Однажды утром фермер из деревни был найден мертвым возле утесов милях в десяти от замка. На следующий день она специально поехала в деревню, чтобы что-нибудь разузнать.
В гостинице, как обычно, сидя за чашкой чая, она слышала возбужденные разговоры о происшедшем. Мэри внимательно слушала, затем подозвала хозяина гостиницы. Он подошел к ней своим обычным неторопливым шагом.
— А что думают о том, кто совершил убийство, мистер Эшвуд? — небрежно спросила она. — Кто-то из местных?
Он заговорил тихим, многозначительным тоном, мрачно глядя на нее.
— Боюсь, что это контрабандисты, леди Мэри, — прошептал он. — И на этом наши беды не кончатся. Слишком долго все это продолжается; конец будет плохим для всех нас. Неужели никак нельзя покончить с контрабандой?
Она изумленно посмотрела на него, забыв, что притворялась незаинтересованной.
— Откуда мне знать, сэр? — раздраженно ответила она. — Вы так спрашиваете, как будто я могу знать ответ.
— А вы не знаете? Ну да, пожалуй, нет. Но вы девчонка сообразительная, — задумчиво сказал хозяин, затем вдруг покраснел. — О, простите меня, миледи, я забылся. Я не хотел так говорить. Но вы… будто одна из нас. Вы все понимаете. Не то что те, из замка, вечно задирают нос.
— Я никогда не забуду, как вы были добры ко мне, когда я приехала, мистер Эшвуд, — твердо сказала она, подтверждая свои слова кивком рыжей головы. — Не извиняйтесь за то, что говорили со мной откровенно. Я ценю честность превыше всего. Да, превыше всего, — почти про себя добавила она. Она молча сидела с чашкой в руке и в сотый раз спрашивала себя: мог ли Стивен быть замешан в контрабанде? Мог ли он сам быть контрабандистом, а не только покупателем французских вин?
И если Стивен был замешан в этом, знал ли он об убийстве фермера? Нет, на самом деле, участвовал ли он в контрабанде? Может быть, он всем этим руководит? Стивен — сильный человек, настоящий лидер. Он привык командовать людьми, привык, чтобы ему подчинялись.
Эта мысль наполнила ее новыми страхами. Ведь он был ее мужем, ее покровителем и господином. Хотя он ничего в связи с этим не делал и их брак оставался фиктивным браком по расчету; когда он смотрел на нее, она иногда думала, что ее свобода долго не продлится. В голове ее началась путаница, она была в таком замешательстве, что сама не знала, чего хочет. Она лишь чувствовала, что никогда не сможет ни полюбить, ни покориться воле человека, который мог быть таким чудовищем, чтобы спокойно относиться к убийству.
За ужином в тот вечер зашел разговор об убийстве фермера, и возникло много различных гипотез. Эван Бэссет считал это делом рук какого-то ревнивого мужа.
— Хоть они и ведут себя тихо и спокойно, — говорил он, слегка усмехаясь, — но женщины, особенно молодые, не прочь пофлиртовать. Держу пари, этот фермер ошибся в выборе объекта страсти, и разгневанный муж счел, что таким образом избавится от волнений и хлопот.
Георгиана, новобрачная, покраснела:
— О нет, это невозможно. Я жила в тех местах всю жизнь, и…
— …и родители надежно прятали тебя от всего вокруг, — закончил за нее Кристофер и похлопал ее по руке. Он был согласен с Эваном. — Нет, если бы это были контрабандисты, мы бы уже что-нибудь услышали об этом. Слухи к нам в замок всегда доходят, а, мама?
— Я обращаю мало внимания на эти грязные истории, — сказала леди Хелен и сделала жадный глоток из стоявшего перед ней бокала с французским вином. — Для меня они все неотесанные деревенщины. Одним меньше — экая важность…
Глаза Мэри полыхнули огнем и встретились с глазами мужа, сидевшего на противоположном конце длинного стола, уставленного сверкающими приборами. Над хрусталем и стеклом, над изысканным серебряным кубком с белыми и красными розами встретились их взгляды.
— Я надеялся, — глубоким голосом сказал Стивен, задумчиво двигая по столу серебряный нож, — что после поражения Наполеона контрабанда прекратится из-за отсутствия рынка. Но акцизные сборы не отменены, и, похоже, люди всегда будут контрабандно торговать ценными предметами, легкими для транспортировки, пока есть готовый рынок и высокая прибыль. И это нередко является причиной убийств и других преступлений.
— О, Стивен! — вскричал Эван Бэссет с жаром. — Это же глупо! В округе и не пахнет контрабандой. Я бы обязательно что-нибудь услышал об этом, уверяю тебя! К нам обратились бы, чтобы сбыть что-нибудь; я бы им тогда показал!
— Знаю, Эван. И, возможно, именно поэтому к нам и не обращались, — сказал Стивен, все еще глядя в глаза Мэри. Ей было интересно, что он прочел в ее взгляде. — Я решительно против контрабанды, однако боюсь, что она будет продолжаться. Рынок внутри страны для этого существует, я почти уверен; и, пожалуй, даже не далее чем в Лондоне.
Она посмотрела на него скептически. Как он может говорить таким осуждающим, суровым тоном, когда его собственный подвал полон контрабандных товаров? Его лицемерие вызывало у нее отвращение.
Она повернулась к стоявшему рядом дворецкому.
— Уберите со стола и принесите сладкое, — сказала она так резко, что Уэнрик посмотрел на нее с удивлением.
В зеленой гостиной после ужина она разлила всем кофе, пытаясь сдерживать свое негодование. Ужасно было то, что Стивен, по всей видимости, был связан с контрабандистами, по крайней мере покупал у них очень многое. Но то, что он все отрицал и так ханжески рассуждал об этом, не заслуживало ничего, кроме презрения!
Вскоре она извинилась и ушла в свою комнату. Раздевшись с помощью Бонни и отпустив девушку, она надела бледно-зеленую шелковую ночную сорочку с кружевами, а поверх нее — кружевной домашний халат такого же цвета. Она не устала. Ярость кипела в ней. Она подошла к окну и стала глядеть в сад, на море, шумевшее за ним. Вот оттуда они и пришли, подумала она. Она вспомнила стук колес повозок, который слышала ночью. Вероятно, это контрабандисты доставляли очередную партию товара! А Стивен с жаром говорил о том, как ужасен их промысел!
Открылась дверь. Она резко обернулась и, когда вошел ее муж, уже стояла лицом к нему в обрамлении зеленых штор. Он был суров. Уходя, Бонни оставила около кровати подсвечник; других источников света в комнате не было. Дрожавшие огоньки освещали кружевной халат Мэри, ее длинные рыжие волосы, ее маленькое лицо, вызывающе обращенное к мужу.
— Я давно собиралась поговорить с вами насчет того, как свободно вы входите в мою спальню, — решительно сказала она, прежде чем он вымолвил слово. — Мне бы хотелось, чтобы вы стучались и спрашивали моего разрешения!
— Да… уж, — сказал он и подошел ближе, остановившись примерно в метре от нее. Она все еще стояла возле окна. — По-моему, вы очень сердитесь. Почему?
