Словно прочитав мысли молодого черкеса, полковник поднял голову и прищурился, уставившись пристальным взглядом в глаза адъютанту. Амину сделалось не по себе, и он отвёл взгляд. Собрав со стола документы, Георгий Алексеевич сложил их в стопку и протянул Адземирову.
- Что-нибудь ещё, поручик? – осведомился он, вздёрнув бровь.
- Никак нет, ваше превосходительство, - складывая бумаги в папку обтянутую красным сафьяном, ответил Амин.
Уже на пороге Адземиров оглянулся. Полковник вышел из-за стола, поправил ворот форменного сюртука и надел фуражку, явно собираясь уходить. Изо дня в день, наблюдая за ним, Амин заметил, что граф Бахметьев старается ни с кем близко не сходиться, держится особняком, о личном вообще предпочитает не говорить. Даже Кудашев, чью карьеру Георгий Алексеевич спас от позорного трибунала, не удостоился дружбы его сиятельства, напротив граф его сторонился.
Полковник не появлялся в офицерском собрании, почти не посещал вечера и рауты, устраиваемые местной знатью, Рукевич никогда не позволял себе подобного пренебрежения ни товарищами по оружию, ни городским обществом. Одно слово – выскочка из Петербурга, считающий всех, вкруг себя, недостойными его сиятельного общества. «И как только Вера Николавна могла отдать предпочтение такому человеку?» - вздохнул Адземиров, закрыв за собой двери в кабинет полковника.
Амин собирался рассортировать бумаги, но разглядев из окна своего кабинета, служившего одновременно и полковой канцелярией, рядового, с трудом удерживающего под уздцы бешеного вороного графа, передумал. Взыграло любопытство. Бахметьев часто отлучался и надо полагать, что отлучки эти были связаны с княгиней Одинцовой. Отчего-то Амину вздумалось лично убедиться в том, что слухи, гуляющие по Пятигорску, не выдумка.
Проследить за полковником оказалось несложно. Бахметьев совершенно не таился, потому как ехал к себе домой на Верхний бульвар, в квартиру, что снял в доме купца Галкина. Апартаменты Георгия Алексеевича имели отдельный вход со двора, и чтобы попасть туда, надобно было сначала войти за ограду небольшого сада, что окружал дом с трёх сторон, через ворота, либо через небольшую калитку, едва приметную и скрытую от посторонних глаз пышными кустами акации. Полковник воспользовался воротами. Не ожидая более ничего интересного для себя, Адземиров вознамерился покинуть свой наблюдательный пункт на противоположной стороне улицы, но его внимание привлекла коляска, остановившаяся в двух саженях от него. Поддерживаемая кучером под руку, Вера Николавна ступила на деревянный тротуар, и, повернувшись к слуге, велела тому ехать домой, а сама вошла в помещение чайной лавки. Коляска отъехала. Амин собирался войти следом за княгиней, лишь для того, чтобы иметь возможность ещё раз взглянуть на неё, но madame Одинцова вышла, как только её экипаж скрылся за своротом на соседнюю улицу. Опустив на лицо вуаль, княгиня перешла на другую сторону и скрылась за кустами акации. Адземиров тяжело вздохнул. Стало быть, не лгали, обсуждая сию скандальную связь. А он, дурак, едва не бросил вызов, стремясь защитить честь женщины, которая, похоже, забыла о том, что это такое.
Воочию убедившись в том, о чём до поры только слышал, Амин вскочил в седло своего тонконогого быстрого, как ветер, гнедого и, понукая того, галопом пронёсся по улице, распугивая бродящих собак и прохожих. Грудь распирало от злости, и он направился к выезду из города, дабы хорошая скачка да встречный ветер остудили гнев, что овладел им в тот самый миг, когда хрупкая фигурка исчезла за каменной оградой.
