— Двусмысленной? О чем вы, сэр? Вам удалось арестовать Сторм О’Малли, самого опасного пирата со времен Черной Бороды. Для всех законопослушных граждан вы — герой. Разве не этого вы хотели?
Спотсвуд посмотрел на гостя каким-то странным взглядом:
— Разумеется, я войду в историю как первый человек, повесивший женщину-пиратку. И, тем не менее, эта слава представляется мне несколько… сомнительной.
С тех пор как Саймон освободился, радость избавления была столь велика, что он почти и не вспоминал о Сторм, а если и вспоминал, то лишь с ненавистью, и совершенно не задумывался о том, какая судьба ее теперь ожидает. Он был даже рад, что она предстанет перед законом, и его совсем не волновало, что для нее это может означать лишь одно — смертную казнь.
— Вы собираетесь ее повесить? — осторожно спросил он. Ему снова вспомнилось, как он, беспомощный, лежал в ее каюте, слыша шум боя, выстрелы и чувствуя запах дыма. Тогда ему казалось, что смерть близка, и от этой мысли ему становилось все равно, что же будет со всем остальным миром. В конце концов, почему он должен жалеть какую-то злобную пиратку, да еще после того, что она с ним сделала?
Губернатор встал и подошел к окну.
— Я надеюсь, — произнес он, — вы не собираетесь сегодня никуда выходить из моего дома? Я бы вам этого не советовал.
Спотсвуд раскрыл шторы, и с улицы сразу стали слышны громкие крики.
Раздираемый любопытством, Саймон подошел ближе к окну.
Внизу собралась огромная толпа — мужчины и женщины, господа и слуги, купцы и отцы города. Увидев в окне фигуру губернатора, толпа стала кричать еще яростнее. И тут Саймон, к своему ужасу, понял, что толпа требует крови Сторм О’Малли и приветствует Спотсвуда как человека, который даст народу возможность посмотреть на это удовольствие.
Губернатор задернул шторы.
— У тюрьмы еще хуже, — тихо произнес он. — Там собралась еще большая толпа, и, похоже, они не собираются расходиться весь день и всю ночь. Они требуют, чтобы Сторм О’Малли была повешена не позднее завтрашнего утра. — Спотсвуд пожал плечами. — Вот в чем двусмысленность моего положения. После моей многолетней борьбы с пиратством я буду выглядеть дураком, если теперь отступлюсь. У знаменитой О’Малли невелик выбор — быть повешенной на законном основании или быть растерзанной на клочки разъяренной толпой. Да, невеселые настали времена, — вздохнул он, — если уж женщины докатились до такого!
Саймон отвернулся. На душе у него скребли кошки. Но с какой стати? Кто она такая? Злодейка, для которой нет ничего святого, без чести, без совести… Какого еще конца могла заслуживать эта женщина — если ее вообще можно назвать женщиной? Однако Саймону снова и снова вспоминался ее смех, ее острый и быстрый ум, детское любопытство и женская страстность… Нет, все-таки будет жаль, если девочка закончит свою жизнь в петле, и это страстное молодое тело будет болтаться на городской площади на потеху обывателям, а затем его расклюют вороны…
— Не думал, что до этого дойдет, — с трудом проговорил Саймон.
Губернатор удивленно посмотрел на него, затем как ни в чем не бывало произнес:
— Есть еще третей вариант. — Он помолчал. — Сторм О’Малли может нам пригодиться.
— Вот как? — удивился Саймон.
Вошли слуги, чтобы заменить начавшие оплывать свечи. Спотсвуд, выжидая, когда они уйдут, подошел к изящному ореховому буфету и налил два бокала бренди.
Нервы Саймона были напряжены до предела, словно гитарные струны, готовые в любой момент лопнуть.
Наконец дверь за слугами закрылась, и хозяин дома протянул Саймону бокал.
— Вы, я думаю, помните, — заговорил он, — что случилось, когда я попытался уличить Идена в его связях с пиратами? Я, кажется, рассказывал вам об этом в прошлый раз…
Саймон нетерпеливо кивнул. Спотсвуд отпил глоток из своего бокала и продолжал:
— Нам удалось собрать кое-какие документы, но мало кто знает, что главного мы так и не нашли. Вам, может быть, известно, что Черная Борода часто хвастался письмом к нему от губернатора Идена, где расписано до мельчайших подробностей, какую дань должны платить пираты Идену в обмен на его лояльность. Да, Иден, конечно же, здорово сглупил! — Спотсвуд покачал головой. — Он изложил все это на бумаге, да еще отослал эту бумагу Черной Бороде! Тот, конечно же, сразу смекнул, что всегда может шантажировать Идена этим письмом, держать губернатора Северной Каролины на привязи! Тем не менее, после казни Черной Бороды мы перерыли весь его корабль, чуть ли не на щепки разобрали — письмо как в воду кануло! Но теперь, — голос губернатора стал жестче, — я не собираюсь повторять своих прежних ошибок. Когда-то я не сумел воспользоваться теми доказательствами, что у меня были. Если мне удастся завладеть письмом, я отошлю его, ни много ни мало, самому королю! Не успеет Иден моргнуть, как полетит со своего поста вверх тормашками! Это письмо — наш козырной туз. Иден всегда стоял у меня на дороге — с того самого момента, как впервые появился здесь. Но я наконец-то разделаюсь с ним раз и навсегда, — Спотсвуд с победным видом блеснул глазами, — и пусть не ждет от меня никакой пощады!
— Все это очень интересно, сэр, — прервал Саймон бурную речь губернатора. — Однако я не понимаю, при чем здесь…
— Как стало мне известно, — Спотсвуд плотоядно усмехнулся, — незадолго до смерти Черная Борода — может быть, потому, что не мог больше доверять Идену, а может, просто потому, что предчувствовал близкую кончину, — передал это письмо на сохранение другому пирату. В пиратском «братстве», как они себя называют, существует строгая иерархия, и Черная Борода, король пиратов, должен был назначить себе преемника. Этот преемник, разумеется, также нуждался в покровительстве Идена, и Черная Борода отдал письмо ему. Так вот, этим преемником была не кто иная, как Сторм О’Малли!
Спотсвуд выдержал паузу, чтобы до Саймона яснее дошел смысл произнесенных им слов.
— Разумеется, — продолжал он, — наши шансы были почти равны нулю. О’Малли не только очень отважна, но и очень хитра. Поймать ее не представлялось никакой возможности — до сих пор…
— Стало быть, письмо у вас? — нахмурился Саймон.
Спотсвуд покачал головой:
— Ни в карманах у Сторм, ни в ее сундуке письма не было. В настоящее время мои люди обыскивают ее корабль, но шансы, что они найдут письмо, невелики. Так что, пока мы не найдем письма, Сторм нужна нам живой. Я опасаюсь заключать с ней какую-либо сделку — она может понять, что к чему, и тогда нам уже никогда не увидеть этого письма. Вот здесь-то и должны выступить на сцену вы.
