совершенно не обращала внимания на любопытные, ехидные, а порой и осуждающие взгляды, лишь быстро кивала тем, кто останавливался поприветствовать её, и продолжала свой путь.
Ещё издали она заметила на скамейке у грота военного в темно-зелёном форменном сюртуке. Лето окончилось, и офицеры давно сменили белые кители на зимнюю форму. Но это мог быть кто угодно, а потому Верочка замедлила шаг и остановилась, стараясь унять бешено бьющееся сердце. Вышедшее из-за облаков солнышко запуталось в каштановых волосах мужчины, блеснув рыжими искрами, и Вера, убедившись, что ей вовсе не показалось, и это, в самом деле, Георгий, устремилась к нему.
Заслышав лёгкие шаги, Бахметьев поднялся и, улыбнувшись, раскрыл ей объятья.
- Жорж, - подставляя губы его губам, счастливо улыбнулась Вера, - я и надеяться не смела, застать тебя здесь.
- Признаться, я третий день прихожу сюда, - провёл он подушечкой большого пальца по её щеке. – Стало быть, Господь услышал мои молитвы.
- Не богохульствуй, - нахмурилась Вера. – Не стоит упоминать Господа, когда речь идёт о нас с тобой, - но душа ликовала оттого, что искал с ней встреч.
Бахметьев откинул покрывавший её голову капюшон ротонды и залюбовался золотистым блеском уложенных в тяжёлый узел локонов. Взгляд его задумчиво скользнул по взволнованному лицу Верочки, пухлым губам, тонкой изящной шейке, чуть задержался на высокой груди. Желание сжать её в объятьях, притиснуть к себе горячило кровь. Однако, вспомнив, то самое важное, что собирался сказать, Георгий поймал взгляд широко-распахнутых серо-голубых глаз.
- Вера, - тон Бахметьева сделался серьёзным, - пока мне пришлось бездельничать в госпитале, я много думал о нас.
Вера вздохнула, спрятав лицо у него на груди. Менее всего ей хотелось говорить о будущем, потому как оно виделось ей совершенно неопределённым и туманным.
Испугавшись этих его слов, она заговорила о другом, стараясь увести его от мыслей о будущем, к тому, что было сейчас.
- Ты говорил, что найдёшь более подходящее жилье, - отозвалась она, наслаждаясь его близостью, крепкими объятьями, ароматом одеколона с тонкими нотками сандала и бергамота.
Она одновременно ощущала себя и самой счастливой и самой несчастной женщиной на земле. Счастливой от того, что её обнимал самый любимый, самый желанный мужчина, её первый и единственный мужчина, а несчастной оттого, что мгновения этого счастья были украденными у судьбы.
- Я нашёл, - шепнул он, касаясь губами её виска. – Квартира вполне приличная, а самое главное - там нет посторонних глаз и ушей. Но я о другом хотел говорить.
- О чём? – подняла голову Верочка, заглядывая ему в глаза.
- Я собираюсь подать прошение об отставке, - вздохнул Бахметьев. – Как только оно будет удовлетворено, мы уедем отсюда вместе.
Радость, горячей волной обдавшая все её существо, тотчас померкла, стоило только подумать о том, что сопряжено с подобным поступком.
- Жорж! Это невозможно! - выскользнула из его рук Вера.
- Отчего? – мрачно спросил Георгий. – Неужели, не доверяешь мне?
- Я верю тебе. Верю, - шептала Вера, - но... Куда мы поедем? В Петербург? Помилуй, Боже, что нас там ждёт? Сплетни и туда докатятся!
- За границу, - отозвался Бахметьев. – Поверь, у меня хватит средств, чтобы жить там, ни в чём себе не отказывая. Есть акции, другие активы, которые можно быстро и выгодно продать. Усадьбу я оставлю матери. Я всё обдумал.
Вера боялась поверить тому, что услышала. Невероятно! Ради неё, Георгий собирался отказаться от всего, что прежде было ему так дорого. Ведь он так дорожил службой, положением в обществе, и она уже почти собралась ответить согласием на его предложение, но перед глазами возникла картина: тёмная спальня, широкая кровать под тёмно-синим бархатным балдахином и бледное лицо Одинцова среди подушек.
