Софи в некотором ошеломлении осталась стоять на входе. Потом разделась и прошла в зал к их всегдашнему столику, из-за которого поднялся ей навстречу Туманов. Среди завсегдатаев ресторанной публики, постояльцев гостиницы – промышленников, коммерсантов, гостинодворских купцов, старших приказчиков – Михаил чувствовал себя вполне комфортно. Софи, в свою очередь, легко приспосабливалась практически к любому кругу.
– Михаил, я видела сейчас Лизу, горничную графини К., – едва усевшись, Софи сразу перешла к тому, что ее интересовало, при том внимательно наблюдала за лицом Туманова. – Она к тебе приходила?
– Ко мне, – кивнул Туманов, поморщившись. – Я думал, вы не увидитесь.
– Что ж у вас? Опять записка от госпожи?
– Нет. У нас с ней другие дела.
– Дела? Я про Лизавету знаю, что она умна, но корыстна без меры. За что ж ты ей нынче платишь?
– Это, поверь, до тебя не касается. И графини, и других сердечных дел. Лизавета – нигде своей выгоды не упустит, служит и нашим и вашим. Нимало не удивлюсь, если она и у полиции на жалованье…
– Не знаю, Михаил. Не знаю, – Софи покачала головой. – Кому верить? Ты говоришь, что это дела, до меня не касающиеся, а Лизавета только что (и заметь, денег не прося!) едва ли не со слезой умоляла меня уехать куда подале и забрать тебя с собой… Что ты об этом скажешь?
– Что скажу… – Туманов тяжело и, кажется, искренне задумался. – Скажу, что Лизавета хоть и хищница, но все же девица, и чувствительность сердца и юных годов в ней погибла не вовсе… Вот что-то такое ты в ней и разбудила… Предупреждала она тебя, безусловно, от всей души…
– Но в чем? В чем – предупреждала? – воскликнула Софи. – Есть какая-то опасность? Откуда? Кому? Я хочу знать!
– Софья, послушай меня, – Туманов вытянул руку и накрыл своей тяжелой лапищей узкую кисть Софи. – Я не могу тебе теперь сказать. Веришь? Не не хочу, а именно – не могу. Потому что сам не все понимаю…
– Расскажи то, что сам знаешь. Будем думать вместе! – решительно сказала Софи.
– Я не хочу тебя впутывать в…
– Михаил! Опомнись! – возмущенно воскликнула Софи. – Я уже там. По выражению той же Лизы, влипла, как муха в варенье. Меня из-за тебя крали, и держали в заложниках. Ты был моим первым мужчиной, и теперь я делю с тобой постель. Моя репутация в моем кругу второй уже раз погибла из-за отношений с тобой. И наконец, но на самом деле, во-первых – я из-за тебя убила человека!
– Что?! – подскочил Туманов.
– А как же! – почти закричала Софи. – Тот оборванец, в которого я стреляла, чтобы спасти тебя, ты забыл?! Он же почти наверняка умер, если не от раны, так от горячки, ведь там, в трущобах, почти нет медицинской помощи. Или ты не считаешь его за человеческое существо?!
– Господи, Софья! – Туманов сгорбился и с силой потер лицо ладонями. – Ты права. Ты во всем права. Тебе нужно было бы держаться от меня подальше еще тогда, с самого начала… оставила бы меня тогда подыхать…
– Не пори чепухи! – холодно прервала мужчину Софи. – Я жду не покаяний, они ни одному из нас не впрок, но внятного рассказа о том, что происходит… То, что ты знаешь…
– Ладно. Но я не знаю почти ничего. Дом, в котором тебя тогда держали, принадлежит Константину Ряжскому, твоему теперешнему приятелю. Иосиф и Измайлов проследили некоторые сделки, заключенные на явно подставное лицо, и в конце цепочек наткнулись на то же имя. Ряжский. Зачем Константину именно теперь понадобилось копать под меня яму? Этого никто не знает, а сам он, естественно, не скажет. Есть очень большой и очень выгодный подряд на поставку сукна для армии, который вот-вот будет размещен в Петербурге. Может быть, в нем все дело? Пока я – главный претендент. Победить меня здесь прямо – нельзя. Но если поколебать мою репутацию, как производителя, навязать несколько мелких скандалов, разрушить несколько сделок и сфабриковать несколько фальшивых рекламаций… Все вместе вполне может сработать…
– И тогда подряд на сукно достанется Константину?
– Да нет, в том-то и дело! Константин никогда не занимался текстилем! Ему нет от этого никакой выгоды!
– Но кто еще может стоять за этим?
– Лизина хозяйка. Обиженная мною графиня К.
– Да ты что?! – ахнула Софи.
– При недавней встрече она мне так прямо и сказала: «Мы тебя уничтожим!»
– Я знаю, что она тебя ненавидит. Но что ж: Константин Ряжский – ее любовник, и действует из ее интересов?
– Лиза утверждает, что ничего подобного нет. Но ей можно верить лишь в том случае, если, положим, Константин, или сама графиня не заплатили ей больше…
– Похоже на то. Именно поэтому она и уговаривала нас уехать… Так сказать, из душевного расположения… Ты ведь ей нравишься, знаешь?
– Лиза за верный рупь предаст любую симпатию…
– Может быть. А что полагает твой Нелетяга? Я так понимаю, что он тоже посвящен во всю эту историю?
– Да. Он вышел на полицейского следователя и…
– Иосиф и полицейский следователь? Не могу себе представить.
– У них… гм… в общем, у них есть общие интересы… И у Иосифа сложилось такое впечатление, что этот следователь тоже интересуется всем этим делом. Правда, с другого конца…
– За тебя или против? – деловито поинтересовалась Софи.
– Разумеется, против, – усмехнулся Туманов. – Ты только представь себе полицейского (а он к тому же еще и немец), симпатизирующего безродному содержателю игорного дома, начало карьеры которого теряется в явно уголовном тумане…
– Слишком много всего против… – задумчиво сказала Софи, припомнив еще и полоумную Ксению с ее ду́хами и сапфирами, и решив не морочить голову Михаилу этим откровенным бредом. – Михаил, я давно хотела тебя спросить: твое имя и фамилия…
– Они действительно выдуманы, а не даны при крещении. Сначала имя. Здесь все просто, я был крупный с самого начала, похож на медвежонка. Меня кликали Мишкой. Отчество я приписал потом, когда за взятку выправлял бумаги, и не стал особо придумывать. Михаил Михайлович – чем плохо? А фамилия… Апокрифическая история, которыми ты меня когда-то упрекала, гласит, что в ту ночь, когда меня нашли на помойке, – стоял кромешный, удивительный даже для наших мест туман. Поэтому – Туманов.
– Нашли на помойке? Значит, тебя не отдали в воспитательный дом? А где ж ты рос?
– Софья, я не хочу об этом. Поверь, никаких хороших воспоминаний от этого места у меня не осталось. И пожертвовать туда деньги, как ты предлагала, я никак не могу. Подобравшая же меня женщина давно умерла, и помочь ее семье я тоже не могу, так как семьи у нее не было… Пожалуйста, не настаивай. Если хочешь, я расскажу тебе, как отроком учился воровскому делу в Вяземской Лавре. Моим учителем был известный тогда вор Филька Кривой. Вот там действительно было много забавного. Хотя и страшного тоже…
