Баронесса невольно поддалась любовным фантазиям. Она устала от пренебрежения супруга, ибо он женился на ней, позарившись на земли её отца, которые вскоре присоединил к своим владениям и перестал обращать на жену внимание, отдавая предпочтение юношам.
Эдмонда представила, как утопает в объятиях голиарда. Она почувствовала сильное волнение и желание.
Барон краем глаза следил за своей супругой, понимая, что происходит в её душе. Он не требовал от Эдмонды верности и, пребывая в прекрасном расположении духа, решил доставить ей хоть какое-то удовольствие.
– Вы, верно устали, сударыня… – произнёс он, искоса поглядывая на жену.
Та смутилась.
– О нет, Филипп… Представление доставляет мне истинное наслаждение.
Барон улыбнулся, обнажив ровные белоснежные зубы, на фоне которых отчётливо выступали резцы, словно у вампира.
– Не сомневаюсь, сударыня. И даже могу сказать наверняка: наслаждение доставляет вам голиард… Не так ли?
Эдмонда потупила взор, не зная, что ответить, ибо характер и поведение супруга были непредсказуемыми.
– По окончании страданий этого красавца, который мечется между богатой матерью и юной дочерью, вы можете подняться в свои покои.
– Но я не устала… – попыталась возразить баронесса.
– Разумеется. Поэтому вслед за вами отправится голиард и усладит ваш слух своими утончёнными альбами и кансонами.
Эдмонда взмахнула ресницами, не ожидая от барона подобной любезности.
– Благодарю вас… – произнесла она.
* * *
По окончании представления любовного треугольника, барон подозвал в себе Ригора и что-то шепнул тому на ухо. Голиард почувствовал смущение, но ненадолго, усилием воли он обрёл прежнюю уверенность. Он поклонился барону и вымолвил:
– Почту за честь, ваше сиятельство.
К Ригору подошёл слуга, одетый в тёмно-коричневую куртку и жёлто-зелёные шоссы[50].
– Следуйте за мной, сударь… – сказал он.
Голиард направился за ним, предвкушая встречу с баронессой.
…В это время Жан подменил Ригора, которому было суждено услаждать сиятельную Эдмонду не только стихосложением и музыкой. Он умел играть на арфе и сносно петь. Конечно, его музыкальные способности меркли по сравнению с талантами Ригора, но что поделать – желание баронессы закон.
Барон наслаждался представлением. Время близилось к полуночи, актёры устали и из последних сил разыгрывали перед хозяином замка очередную сценку.
Зато барон, попивая вино и заедая его засахаренными фруктами, чувствовал себя прекрасно. Он ничего и слушать не желал об усталости актёров. Наконец случилось непоправимое: обессиливший Леон наступил на свой длинный женский наряд, упал и потерял сознание.
Перепуганные актёры бросились к нему, думая, что юноша умирает от изнеможения.
– Леон! Леон! Мальчик мой! – воскликнул Жосс, хлопая его по щекам.
Барон встрепенулся.
– Леон… Мальчик… Так что же весь вечер я любовался на юношу в облике девицы? – удивился он.
Актрисы, не ведая о наклонностях барона, подтвердили сие обстоятельство.
– Леон всегда исполняет роль молоденьких девушек… – сказала Мадлен, не подозревая о том, какие роковые последствия может сыграть произнесённая фраза.
Барон улыбнулся, обнажив острые резцы.
– Бедняжка! Я прикажу позаботиться о нём. Вам же стоит отдохнуть…
Актёры, ни о чём не подозревая, поблагодарили барона. Слуги подхватили Леона и вынесли его из зала.
– Вас проводят в специально отведённые покои, – сказал барон, напоследок обращаясь к актёрам, и удалился из зала в сопровождении небольшой свиты.
* * *
Посреди ночи в покои баронессы ворвались слуги, вытащили из постели заспанного Ригора, собрали его вещи и выбросили вон из замка, за ним последовала вся труппа.
Баронесса, облачённая в ночную сорочку и пелисон, буквально влетела в покои своего супруга.
– О, дорогая Эдмонда! – воскликнул барон, наслаждаясь растрёпанным видом жены, задыхавшейся от гнева.
– Что происходит, Филипп?.. – прошипела Эдмонда. – Слуги врываются ко мне в спальню… Творят бесчинства… На каком основании?
Барон подошёл к жене.
– О! Вы жаждете услышать объяснения? Так я не намерен их давать, ибо я нахожусь в собственном замке и могу делать всё, что хочу. Актёры утомили меня, и я приказал прогнать их прочь из замка…
Баронесса немного успокоилась.
– Но разве нельзя было сделать это завтра утром?
Барон усмехнулся.
– Простите, Эдмонда, если прервал ваши наслаждения с голиардом… Право, я не хотел…
– Вы чудовище… – прошептала баронесса. – Я устала от вашего пренебрежения и вашей жестокости…
Барон округлил глаза.
– Жестокости? Вы, моя дорогая, ещё не знаете, что такое жестокость! – возопил он, побагровев от гнева.
Баронесса попятилась к двери, уже сожалея о невольно вырвавшихся словах, намереваясь как можно скорее покинуть покои мужа и затвориться в своих.
Но барон опередил супругу, преградив ей путь.
– Выпустите меня! Я устала и хочу спать. – Надменно произнесла Эдмонда, стараясь из последних сил сохранять спокойствие.
– Ну, уж нет! – воскликнул барон. – Я хочу обладать вами!
Баронесса почувствовала, что слабеет.
– Я не намерена делить с вами ложе…
– Зато я намерен!!!
Барон схватил Эдмонду за руку и потащил к постели.
– Пустите меня! Пусть вас услаждают пажи и юные сервы!
– Что-о-о?! – возопил барон, задыхаясь от ненависти к жене. – Вы смеете мне отказывать в том, на что я имею законное право!
Он со всего размаха ударил Эдмонду по лицу. Она упала на кровать и потеряла сознание.
– Так-то лучше! По крайней мере, не будешь кусаться… – сказал барон, с вожделением рассматривая обнажённые ноги жены, видневшиеся из-под задравшейся сорочки.
* * *
Понурые актёры стояли около повозок недалеко от замка. Ночь выдалась холодной и ветреной. Из леса доносился вой волков. Жосс потирал избитые бока, ему досталось больше всех за то, что он пытался оказать сопротивление людям барона и требовал вернуть Леона. Мадлен и Колетта проклинали барона и его подручных.
– Нигде с нами так не обращались! – возмущалась Мадлен. – Будь проклят барон Эпиналь вместе со своим замком!
– Леон, мальчик мой… – скулил Жосс. – Ведь он мне, как сын… Я подобрал его умирающим на обочине дороги… Выходил его… Ох…
– Что теперь с ним будет?.. – вопрошала Колетта.
К ней приблизился Жан с охапкой хвороста, дабы развести костёр и хоть как-то согреться.
– Не задавай глупых вопросов… Видимо, барон питает слабость к мальчикам… А наш Леон такой женственный.