- Я не могу, - закрыла она лицо ладонями. – Я не смогу оставить его.
- Одинцова? – зло спросил Георгий.
Вера кивнула, не поднимая глаз.
- Другого пути нет, - взял он её за руку.
- Есть, - подняла глаза Вера.
- Ждать, когда ты овдовеешь? – недобро усмехнулся Георгий. – Впрочем, что мешает к греху прелюбодеяния добавить грех убийства?
Вера тихо вскрикнула, во все глаза глядя на него:
- Ты ведь не серьёзно о том, Жорж!
- Всякий раз, когда я думаю о твоём муже, а думаю о нём я довольно часто, мне кажется, что сильнее ненавидеть просто невозможно, - стиснул зубы Георгий.
- Он не виноват, - покачала головой княгиня. – Понимаешь, не виноват!
Бахметьев отвернулся, резко выдохнул и, произнёс уже совершенно другим тоном:
- Я умом то понимаю, сердцем принять не могу. Как только подумаю, что мерзкий старикашка тебя касался, задушить готов собственными руками.
- Он болен, Жорж. Тяжело болен. Поверь, ему не до плотских утех, - отчаянно краснея, ответила Верочка.
Бахметьев улыбнулся и, обняв, Верочку, привлёк к себе.
- Я должен кое-что тебе вернуть, - уткнувшись подбородком в её макушку, проговорил он.
- Что? – тихо поинтересовалась Вера, запустив тонкие пальцы в каштановые кудри, не в силах противиться соблазну.
А ещё ей хотелось разгладить пальцем хмурые складочки между бровей, прильнуть к его губам в долгом томительном поцелуе, что зажигал пожар в крови и потушить который способен лишь он сам.
- Ключ от парковой калитки. Нам больше нет необходимости использовать флигель для свиданий. К тому же в прошлый раз я чудом вашему сторожу на глаза не попался.
- Где теперь искать тебя?
- Дом купца Галкина на Верхнем бульваре, - отозвался Георгий.
Выпустив её из объятий, Бахметьев извлёк из кармана ключ, и Вера молча спрятала его в ридикюль.
- Мне возвращаться надобно, - вздохнула madame Одинцова. – Вскоре доктор должен прийти к Ивану Павловичу.
Как бы не хотелось продлить мгновения свидания, Вера понимала, что слишком долгое её отсутствие несомненно не останется незамеченным. К чему ей лишние расспросы, коли и так каждая ложь, слетавшая с её губ, давалась с большим трудом?
- Позволь, я до ворот тебя провожу? – взял со скамейки фуражку Георгий.
Вера шла впереди по узкой тропинке, иногда опираясь на крепкую мужскую руку, там, где ступеньки, выбитые в скале, оказались особенно крутыми. Ступив на аллею, они неспешно, прогулочным шагом, направились к воротам. Георгий Алексеевич спрятал руки за спину, дабы не поддаться соблазну и не коснуться её ненароком на людях.
Навстречу полковнику Бахметьеву и княгине Одинцовой попалась графиня Добчинская с дочерями. Евгения Ивановна сердечно приветствовала полковника и весьма холодно ответила на приветствие madame Одинцовой. Казалось, что она и встать постаралась так, чтобы ненароком не коснуться её даже краешком подола широкой юбки. Вера никак не могла взять в толк, чем она могла вызвать столь явную неприязнь. Пока madame Добчинская мило беседовала с полковником, почти совершенно игнорируя присутствие его спутницы, Вера попыталась заговорить с Анной и Лизой. Девушки всегда хорошо относились к ней, но в этот раз отвечали весьма неохотно, отводя глаза в сторону. Оставив попытки разговорить барышень Добчинских, Верочка, заметив, как осветилось радостью лицо Елизаветы, догадалась, что кто-то, кто хорошо знаком с девицами остановился за её спиной.
