Отложив книгу, он поднялся и жестом пригласил ее войти.
— Я уже начал думать, что ты не придешь.
— Я собиралась прийти раньше. Надеюсь, что не заставила тебя долго ждать.
— Я редко ложусь до двенадцати.
— У меня у самой сложилась такая же привычка.
Пригласив ее сесть на диван из коричневой кожи, он смотрел, как она идет по комнате. Последние восемь лет изменили ее к лучшему. Ее кудрявые волосы оставались такими же черными, как ее отвратительный траурный наряд, а кожа — гладкой, как сливки. Фигура стала более округлой, а грудь — полной, что делало ее еще более желанной.
Он подумал: если она даст согласие, то скоро окажется в его постели, — и у него затвердело в паху.
Элизабет опустилась в одно из двух кожаных кресел. Он видел, что она нервничает. Впрочем, он тоже нервничал. Лишь однажды в жизни он делал предложение… и все той же женщине.
— Полагаю, ты приняла решение, — произнес он, желая как можно быстрее услышать ответ.
Он никогда не отличался терпеливостью, и эта его черта характера не изменилась.
— Да. — Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Я решила принять твое предложение. Но на определенных условиях.
Неожиданный поворот заставил его вскинуть брови.
— Каких именно?
— Брак будет лишь на бумаге. По договоренности.
Рис рассмеялся:
— Я — мужчина, Элизабет. У мужчины есть потребности. После того дня в карете я мечтал снова владеть тобой. Мечтал об этом все восемь лет. Я не соглашусь на брак, если он будет фиктивным.
На ее щеках вспыхнул румянец, сделав ее похожей на ту юную девочку, какой она была, когда они впервые встретились.
— Прошло столько лет… Мы едва знаем друг друга. Ты слишком о многом просишь.
— Но и много предлагаю.
Элизабет отвернулась, прикусив губу. Глядя на нее, он вспомнил вкус ее губ, округлость прижатого к нему тела, твердость сосков под рукой и ощутил прилив желания.
— Если… если я соглашусь, мне понадобится время, — проговорила она, — Мне нужно лучше тебя узнать до…до…
Он нахмурился:
— Ты не какая-нибудь жеманная девственница, Элизабет. Ты была замужем. Родила ребенка. И понимаешь, что происходит между мужчиной и женщиной. Кроме того, ты и сама меня хочешь. И наверное, ничуть не меньше, чем я хочу тебя.
Ее щеки еще сильнее порозовели.
— Мне понравились твои поцелуи, да, но я… я…
— Ты — что? Тебе были неприятны мои прикосновения, мои ласки? Не лги себе, Элизабет.
Она открыла рот, чтобы возразить, и он покачал головой, признавая свое частичное поражение. Спор не даст ему того, к чему он стремился.
— Хорошо. Я дам тебе неделю со дня бракосочетания, но потом потребую исполнения супружеских обязательств.
Элизабет отвела взгляд, и ее подбородок задрожал. Поднявшись, она прошла к камину и несколько минут стояла молча, глядя на пламя. Узнав, как высоко ценит она свою независимость, Рис понимал, что ее решение не было легким. Но понимал он и другое: имей Элизабет выбор, она бы ему отказала. Но выбора у нее не было.
Она вскинула голову и повернулась к нему лицом. В ее глазах промелькнул испуг и еще что-то неуловимое, отчего у него похолодело внутри.
Элизабет расправила плечи.
— Я соглашусь с твоими условиями, но… даже, когда ты станешь моим мужем, я… я не позволю тебе дурно со мной обращаться.
У него сдавило грудь. Господи, что Олдридж натворил? Рис никогда не испытывал к нему симпатии, но все же… Неужели он ее бил?
Рис подошел к Элизабет. В его намерения не входило ее пугать.
— Я не стану тебя ни к чему принуждать, Элизабет, — сказал он, понизив голос. — Клянусь Богом, я никогда в жизни не совершал насилия над женщинами. И не собираюсь этого делать.
Она взглянула на него, и ее чудесные серые глаза наполнились слезами. Рис ощутил ее боль как свою собственную.
— Не знаю, Рис… Не знаю… смогу ли я когда-нибудь на это пойти.
Он нежно притянул ее к себе. Что случилось с ней после его отъезда? Что вообще произошло за годы его отсутствия? Неужели ее жизнь с Олдриджем была до такой степени невыносимой? Он чувствовал, что она дрожит, и в стене, которую он возвел вокруг своего сердца, образовалась крохотная трещинка.
Рис овладел собой. Он не мог позволить себе проявить слабость. Во всяком случае, с Элизабет. Но из своих рук ее все же не отпустил.
— Мы не будем торопиться. Начнем заново знакомиться друг с другом, узнавать, что нам нравится, а что нет. Я не стану делать то, что тебе претит. — Он приподнял ее подбородок. — С другой стороны, я жду от тебя сотрудничества. Ты не можешь мне вечно отказывать.
Она вскинула на него глаза и часто заморгала. По ее щекам покатились слезы. Ему было невыносимо видеть ее слезы. Раньше, когда они были вместе, она никогда не плакала. Подушечкой большого пальца Рис смахнул с ее лица слезную влагу.
— Скажи «да», Элизабет, дай мне защитить тебя и твоего мальчика.
Она продолжала смотреть на него глубокими озерами серых глаз, полных каких-то неуловимых чувств.
— Хорошо, Рис, — кивнула Элизабет. — Я выйду за тебя.
Что-то в нем распустилось. Сладкое и томительное. Но он безжалостно подавил это.
Наклонившись, Рис очень нежно поцеловал ее. Почувствовав, как дрожат ее губы, он понял, что добиваться большего не стоит.
— Есть еще кое-что, — проговорил Рис, отпуская ее.
— Что?
Она настороженно смотрела на него.
— Когда мы приедем в Лондон, ты перестанешь носить эти ужасные черные платья. Начнешь одеваться как моя жена, а не вдова другого мужчины.
В какой-то момент ему показалось, что Элизабет начнет спорить, но она чуть ли не улыбнулась.
— Как пожелаете, милорд.
— Значит, договорились. Завтра я начну приготовления. К концу недели мы обвенчаемся.
Элизабет только кивнула. Ее плечи поникли, и от бравады не осталось и следа.
— Надеюсь, ты извинишь меня. Почему-то я чувствую себя очень усталой. Если ты не против, я поднимусь к себе.
— Разумеется.
Элизабет вышла из кабинета.
Рис издал глубокий вздох. Через несколько дней они станут мужем и женой. Он женится на женщине, которая его предала, на женщине, которой бы не доверял. На женщине, которая при всем при этом привлекала его так сильно, что трудно было даже представить.
Оставалось лишь надеяться, что он поступил правильно.
Над Брайервуд-Мэнор висели серые грозовые тучи. Над голыми полями дул пронизывающий октябрьский ветер, несущий холод. Из уважения к Рису и потому, что он не позволил Джильде вернуться в Олдридж-Парк за другой одеждой, Элизабет надела шелковое платье цвета лаванды с верхней юбкой из переливающегося серебристого тюля. Этот наряд мастерски сшила для нее герцогиня Брэнсфорд.
