Но Алсиона сидела за столом, заваленным книгами и журналами. Нахмурившись, она всматривалась в лежащие перед ней в беспорядке бумаги, потом переводила взгляд на полупустой лист и что-то писала. На ней было легкое утреннее платье, строгие линии которого смягчали цвет лаванды и прозрачный газовый шарф, наброшенный на плечи. Ее черные волосы – Думитру сообразил, что понятия не имеет, насколько они длинные, поскольку вчера ночью она их не распустила, – были уложены в изящную прическу замужней женщины, без локонов дебютантки у висков, но с замысловатым узлом у основания изящной белой шеи. Стоя на пороге, Думитру видел лишь профиль Алси, но был заворожен ее лицом. Он еще не успел привыкнуть к ее поразительной красоте. В ней не было ленивой праздности или тихой добродетели. Против ожидания ее нежные черты оживляли сменяющие друг друга эмоции и мысли, интенсивность которых контрастировала с хрупкостью и изяществом линий. «Ничто так не смущает, как тот факт, что у жены куча денег, о которых муж может только мечтать», – обиженно нашептывал Думитру внутренний голос.
Несмотря на горькие мысли, мелькнувшее на лице Алси выражение вызвало у Думитру непривычное чувство, что он бесцеремонно вторгся в чужие владения. Он уже сделал шаг назад, чтобы постучать. Но Алсиона, должно быть, услышала шум и быстро обернулась, прикрыв ладонью написанное, и тут же отдернула руку, испачканную чернилами. Недовольно вскрикнув, она снова сосредоточилась на бумаге.
– Посмотри, что ты наделал! Я из-за тебя все смазала, – отчаянным тоном упрекнула она и, схватив обрывок промокательной бумаги, безуспешно пыталась исправить оплошность.
Думитру открыл было рот, чтобы оправдаться, но тут проснулась горничная и уставилась на них, по-совиному хлопая глазами. Служанка церемонно поднялась и без единого слова ретировалась, с преувеличенной вежливостью закрыв за собой дверь.
Природное любопытство взяло верх, и Думитру, забыв об извинениях, подошел к столу посмотреть, чем занимается его жена.
Он гордился своим английским, но в этом случае от него не было никакой пользы. Лежащие на столе бумаги были написаны одним почерком и испещрены таинственными знаками, странными диаграммами и формулами, которых он не мог расшифровать. «R2 определяет??? i2 = j2 = – k2 = –1, i2=j2 = k2 = – 1», – гласила одна. «Общество и правительство – львиная доля или пропорциональное распределение?» – другая.
– Что это? – спросил Думитру.
Алсиона потрясенно глянула на него через плечо и, собрав бумаги в стопку, сунула их под смазанный лист.
– Это своего рода игра, в которую я играю по переписке, головоломка вроде анаграмм, которыми развлекаются некоторые.
– По мне, это на головоломку не похоже. – Думитру склонился к лежащим под руками Алси бумагам и высившимся на столе изданиям. – Что все это значит? – Он наугад вытащил одну тетрадь.
«Математический журнал» на французском языке!
– Ничего, – натянутым тоном сказала она, хмуро глядя на журнал в его руках.
Заинтригованный, Думитру, не обращая внимания на ее осуждение и нарастающую тревогу в глазах, начал перебирать книги и журналы. Возмущенно фыркнув, Алсиона всплеснула руками, сгорая от желания выхватить у него свои сокровища, но понимала, что такое поведение леди не подобает. Думитру воспользовался ее растерянностью. «Гидродинамика». «Критика чистого разума» Канта на немецком. Лейпцигские «Ученые записки», учрежденные Лейбницем, опять на немецком. «Что такое собственность?» Прудона на французском. «Эдинбургский философский журнал» на английском. «Геттингенские штудии», снова на немецком. Неудивительно, что Алси знает столько языков. Она читает журналы и книги со всей Европы.
– Оказывается, я женился на ученой даме.
Думитру сухо усмехнулся, глядя на растерянное лицо Алсионы. Если она распоряжается деньгами, то почему бы вслед за этим ей не иметь мужских увлечений? Если так дело пойдет, то скоро она наденет брюки, а он – корсет.
– Не нужно так удивляться. – Ее глаза, прищурившись, превратились в зеленые щелки. Поджатые губы совершенно не шли ее лицу.
– Почему? – возразил Думитру. После открытий, которые принесло ему сегодняшнее утро, у него возникло мелочное желание немного помучить Алси и тем потешить себя. – Не всякому мужчине выпадает такая честь.
– Как я уже сказала, это всего лишь игра, не более того. Пожалуйста, оставь мне это маленькое развлечение. – Взяв у него из рук книги. Алси решительно повернулась к нему спиной и положила их на стол.
– Алсиона… – начал Думитру.
Она напряженно замерла, и он тут же умолк, легкая насмешка мгновенно сменилась раскаянием. Хоть Думитру и был раздосадован распоряжениями тестя относительно денег дочери, Алси не имела к этому никакого отношения. Если уж на то пошло, это его собственное упущение: распределение долей ее приданого, несомненно, оговаривалось в письме к Бенедеку, которое он не сумел перехватить. Нечестно срывать на ней свое раздражение.
– Алси, – снова начал Думитру, на этот раз мягче. – Я не смеюсь над тобой. Я просто хотел сказать, что это неожиданно. Удивительно и неожиданно. Если не считать опасений, что моя жена окажется отвратительной безумной старухой, больше всего я боялся, что она будет скучной куклой, но ты убедительно опровергла эти опасения.
Линия ее плеч чуть смягчилась, но Алси по-прежнему не оборачивалась.
– Большинство считает, что математика и философия скучны.
Она права, согласился в душе Думитру, но не собирался в этом признаваться, во всяком случае, пока.
– Я в этом не разбираюсь, – ответил он, пытаясь внести в разговор долю легкомыслия. – Я никогда не испытывал интереса и не имел особых талантов ни в той, ни в другой области и скверно учился по любому предмету, который сразу не захватывал мое воображение, а оно у меня, увы, очень переменчиво.
Услышав это признание, Алсиона наконец повернулась к нему, уголки ее губ дрогнули от легкой улыбки, и Думитру без слов понял, что прощен. Ее глаза смягчились, краски вернулись на побледневшее лицо. Сдержанность придавала ее красоте особую хрупкость и прелесть, но Алси, казалось, не замечала собственной обворожительности.
– Над чем ты работаешь? – поинтересовался Думитру. Он не испытывал к предмету ее занятий жгучего интереса, но знал, что Алси будет рада рассказать.
– Над тем же, что и в последние три года. Это называется гиперкомплексные числа.
Энтузиазм в ее голосе оказался бы заразительным, если бы Думитру имел хоть малейшее понятие о предмете. Поэтому он молча смотрел на Алси.
Она вздохнула.
– Ты знаешь о существовании мнимых чисел?
