Они поговорили еще с минуту, и Робинсон отправился обратно, опять в сопровождении своей собаки. Фраппе догнал его.
— У тебя хватит денег, чтобы его подмазать? Не скупись, а то он и с места не сдвинется.
— Я заплачу, — коротко ответил Робинсон, — отдашь как-нибудь потом.
— Кто-то идет, — прошептал Фраппе, внезапно напрягшись. Он всмотрелся в темноту. — Может быть, стукачи?
— У них есть более приятные занятия, чем бродить здесь, — угрюмо ответил Робинсон.
Из темноты показалась фигура мужчины.
— Салют.
— Салют, — ответили двое.
— Это Карл, из Баварии, — сказал тихо Фраппе. — Он все время рыщет здесь в последнее время. Не нравится мне его морда.
— Везде полно немцев, — добавил Робинсон безразлично. — Везде суют свои грязные носы. Шпионы, вот кто они.
— Ну, ладно, иди. Мы теряем время.
— Ладно. Я пошел.
Робинсон заковылял прочь. Было уже совсем темно, на чистом небе мерцали звезды. Дом доктора находился на улице Ребевал, недалеко от церкви, где Робинсон обычно зарабатывал себе на хлеб. Доктор Тулуз, мужчина лет шестидесяти, жил в этом доме со своей женой уже тридцать лет. У них не было детей, но зато была репутация домоседов. Его часто видели прогуливающимся со своей собакой, маленькой дворняжкой, которую он невесть где подобрал, и он часто останавливался поболтать с Робинсоном. Это было уже не в первый раз, когда тот являлся за доктором по срочному вызову. Тулуз часто оказывал такого рода услуги за небольшое вознаграждение.
Вот и старый, обветшалый дом доктора. Хозяева жили наверху и не имели слуг. Заработки доктора оставляли желать много лучшего; платили ему мало, а иногда и вообще ничего. Хозяйство вела жена. Дверь открыл сам доктор — в рубашке с короткими рукавами и расстегнутой жилетке, за воротником у него была засунута салфетка.
Робинсон обворожительно улыбнулся:
— Тут один заболел. Так что нам надо идти, доктор. Человек помирает. Это срочно.
— Мой дорогой, только не в этот час ночи! Я еще не закончил свою трапезу. Ну, ладно, иду. Господи, убери эту собаку из прихожей, Султан с ней сцепится.
Робинсон ждал у дверей, держа на коротком поводке собаку, которая рычала и принюхивалась к половику. Он слышал, как мадам Тулуз спрашивала мужа, когда он вернется и жаловалась на то, что к этому времени жаркое превратится в угли. Наконец появился Тулуз, закутанный в огромный плащ, и они отправились в путь. Доктор еле поспевал за шедшим впереди быстрой вихляющей походкой Робинсоном.
Проходя мимо старого полуразвалившегося здания, они увидели толпу. За высоким окном горел свет. Немного дальше другая группа людей выходила из дверей ярко освещенного и явно переполненного бара.
Хотя сам Тулуз никогда там не был, он знал о репутации этого кафе. И вообще мало кому в этом местечке не было известно о сборищах, которые там устраивают сторонники Жюля Валлеса, а также многие другие социалисты и бланкисты. В прошлом в кафе было всегда полным-полно посетителей, но все знали, что за ним следит полиция, а среди посетителей много агентов, слушающих, что говорят люди за кружкой пива. Довольно часто карточная игра заканчивалась арестом.
В этот вечер было разрешено провести митинг в Бельвиле, возможно, с целью консолидировать общественное мнение в канун ноябрьских выборов. Было намечено выступление целого ряда ораторов, и большое количество людей пришли их послушать — многие из чистого любопытства. Собралась огромная толпа, основная часть которой скопилась у Буте-Шомон.
Тулуз и его нерасполагающего вида спутник вскоре миновали толпу и направились к пустырям возле каменоломен.
— Где же, черт побери, твой больной? — спрашивал доктор с некоторым опасением.
— Не беспокойтесь, доктор, когда вы со мной, вам нечего бояться.
Мимо них прошли четверо полицейских.
— Нас ждут неприятности, — сказал доктор. — Если вмешается полиция, быть беде. Одна зацепка, и мы окажемся в их руках. Надо убираться отсюда, — добавил он нервно. — Покажи скорее своего больного. Мне надо спешить.
Он не хотел надолго оставлять свою добрую жену дома одну, вдруг она чего-нибудь испугается.
— Сюда, — указал рукой Робинсон.
Они пошли по узкой и мягкой песчаной тропинке, петляющей среди низкорослых — не выше коленей — ив. Кроме этих чахлых кустов, залитых лунным светом, вокруг ничего не было, место казалось пустынным и мрачным. Под ногами хлюпала вода, а черные отверстия в каменоломнях напоминали ворота в ад.
Фраппе ждал их, держа в руках большую затемненную лампу, напоминающую шахтерскую.
В приветствии он коснулся рукой кепки:
— Вы доктор? Моему другу нужна ваша помощь. Назовите вашу цену. Мы не будем торговаться. Если у вас есть вопросы, то лучше оставьте их при себе. Помалкивайте, и мы сумеем вас отблагодарить. Договорились?
— Показывайте своего больного, — сказал Тулуз со смешанным чувством раздражения, вызванным бесцеремонным обращением, и желанием рассмеяться. Имея богатый жизненный опыт, он не испытывал никакого страха при встрече с преступниками; ситуация казалась ему смешной. Вместе с тем надо всем этим витала атмосфера приключения, возбуждавшая его любопытство. Проведя большую часть своей жизни у юбки жены, добряк доктор все же не утратил вкуса к приключениям.
Они вошли в каменоломню и пошли вниз по широкой галерее, оканчивающейся целой серией круглых залов с толстыми колоннами, подпирающими потолок. Здесь было холодно, сыро и сумрачно. Тулуз невольно поежился.
При свете фонарей и факелов он увидел прячущихся в тени мужчин, женщин и даже детей, сгрудившихся на голой земле и укрытых тряпьем. У него запершило в горле от едкого запаха мокрой одежды. Лица, иссеченные морщинами, резко обозначившимися при свете пламени, с голодными глазами сразу обратились к пришедшим. Изможденный старик с мольбой в глазах протянул руки к Фраппе, но тот ногой оттолкнул его.
Наконец, Фраппе подошел к входу в небольшую круглую комнату-камеру, которую по какой-то причине рабочие на стали больше разрабатывать. Там в темноте лежал человек. Фраппе поднял фонарь и осветил неподвижное тело, вытянувшееся на груде тряпья. Незнакомец пошевелился и попытался сесть. Тулуз увидел лицо мужчины, еще молодое, несмотря на спутанную бороду и лихорадочно блестевшие глаза.
Доктор удивился. Он ожидал встретить какого-нибудь древнего бедолагу-старика или искалеченного, неспособного передвигаться бродягу, но этот мужчина, несмотря на явную бедность и изможденный вид, выглядел вполне нормально. Высокий лоб мыслителя, умные глаза и тонкие пальцы говорили о том, что он принадлежит к совсем другому миру и только какое-то страшное несчастье привело его сюда и послужило причиной такого плачевного состояния.
