Подняв голову, он увидел на стене портрет, на котором была изображена женщина, очень похожая на Пруденс. Только волосы у нее были не рыжими, а каштановыми. На другой стене, напротив камина, мирно покоился винчестер, словно ожидая скорого возвращения Коуди Дэниелса.
Дверь вновь открылась: вернулась Пруденс, в ее руках были мазь и бинты. Судя по забрызганному водой платью, она по дороге ополоснула лицо.
Пруденс опустилась на диван рядом с Броком и наклонилась к нему с мазью.
Прикосновение к его коже вызвало в ней целый вихрь ощущений. Сердце забилось громко, и ей на миг подумалось, что этот стук слышен и Броку. Смазав раны мазью, Пруденс наложила повязку.
– Теперь все будет в порядке, – произнесла она, закончив работу.
Только она начала подниматься с дивана, как Брок взял ее за руку:
– Рыжая, не уходи так быстро. Я должен тебя поблагодарить.
Блеск в его глазах ясно говорил, что он имеет в виду под благодарностью. Это одновременно и испугало, и обрадовало ее. И когда он привлек ее к себе, она не нашла сил сопротивляться.
– Мне очень жаль, что нам не удалось спасти дом для работников, – тихо произнес Брок.
Это было не совсем то, что она ожидала услышать.
– Я знаю, вы сделали все, что могли.
Брок отвел в сторону рыжие локоны, спадающие ей на грудь.
– У тебя красивые волосы, Рыжая. Они похожи на языки пламени. Это я подумал еще тогда, когда увидел тебя в первый раз.
Его тихий, певучий голос действовал на нее завораживающе, волнующе, колдовски, и Пруденс поспешила воспротивиться его магии.
– Они очень непокорные, – возразила она. – Я всегда завидовала Луанн, у которой прямые, шелковистые волосы.
– Я бы ни за что не променял твои волосы на любые другие, – прошептал он и мягко втянул их запах. – Они пахнут удивительно. – Он чуть приблизил голову и тронул ее шею влажным языком. – И ты так замечательна на вкус...
– Брок...
Это было последнее, что она успела произнести. Его рот накрыл ее губы. Заключив в объятия, Брок увлек ее за собой на диван. Пруденс с ужасом подумала, что этого не должно быть, не должно быть ни в коем случае, но у нее не было ни сил, ни воли сопротивляться.
И, сдавшись собственному желанию, она ответила на его поцелуй со страстностью, которой сама от себя никак не ожидала. Пруденс с силой обхватила обеими руками его мускулистое тело, а когда его язык коснулся ее губ, они раскрылись, позволяя ему проникнуть в ее рот.
Казалось, в ней заговорил каждый нерв. Его руки накрыли ее грудь, не встретив никакого сопротивления, напротив, она вся подалась им навстречу. В эту секунду она жаждала, чтобы эти руки сжали ее как можно сильнее.
Ее желание осуществилось через несколько мгновений, когда разошлись полы ее халата, и она ощутила прикосновение его тела к своей коже.
Очень скоро касания его рук заставили отвердеть ее соски. Она застонала от желания, охватившего все ее естество.
– Я хочу тебя, Рыжая, я хочу тебя всю.
Испытываемое ею наслаждение усиливалось с каждым прикосновением его рта к соскам. Таких ощущений она не испытывала никогда. С ужасом Пруденс поняла, что сил сопротивляться у нее не осталось.
Он уже лежал на ней, обхватив ладонями ее бедра. Повинуясь инстинкту, она раздвинула ноги и замерла, ожидая сама не зная чего.
– Брок, – только и смогла выдохнуть она, когда он сдернул с нее халат.
Казалось, его губы касались ее везде. Он целовал ее губы, шею, грудь, живот. Она совершенно потеряла голову от желания, все чувства были поглощены острым наслаждением, которое зародилось внизу живота.
Боже! Что она делает?
– Брок! – воскликнула она и отрицательно замотала головой. Но он принял это восклицание за страсть и придвинулся ближе.
Собрав всю волю, которую еще могла собрать, Пруденс выкрикнула:
– Остановись! Пожалуйста, остановись!
Брок не сразу понял, что ее настроение изменилось. Однако, как только до него дошел смысл ее слов, его руки замерли. Он посмотрел в ее глаза и увидел страх.
– Не бойся, – прошептал он, нежно целуя. – Я хочу быть с тобой.
Увидев, что она сейчас не испытывает ничего, кроме страха, Брок поднялся, издав вздох сожаления, и помог встать на ноги Пруденс.
– Я не приношу своих извинений, Рыжая, потому что знаю, что ты этого тоже хотела. Но ты слишком упряма и слишком боязлива, чтобы это признать.
Она покачала головой:
– Нет. Это было ошибкой.
– Может, и так. Но твое тело говорит о другом. Она переменилась в лице.
– Как все это отвратительно! – выкрикнула она. – Если ты похотлив, как петух в курятнике, это еще не значит, что я такая же. Я просто позволила овладеть собой волшебству этого вечера и потеряла голову. – По его кривой усмешке она увидела, что Брок не поверил ни одному ее слову, и это было легко объяснимо – она и сама в это не верила.
– Да, вечер был хорош, но голову ты не теряла. Я бы даже сказал так: все, что ты могла потерять, было много ниже твоей головы.
От негодования она лишилась дара речи. Затем резко повернулась и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
Еще не пришедший в себя Брок, с досадой осознавший, что ему придется утихомиривать свои распаленные чувства, подобно евнуху в гареме, с изумлением смотрел на дверь.
Черт бы побрал эту женщину, которая отвергает и его, и свою собственную природу!
И тут он решил, что попыток своих не оставит. Этот вечер позволил ему понять, как сильно он жаждет эту упрямую рыжеволосую ведьму.
Пруденс тяжело оперлась о дверь своей спальни и энергично потерла рукой пылающие щеки. Затем глубоко вздохнула, стремясь обуздать свои чувства.
Вдруг, сообразив, что ее отделяет от Брока одна лишь ненадежная дверь, она схватила стул и приставила его к этой двери, прямо под медную ручку. Трудно сказать, против кого была построена эта баррикада – против Брока или против нее самой. Убедившись, что стул держит достаточно надежно, она направилась к камину.
Пламя давно погасло, алело лишь несколько угольков. Пруденс подкинула пару поленьев и стала молча смотреть, как дерево занимается огнем.
Что с ней случилось? Как она могла так забыться? И с кем? С человеком, который, как она считала, лишь случайный гость в ее доме.
Несколько лет тому назад на могиле Клэр она дала клятву, что подобного с ней не случится никогда. Но должно быть, и в ней тоже заложено свойство поддаваться порывам.
Нет, она не должна больше играть в такие опасные игры. Это чревато беременностью, а может, и смертью, как случилось с Клэр За несколько мгновений удовольствия она могла заплатить слишком дорогую цену.
Ей вспомнилась сестра, и на глаза навернулись слезы – в памяти вновь ожил день, когда она почувствовала себя невероятно беспомощной Ребенок никак не мог появиться на свет. В утробе матери он располагался неправильно, но Пруденс, конечно, тогда этого не знала. И доктор, похоже, плохо знал свое дело и не сумел помочь сестре...