Сердце Веры трепетало, будто перепуганная насмерть птаха в лапах кота. Едва ли не бегом пересекая улицу, она беспокойно оглядывалась по сторонам. Не увидев ни одного знакомого лица, перевела дух лишь тогда, когда тяжело привалилась спиной к кованой чугунной калитке внутри сада.
Княгиня Одинцова не спала всю ночь, раздумывая над словами своего любовника. Жорж прав. Нет ей жизни в Пятигорске. Удивительно, что сплетни ещё не достигли ушей Одинцова, но то лишь вопрос времени.
Вера решилась. Она не знала, как долго будут вершиться дела Георгия, дорога от Петербурга до Пятигорска не близкая. Пока его прошение дойдёт до столицы, пока его рассмотрят, да и удовлетворят ли его вообще? Она понимала, что жить, как прежде, уже не сможет. Даже если Георгий останется на службе, она всё равно оставит Одинцова. Не так страшно подвергнуться остракизму местного общества, как упустить возможность быть с тем, кого любишь всем сердцем! Она устала бояться собственной тени.
Оттолкнувшись от калитки, она по тропинке добралась до невысокого крылечка, где её уже ждал Георгий.
- Признаться, думал ты уже не придёшь, - улыбнулся Бахметьев, протягивая ей руку и помогая подняться по ступеням.
- Мне всё сложнее придумывать предлоги, дабы уйти из дома,- нахмурилась Вера. – Порою, мне кажется, что Ивану Павловичу всё известно.
При упоминании Одинцова щека Георгия дёрнулась, тёмные глаза недобро прищурились.
- Идём, - бросил он сквозь зубы, втаскивая её за собой в тесную переднюю.
Оказавшись внутри, Вера с любопытством огляделась. Квартира была небольшой и состояла всего из трёх комнат, спальни, столовой и гостиной. Стянув с рук перчатки, она принялась расстёгивать пуговицы ротонды, Бахметьев не сводил с неё глаз, ловя взглядом каждое движение. На пороге появился Семён:
- Барин, Беса я в стойло поставил, - начал он и осёкся, разглядев гостью хозяина.
- Ступай, - указал глазами на дверь, Георгий.
«Стало быть, не брешут», - почесал в затылке мужик, выйдя в сад. Поёжившись на холодном ветру, Семён махнул рукой и отправился на конюшню - кто его знает, как долго барыня задержится, так чего мёрзнуть почём зря?
Георгий шагнул к Вере, снял с её плеч тёмно-синюю ротонду и повесил ту на спинку кресла. Склонившись к её лицу, нашёл губами её губы, ощущая, как маленькие ладошки скользнули по его груди, расстёгивая пуговицы сюртука. Отстранился только за тем, чтобы скинуть с плеч мундир и, подхватив её на руки, прошагал к спальне. Поставив Веру на пол, Георгий расстегнул крохотные пуговки на её платье и потянул за шнурок удерживающий корсет.
- Жорж, - повернулась она в его объятьях. – Я согласна уехать с тобой.
- Всегда знал, что ты разумная женщина, - улыбнулся Бахметьев, спуская с худеньких плеч платье.
- Была бы разумной, не связалась бы с тобой, - вздохнула Вера, обвивая руками его шею и ощущая, как ноги отрываются от пола.
Георгий бережно опустил её на кровать и стянул через голову нижнюю рубаху. Вера широко-раскрытыми глазами уставилась на его обнажённый торс, отмечая, что за четыре года он стал ещё шире в плечах. Ночью во флигеле было слишком темно, и она почти не видела его, только на ощупь гладила сильное мужское тело, наслаждаясь ответными ласками. Ей понравилось наблюдать за тем, как он раздевается, не стыдясь своего тела, не прячась от её взгляда. «Самоуверенный наглец, - позволила себе усмехнуться Верочка. – Знает что хорош, оттого и рисуется. Сколько женщин так же, как я сейчас, смотрели на него?» - потухла её улыбка.
