— Я написал вашему генеральному консулу, — вежливо продолжал Рамиз, — и сообщил, что вы в безопасности.
— Это лорд Винчестер. Они с моим отцом однокашники, — зачем-то сказала Силия.
Рамиз поднял бровь.
— У вас хорошие связи.
— Значит, я скоро вернусь домой?
— Полагаю, в ближайшее время. Как только за вами кто-то приедет.
— О! — непроизвольно вырвалось у нее. Наверное, она должна была испытать облегчение. — Меня отправят обратно в Англию?
— Разве вы не хотите вернуться? Повидаться с семьей? Вы, по-моему, упоминали сестер.
— Да, конечно, я скучаю по ним — особенно по Кэсси. Но… впрочем, это не важно. Просто я предполагала, что проживу пару лет на Востоке. Мне не терпелось его увидеть, научиться чему-то новому… вот и все. Теперь же придется возвращаться домой, где я… ну, честно говоря, не знаю, что я буду делать.
— А чем вы занимались раньше?
— В основном устраивала для отца дипломатические приемы. И еще я присматривала за нашим лондонским домом, заботилась о сестрах. Но в ближайшем сезоне под строгим оком тети Софии эти заботы перейдут к моей сестре Кэсси — второй из нас по старшинству. Отец считает, что уже сбыл с рук меня, и теперь снова хочет жениться. Он со мной поделился своими планами.
— Значит, вы волнуетесь, что по возвращении вам может уже не найтись места?
— Немного да. — Силия пожала плечами. — Конечно, это эгоистично — я думаю только о себе. Видите ли, мне нравится заниматься нужными делами. Я вела домашнее хозяйство с тех пор, как умерла моя мать, я к этому привыкла. И жить с отцом и его новой женой мне не очень-то хочется. Совсем того не желая, я все время буду путаться у них под ногами. Да еще все станут ожидать от меня траура по мужу.
— Но вы ведь, разумеется, вновь выйдете замуж? — Еще не договорив до конца предложение, Рамиз осознал, что эта мысль ему очень не нравится.
Силия поджала губы.
— Сомневаюсь. Едва ли я смогу стать кому-то хорошей женой.
— Ну, это вы уже начали жалеть себя. — Рамиз натянуто улыбнулся. — Вряд ли у вас была возможность проверить на практике.
— Верно, но… о, не берите в голову. Это мои заботы. Не сомневаюсь, что в сравнении с вашими заботами они совершенно заурядны. Главное, что я скоро перестану доставлять вам хлопоты.
Как ни странно, но он не хотел даже себе представить, что она может просто уйти из его жизни. Если она уйдет, то едва ли их пути еще когда-нибудь пересекутся.
— А пока, — бодро начала Силия, — может быть, я могу вам чем-то помочь или… — Она осеклась при виде скептического выражения его липа. — Вы сейчас скажете, что деловые вопросы — это прерогатива мужчин, не так ли?
— Мне уже не придется это говорить, вы сами сказали за меня.
— Отец считает, что я умею разбираться в делах и мыслю по-мужски. Он часто обсуждал со мной разные проблемы — правда, не столько для того, чтобы услышать мое мнение, а скорее чтобы очистить разум, и всегда подчеркивал, что ему это помогает.
— Вы предлагаете мне доверить вам дела моей страны?
При виде потрясенного лица Рамиза Силия не могла удержаться от смеха:
— О да, какой кошмар! Позволить обычной женщине высказывать свое мнение. Вдруг ваши подданные решат, что вы слишком много времени провели на Западе и, наверное, там заразились свободомыслием. Надо запереть вас где-нибудь, пока не излечитесь.
Ее глаза искрились от смеха. Какая потрясающая улыбка!
— Полагаю, Акил вполне серьезно согласился бы с вами, — сказал Рамиз.
— А кто такой Акил?
— Ваш отец сказал бы, что он мой главный помощник и заместитель, но в общем-то значение Акила довольно велико. Мы знаем друг друга с детства. Он — моя правая рука.
— И чем же вы его так шокировали?
Рамиз оперся подбородком на сложенные домиком ладони и внимательно принялся смотреть на сидящую напротив женщину. При ярком дневном свете ее волосы напоминали густую медь с каштановой примесью. Когда она говорила, казалось, что глаза ее смеются. Она дерзнула поддразнивать его и сомневаться в его решениях, а теперь еще хотела предложить свои советы. Она совершенно не представляла, сколько здешних правил она нарушает. Она держалась с ним на равных, — с уверенностью человека, который привык к вниманию. Но она умеет и слушать — причем так, что он видел: она действительно его понимает, и это вызывало у него желание узнать ее мнение. Надо отказаться в разговоре с ней от любой покровительственности.
— Акил хочет, чтобы я женился, — ответил он.
— И у него есть для вас список достойных невест?
— Как вы узнали?
Силия пожала плечами:
— Папа рассказывал, что они делали то же самое для принца Уэльского. Я не предлагаю считать брак Принни хорошим примером, — торопливо добавила она, вспоминая, на какие ухищрения пускался принц-регент, чтобы отослать свою жену из дворца, и целую вереницу высокопоставленных любовниц, с которыми он, не особенно скрывая, развлекался в ее отсутствие.
— Принц Уэльский — надеюсь, вы простите меня за эти слова — яркий пример человека, который пользуется всеми привилегиями власти, но не хочет нести никаких обязанностей, — глубокомысленно заметил Рамиз.
— Вы совершенно правы. Я и не собиралась вас с ним сравнивать. Я считаю, что вы — его полная противоположность, поскольку, как мне кажется, для вас долг превыше всего. Многие завидуют королям и принцам за возможность повелевать целыми странами, но я никогда к ним не принадлежала. Я скорее считаю, что власть — тяжелое бремя.
— Вы имеете в виду, что не А-Кадиз служит мне, а я — А-Кадизу?
— Да, именно так. Могу себе представить, как, должно быть, одинок правитель целой страны. Мне кажется, вам было бы приятно иметь рядом жену, с которой можно разделить это бремя.
— Если я женюсь, то моя жена не будет править вместе со мной. Здесь так не принято.
— Но конечно же… — Силия вовремя прикусила язык, осознав, что чуть не перешла границы дозволенного.
Из своего опыта общения с королевскими особами она вынесла, что многие из них — эгоистичные, тщеславные и недалекие люди. Часто не они решают, а только во всем полагаются на других. Рамиз совсем не такой. Его власть была настолько могущественна, что он даже не задумывался о ней, пока кто-то не бросал ему вызов. И, несмотря на абсолютность своей власти, он пользовался ею ради общего блага, а не только в своих интересах. Хотя это не означало, что он с легкостью принимает любую критику, даже хорошо продуманную.
— Прошу прощения. Это не мое дело. Я не имею никакого права об этом распространяться.
— Вы ведь что-то начали говорить. Продолжайте. Обещаю не звать сиафа.
