— Позже, — произнесла та одними губами.
Сэр Абрахам заговорил о чем-то с тетей Джоанной, и Клара, быстро наклонившись вперед, зашептала:
— Нам обязательно нужно поговорить. Нынче же ночью!
— Сегодня все долго не заснут, — возразила Альма.
— Это срочно! — решительно отрезала Клара, что было совсем не в ее манере, и тут же выпрямилась и нацепила робкую улыбку на лицо.
Тиана привычно спрятала чувства под маской; бал продолжался, но скоро пробьет одиннадцать, и нужно будет уезжать. Вечер принес гораздо больше, чем она ожидала. И оказался гораздо печальнее, чем думалось.
Ведь раньше она не знала, какой он — лорд Картрайт, могла лишь представлять, глядя издалека. Теперь, когда Тиана поговорила с ним, уловила его настроение, услышала его голос, засыпать станет в разы сложнее.
Тиана не спала, лежа в кровати и прислушиваясь к звукам дома. Она знала его наизусть, как собственную ладонь, и могла определить, когда он спит, а когда просто притворился, что дремлет. Вот где-то стукнула дверь: кто-то из слуг еще не уснул, наверное, заканчивают уборку в кабинете отца. Лорд Меррисон сегодня не сразу отправился в спальню: вначале заставил всех помолиться в часовне, затем ушел к себе, попросил принести туда чай. Видимо, стычка с лордом Картрайтом не на шутку взволновала отца. Он долго допытывался у Тианы по пути домой, не сказал ли Эдвард чего предосудительного; Тиана уверяла, что нет. Хорошо, что отец не видел, как лорд Картрайт завязывал ей ленточку на туфле: совершенно точно счел бы это вопиющим нарушением приличий.
Некоторое время назад сэр Абрахам все же ушел к себе, а слуги еще не легли. Если это Клемент убирает остатки позднего чая, то не опасно: он уйдет в свою каморку вниз, где будет долго ворочаться и вздыхать, но не услышит, что происходит на втором этаже. Именно здесь рядышком располагались комнаты сестер. Каждой отводилась крохотная гостиная (она же кабинет и салон), небольшая спальня и гардеробная размером с гроб. Сестрам хватало: все равно личных вещей у них было не очень много.
Подождав для верности еще с четверть часа, Тиана встала, накинула на ночную рубашку халат и босиком пробралась к выходу из комнаты. Приоткрыла дверь, петли которой Мэри иногда смазывала маслом, чтобы не скрипели, прислушалась: в коридоре, темном, словно дорога в ад, царила тишина. Прекрасно. Тиана выскользнула из комнаты, затворила за собой дверь и на ощупь пробралась к спальне Клары. Там было, конечно же, не заперто.
— Наконец-то! — шепнула Клара, сидевшая в постели и кутавшаяся в покрывало.
Одинокая свеча едва ли могла разогнать темноту, так что лицо старшей из сестер Меррисон тонуло в полумраке.
— А где Альма?
— Думаю, появится через пару минут.
Сестры привычно разговаривали шепотом, хотя сейчас в этом не было нужды: спальня Клары располагалась дальше всех от покоев тети Джоанны и отца. Но по привычке осторожничали.
Тиана забралась на кровать, чтобы не мерзли ноги на каменном полу.
— Почему ты не откроешь окно? Воздух на улице теплее, чем в этом склепе.
Она передернула плечами.
— Потому что не хочу, чтобы нас услышали, — прошелестела Клара.
Дверь отворилась, в комнату проскользнула Альма, увидела обеих сестер, кивнула и опустила засов.
— Вот так. Я едва не уснула. Вечер выдался утомительным.
На руках у Альмы спала пушистая кошка; эту звали Одуванчик за теплый солнечный цвет шерсти. Средняя из сестер Меррисон обожала кошек, и отец потакал этой маленькой слабости, считая, что следует любить божьих тварей. Так что кошек в доме обитало ровным счетом пять. Все, как на подбор, ласковые.
— Забирайся сюда. — Тиана произнесла это вполголоса, уже не опасаясь, — вряд ли их теперь кто-то услышит, даже подслушивая под дверьми. Тем более что громко говорить они не будут.
Альма залезла на кровать и отпустила кошку; Одуванчик тут же спрыгнула на прикроватный коврик и улеглась там, утробно мурлыча. Некоторое время сестры молчали, глядя друг на друга.
— Значит, отец решил, что пора покончить с нашей свободной жизнью, — начала Тиана.
— А это означает, что он подберет нам мужей, которых мы терпеть не сможем. — Альме на ум приходило то же, что тревожило Тиану — Те люди, которым отец сам представлял нас и всячески рекомендовал, все как один — невозможные зануды. Я не могу ручаться, что не пристукну мужа чернильницей через пару дней после свадьбы.
— Где же твое смирение? — упрекнула сестру Тиана.
— Смирение? — Альма сверкнула глазами. — Отец хочет, чтобы мы покорно подчинились его воле, все правильно. И как достойные дочери, мы должны именно так поступить. Но я не знаю, как я смогу! — воскликнула она с отчаянием в голосе. — Я не смогу полюбить старика, или человека настолько набожного, что он станет лишь молиться целыми днями, или скрягу! А все отцовские знакомые именно таковы. Мы все знаем, что такое дочерний долг, и исполняем его вот уже много лет. Но мне душно в такой жизни, словно в тесном воротничке! — Альма непроизвольно коснулась горлами тут же бессильно опустила руку. — Я не знаю, что мы можем сделать. Открытое восстание ни к чему не приведет. Пока мне и тебе, Тиана, не исполнился двадцать один год, мы не смеем сочетаться браком без отцовского дозволения. Клара немного свободнее, но она нас не бросит.
Клара промолчала.
— Даже если бы мы могли, — горько сказала Тиана, — нам не вырваться. Во-первых, если бунтовать против отца, то на что и где жить? Во-вторых, за кого мы можем выйти? Я не знаю человека, приятного мне, который согласился бы на мне жениться. Мы вообще ни с кем не знакомы, хотя регулярно появляемся в обществе. Нас ни к кому не подпускают. Мы наверняка обещаны каким-нибудь старикам. А молодые джентльмены — это, как говорит отец, недостойно.
— Это верно, — кивнула Альма. — Мне исполняется двадцать один в ноябре. Но что делать с тобою, Тиана? Тебе всего девятнадцать, и, если попробуешь выйти замуж без отцовского благословения, тебя не одобрит ни он, ни церковь. А мы все-таки верим в Бога.
— Значит, Бог поможет.
— Значит, Бог должен совершить чудо, потому что, кроме как чудом, нам не спастись, — сказала до сих пор молчавшая Клара.
Тиана повернулась к ней.
— Давайте решим: если нам не удастся избежать брака всем, то хотя бы поодиночке. Ты уже можешь что-то решить, Клара. Пока тебя не связали помолвкой с незнакомцем, поговори с отцом, мы тебя поддержим. Ведь после замужества часть состояния матери окажется у тебя, и с голоду ты все равно не умрешь. Ты говорила, что тебе нравится мистер Финч; конечно, он не священник, не излишне богобоязненный человек, но ведь и не распутник. Возможно, отец сочтет его приемлемым для брака с тобой. Мистер Финч, насколько я помню, наследует небольшое состояние. Ну, — запнулась она, видя, как Клара кусает губы, — если он тебе нравится, конечно.
