Дувший из окна теплый летний ветерок покачивал шторы, наполняя комнату запахом трав.
Я сразу же вспомнила наш дом, с его низкими потолками, узенькими окнами и обшарпанными комнатами.
Нынешняя моя обитель была больше нашей гостиной и столовой, вместе взятых.
Вспомнив слова Рива об открывающейся из окна панораме, я выглянула наружу, и у меня тут же захватило дух.
С того места, где я стояла, казалось, будто Вейкфилд-Мэнор находится на самой вершине мира. Куда ни бросишь взгляд, всюду виднелись постепенно понижающиеся гряды холмов. Сделав глубокий вдох, я уловила смешанный с ароматом травы солоноватый запах моря. Далеко на горизонте можно было различить его слабое мерцание.
Что за чудесный дом! И какая жалость, что он принадлежит такому полностью лишенному воображения человеку, как лорд Брэдфорд!
***
Сменив измятую в дороге одежду на муслиновое платье, я постучала в мамину дверь. Она была уже готова. Рив ждал нас на лестничной площадке, и мы вместе спустились вниз, чтобы присоединиться к остальным.
В ярко освещенной гостиной на полосатой софе, стоявшей между двумя большими окнами, сидела пожилая седовласая леди и величественно разливала чай. Собравшиеся расположились вокруг нее в старых позолоченных креслах с украшенными вышивкой чехлами.
— Боже мой! — простонал мне на ухо Рив. — Это моя тетя София!
Лорд Брэдфорд подвел нас к тете Софии, смерившей меня пытливым взглядом. Казалось, она видит меня насквозь. Я старалась держаться вежливо, но независимо.
— Леди София, позвольте представить вам мисс Дебору Вудли, — произнес лорд Брэдфорд.
— Ха! — фыркнула старая дама.
— Здравствуйте, леди София. — Я сделала реверанс.
Затем лорд Брэдфорд представил ей маму, которая проделала то же самое. После этого, твердо взяв под локти, он повел нас знакомиться с другими.
Прежде всего меня представили мистеру и миссис Нортон, соседям из Гэмпшира, — приятной сорокалетней чете. Затем настал черед детей лорда Брэдфорда, Гарри и Салли. Гарри был похож на своего отца, а Салли оказалась хорошенькой кареглазой девушкой с каштановыми волосами. От Рива я знала, что Гарри только что окончил Кембридж, а Салли всего семнадцать лет.
Сидевшая рядом с Салли мисс Нортон была примерно того же возраста. Я надеялась, что они не читали Корсара, но судя по тому, как они смотрели на Рива, моим надеждам не суждено было сбыться.
Мы с мамой сели, а Рив пошел принести нам чаю. Я оказалась рядом с мистером Эдмундом Нортоном, молодым джентльменом, видимо, на несколько лет моложе меня. У него были большие карие глаза, длинные каштановые волосы и розовые щеки. Внимательно глядя на меня, он с некоторой робостью спросил:
— Утомительное было путешествие, мисс Вудли?
— Нисколько. Разве что трудновато столько времени провести в карете, а в остальном пожаловаться не могу, — бодро ответила я.
Судя по виду моего собеседника, он хотел произнести что-нибудь еще, но не знал, что именно.
Я помогла ему, спросив:
— Вы окончили университет, мистер Нортон? Его розовые щеки стали еще розовее.
— Да, — с готовностью кивнул он. — Я закончил Кембридж.
— А! — сказала я и отхлебнула чаю.
— О нем там до сих пор говорят, — перешел на шепот молодой человек, посмотрев на Рива взглядом, полным зависти и восхищения.
— Естественно, — согласилась я.
Собственно, история с покраской дома декана была последним звеном в длинной цепи прегрешений Рива. По правде говоря, администрация очень долго с ним нянчилась, не решаясь исключить наследника того самого лорда Кембриджа, который в средние века был одним из основателей университета. Но Рив был полон решимости вылететь оттуда и в конце концов, конечно, добился своего.
Мисс Нортон, с такими же, как у брата, большими карими глазами к шелковистыми волосами, с застенчивым видом о чем-то разговаривала с Ривом. Он смотрел на нее вполне доброжелательно.
Но тут мирное течение светской беседы вдруг прервал резкий голос леди Софии.
— Ну, Рив, сам-то ты что скажешь? — ни с того ни с сего спросила она.
Все посмотрели в ее сторону. Очевидно, она относилась к числу тех, выросших еще в прошлом веке, людей, которые не имели представления о такте. Тетя София, вероятно, считала, что надо всем прямо в глаза говорить то, что думаешь, даже если это приводило собеседника в крайнее смущение.
У нее были темные глаза, как у Рива, и такой же нос, только без горбинки. В молодости она, наверное, была очень красива.
— Я надеялся, что застану тебя в добром здравии, тетя София.
— Ха! Меня не одурачишь, юноша. Я давно могла умереть, а ты бы об этом и не узнал. Уже много лет я никакой весточки от тебя не получала.
У Рива дернулся уголок рта.
— О твоей смерти я бы узнал, тетя София. Это наверняка вызвало бы затмение солнца или еще что-нибудь не менее драматическое.
Старая леди от души расхохоталась, затем, отдышавшись, спросила:
— Так что это за девица, руки которой ты просишь? Бернард говорит, что у нее за душой нет ни гроша. Рив посмотрел на меня.
— Ни шиллинга! — весело заявила я сидевшей за чайником страшной старухе.
Ее темные глаза, столь похожие на глаза Рива, впились в меня.
— Значит, это брак по любви?
Я очень редко теряюсь, и теперь как раз был такой случай. Неужели она знает об ультиматуме Бернарда? Может, сказать ей о долгах Рива?
Я с отчаянием взглянула на своего суженого.
— По любви, тетя! — твердо сказал Рив.
Мама чуть не уронила чашку.
Все посмотрели на меня, и я почувствовала, что краснею.
Черт бы побрал Рива, втянувшего меня в эту историю! Но тут я вспомнила, что именно я настояла на поездке в Суссекс, вздохнула и постаралась принять вид, подобающий влюбленной девушке.
Рив закашлялся, и я поняла, что он старается скрыть смех.
— Бернард надеется, что женитьба положит конец твоим шалостям, но я всегда относилась к ним снисходительно, — заявила тетя София и, повернувшись к лорду Брэдфорду, добавила:
— К несчастью, ты всегда был очень скучным человеком, Бернард.
Он взглянул на нее так, будто слышал это тысячу раз.
— Да, мэм, — сказал он. На его грубоватом лице не отразилось ничего.
Мама посмотрела на лорда Брэдфорда с сочувствием — у нее очень доброе сердце.
Повернувшись ко мне, тетя София начала бесцеремонный допрос, продлившийся до конца чаепития. Все присутствующие с каменными лицами выслушали информацию о том, что мне двадцать один год (почти что последний шанс, а, девушка?), что я живу в домишке недалеко от Эмберсли, что я посредственно играю на фортепьяно, что я плохая рукодельница, что я ничего не знаю о том, как управлять таким большим хозяйством, как Эмберсли, и что, с точки зрения тети Софии, я совершенно не гожусь в жены графу Кембриджскому.
