Он замер.
Пальцы ее правой руки нащупали рубец на его плече. Она почувствовала его напряжение.
– Ты был ранен, мой дорогой. Позволь мне ласкать твои раны. Между нами теперь существуют тесные узы, не так ли? Я должна сделать для тебя то, что ты сделал для меня.
– Что я сделал для тебя? – спросил он.
– Ты подарил мне наслаждение.
– Нет, – возразил он. – Это я испил из чаши наслаждений, хотя и не имел на это никакого права. Но я был настолько слабоволен, что жадно ловил каждый украденный миг счастья. О большем я и не мечтал – я не заслуживаю такой награды.
– Нет, – с жаром воскликнула она. – Мы будем вместе до конца наших дней.
– Моя жизнь кончена. Она умолкла, потрясенная.
Он внезапно высвободился из ее объятий. Комнату на мгновение осветила вспышка, затем загорелась лампа.
Элла забыла о своей наготе – она видела лишь то, что он прекрасен. Темные волосы упали ему на лицо, когда он наклонился, чтобы поправить лампу. Мускулистая спина блестела. Она перевела глаза на рубец у него на плече. Белый извилистый шрам тянулся до середины его спины.
Какую боль ему, должно быть, довелось вытерпеть! Как же страдал ее возлюбленный, там, где выпуклые шрамы проходили цепочкой, лезвие сабли ударило несколько раз.
Он мог погибнуть!
– Сейбер, какие ужасные шрамы. Такие глубокие. Позволь мне обнять тебя.
– Обнять меня? – Он обернулся и схватил девушку за руки. – Обнять? Ты уверена?
– Сейбер! – Ноги ее подогнулись, она потеряла равновесие. Комната завертелась у нее перед глазами: шрамами иссечено и лицо Сейбера.
Он ей отвратителен.
Сейбер взглянул в темные глаза, застывшие от ужаса… и понял, что никогда раньше ему не приходилось чувствовать себя таким несчастным.
Он низко наклонил голову, чтобы волосы скрыли то, что так испугало девушку. Потом быстро собрал ее одежду и положил на массивную кровать под балдахином в левом углу комнаты.
– Сейбер?
Она все еще опиралась на спинку стула, возле которого чуть не упала в обморок.
– Ты сможешь одеться в темноте, Элла? Я помогу тебе.
– В темноте? Да, конечно. Но почему?
– Потому что вызываю у тебя отвращение – я не могу этого вынести. Я отвернусь, а ты иди к кровати и одевайся. Я потушу лампу.
– Отвращение? Я спросила тебя… Я хочу знать, почему ты собираешься потушить свет. Зачем мне одеваться в темноте?
– Я избавлю тебя от зрелища, которое тебе может быть неприятно, Элла. Я думал, что смогу пересилить себя.
Я намеревался прийти сюда, встретиться с тобой, отречься от своей любви… порвать с тобой навсегда и покончить с этим. Но потом услышал твой голос. Ощутил тебя рядом с собой… Я не мог не коснуться тебя, Элла. Раз уж ты оказалась рядом, я должен был вдохнуть твой аромат, почувствовать твою нежность. Как жестоко я ошибся! Эгоист, я подверг тебя такому ужасному испытанию. Мне следовало сделать так, как планировал. Ты не должна была видеть меня таким.
Он приблизился к столу, чтобы потушить лампу.
– О-о-о! – раздался ее гневный вопль. – Прекрати! Прекрати сейчас же, слышишь?
Сейбер замер, но по-прежнему не оборачивался.
– Все мужчины пустоголовые тупицы! Все они решают, чего женщина хочет или не хочет, даже не потрудившись хотя бы спросить. Ты думаешь, что можешь читать мои мысли? Ты оскорбляешь меня, Сейбер!
Эта рассерженная женщина ничуть не походила на ту Эллу, которую он помнил. Но ведь он испугал ее, воспользовался тем, что она ничего не подозревала о его состоянии.
– Прости, – тихо промолвил он. – Я сожалею о том, что случилось.
– Я тоже сожалею о твоем поведении. – Она подошла к нему и решительно добавила: – Ты поможешь мне одеться.
– Да, только потушу лампу.
– Если ты посмеешь прикоснуться к лампе, я… я… я не знаю, что сделаю! Не смей тушить лампу! А теперь посмотри на меня!
Она всегда была смелой. Только девушка исключительной храбрости могла открыть тайну, сопряженную с позором, – свое незаконное рождение – мужчине, которого едва знала. А Элла именно так и поступила – она рассказала Сейберу все, когда ей еще не было шестнадцати и будущее ее было в тумане.
– Сейбер, – повторила она смягчившимся голосом, – прошу тебя, посмотри на меня.
Он неохотно повиновался. Прижав кулаки к бокам, он повернулся к Элле.
– Ты прятался от меня из-за своих ранений? Из-за шрамов?
– Я уже извинился перед тобой за сегодняшнее. Больше мне сказать нечего.
– А ты и так ничего не сказал. По крайней мере я не слышала от тебя искренних слов.
Он провел рукой по волосам.
– Я пытался отдалиться о тебя, но у меня ничего не вышло. Теперь я обещаю, что навсегда исчезну из твоей жизни.
– Ты не просто пытался отдалиться от меня, Сейбер. Ты и в самом деле исчез. А сегодня ты здесь только потому, что я вынудила тебя к этому.
Он поднял на нее глаза. Невысокая ростом, она держалась прямо и с достоинством. Черные волосы выбились из прически и рассыпались по плечам.
Девушка стояла перед ним совершенно обнаженная, глядя на него своими прекрасными темными глазами.
Ни тени смущения.
Но ведь Эллу нельзя было назвать неискушенной девушкой, которая никогда не знала мужчины.
И однако же, она по-своему стыдлива – он это знал лучше, чем кто-либо другой. Он всегда помнил о том, что, кем бы она ни была когда-то, это случилось не по ее воле – Дай Бог, чтобы эти воспоминания изгладились из ее памяти, она ведь была тогда еще совсем юной. Какие же страдания ей довелось вынести от рук мерзавцев, что использовали ее. Боль и страх… и стыд. А теперь, после того как она несколько лет прожила в довольстве и защищенности, он сам причинил боль невинному созданию, которое не мог не любить.
– Скажи же что-нибудь, Сейбер, – попросила она, скрестив руки на груди. – Я тебе не нравлюсь?
– Не нравишься? – Он отвел глаза. – Да ты самое очаровательное существо на земле. Я старался не допустить этого. Как я уже говорил, мне не следовало этого делать. Мне удалось долгое время оставаться невидимым для тебя. Попытка изменить свое решение была безумием с моей стороны. Я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким, каков я сейчас.
– Они изранили твою душу, – промолвила она. – Иначе ты никогда бы не подумал, что несколько шрамов могут вызвать у меня отвращение.
Он пристально посмотрел ей в лицо.
– Не пытайся успокоить меня, Элла. Твое жалостливое снисхождение ранит мое мужское достоинство – я этого не заслужил, уверяю тебя.
Она опустила руки и вскинула подбородок.
– Вам не обязательно объявлять о своих достоинствах, милорд.
Он нахмурился и невольно прошелся взглядом по ее стройной соблазнительной фигурке.
– Я чувствовала ваше мужское достоинство, милорд. – Ее округлые с розовыми сосками груди приподнимались с каждым гневным словом. – Оно уперлось в меня, я дотрагивалась до него, его величина меня поразила, это от вас наверняка не укрылось.
