Он умолк ненадолго. Под деревьями было слишком темно, выражения его лица, голубоватого пятна, обрамленного бледными от пудры волосами, было не разобрать, но ей почему-то казалось, что он смотрит на нее очень сурово и жестко.
— Мадам, я все понимаю, — произнес он наконец очень тихо. — Мы оба с самого начала знали, что так и будет, но я искренне не хотел, поверьте, чтобы все закончилось столь быстро. — Он бережно поднес ее руку к губам. — Это — прощальный поцелуй. Завтра мы уже не сможем встретиться снова.
С этими словами он опустил ее руку на свою и повел в том направлении, куда ушли все остальные. Теперь молчали оба, занятые своими мыслями. Антония была признательна ему за понятливость, но все же слегка раздосадована и уязвлена готовностью, с которой он принял свою отставку, но еще больше — его последними словами. Близкое их знакомство, возможно, и закончилось, но в достаточно светском кругу разве они никогда уже не смогут встретиться?
Свидетели ссоры между Реймондом Байбери и Джерреном Сент-Арваном в один голос подтвердили, что капитан намеренно спровоцировал ее. Они также единодушно решили, что истинная причина ссоры заключалась вовсе не в тривиальном разногласии, из-за которого все началось, а в распространившейся недавно сплетне, связывавшей имена капитана Байбери и миссис Сент-Арван, прочее же можно было счесть не более чем благовидным предлогом, уловкой с единственной целью — защитить репутацию дамы. Никто особенно не удивился, но все утверждали, что Байбери проявил почти самоубийственное безрассудство, рискнув вызвать на поединок человека, о котором ходила слава одного из самых искусных и опасных фехтовальщиков.
Ссора произошла на другой день после посещения театра, а поединок должен был состояться в Мерлибо-ун-Фиддс в семь утра через два дня. Новость быстро распространилась по всем светским клубам и игорным домам среди мужчин, которые, считая подобные вещи неподходящими для дамских ушей, оставили прекрасную половину благовоспитанного общества в полном неведении. У Роджера Келшелла, однако, были на сей счет свои соображения и он, желая, чтобы Антония знала о дуэли, послал на Брук-стрит лакея с запиской. Послание было доставлено Антонии горничной, когда она как раз одевалась к карточному вечеру у леди Брентфорд. Оно было кратким и содержало буквально следующее: «Дорогая племянница, Похоже, вы близки к тому, чтобы получить удовлетворение, коего так искренне желали. Как мне стало известно, осуществление давно заслуженного наказания будет иметь место завтра, в семь утра. Примите мои искренние поздравления.
Остаюсь Всегда Ваш и проч.
Р.К.»
Антония уставилась на записку, не ощущая пристального, изучающего взгляда Ханны. Смысл слов Роджера был ясен, непонятно лишь, как именно все произошло. Судя по реакции Джеррена, он не собирался вызывать Байбери, поскольку это могло лишь раздуть пока еще тлеющий огонь злословия, чего он, по его же собственным словам, старательно избегал. Впрочем, несмотря на некоторое недоумение, Антония чувствовала признательность. Сделаться объектом насмешек — это послужит ему хорошим уроком за столь отвратительное обращение с ней. Конечно, никакая месть не устранит страшной несправедливости его обвинений и не залечит нанесенной им раны, но хотя бы покажет, что она не даст тиранить себя или диктовать, с кем дружить, а с кем нет.
Чувство удовлетворения согревало ее весь вечер, и приятели, бывшие с нею у леди Брентфорд отметили, что миссис Сент-Арван, последние два дня находившаяся в крайне неблагоприятном расположении духа, совершенно преобразилась. Даже жестокая неудача, сопутствовавшая ей за карточным столом, не смогла испортить ей настроения; она лишь, смеясь, пожала плечами и сказала, что в ближайшие дни непременно отыграется.
Однако, вернувшись домой, она не могла уснуть. Сон не шел к ней, и это было необъяснимо. Роджер заверил, что поединок между Джерреном и капитаном Байбери будет неопасен, что единственной жертвой станет тщеславие Джеррена; но вдруг он ошибался? Ведь и самые опытные фехтовальщики могут допустить ошибку. Она металась в постели, вертелась с боку на бок в безнадежной попытке вернуть то приподнятое настроение, которое — еще так недавно владело ею, и теперь, понимая, что инициатива выскользнула из ее рук, сожалела о том, что вообще поддалась искушению заняться этим. В конце концов она все же забылась тяжелой дремой, но спала беспокойно, с какими-то кошмарами и проснулась в слезах.
К половине седьмого бездеятельное ожидание до того наскучило, что она принялась без устали мерить шагами спальню и туалетную. Ханну вызывать не стала, опасаясь возбудить еще больше ее и без того излишнее любопытство, а от нечего делать занялась сама долгим и сложным процессом одевания. Потом пыталась читать книгу, но безрезультатно: никак не могла сосредоточиться на страничке с буквами; отшвырнула томик и снова пустилась в бесконечный путь по комнатам. Сколько времени будет продолжаться дуэль? Когда она сможет узнать хоть что-то? Какими окажутся новости?
Было уже около половины восьмого, когда до нее донесся голос Джеррена. Ее покои находились в задней половине дома, поэтому она не слышала, как он подъехал, а когда распахнула дверь на лестницу, он уже пересекал площадку. Остановился и несколько секунд безмолвно, уничтожающе смотрел на нее, затем шагнул вперед, схватил за руку и втолкнул перед собою в комнату. Потом отпустил и, захлопнув дверь, прислонился к ней спиной.
Он был сумрачен, утомлен и пугающе бледен; на фоне мертвенно-бледного лица гневным огнем пылали холодные голубые глаза.
— Уже поднялись, любимая? — Его голос буквально сочился ядовитым сарказмом. — Не предусмотрительнее ли было бы изобразить полную неосведомленность о происходящем? Не очень-то красиво с таким явным нетерпением поджидать новостей о собственном вдовстве.
— О моем вдовстве? — Антония, растиравшая руку, за которую он ее схватил, в первый момент смотрела непонимающе, но потом вспылила: — Вы не имеете права так говорить! Вовсе не было речи…
— Не имею права? — с холодной яростью прервал он. — Да вы меня за дурака считаете! Намеренно и весьма нарочито поощряли ухаживания Байбери в надежде, что я вызову его на дуэль, а когда поняли, что вероятнее всего сами отправитесь к своему деду, заставили поклонника учинить ссору со мною. Только ваши козни опять не удались. Могу лишь посочувствовать вашему разочарованию.
— Да, я поощряла его, — к этому моменту Антония пришла в такую же ярость, — и хотела преподать вам урок. Доказать, что вы, с вашим незаслуженно присвоенным правом топтать ногами всех, кто выказывает хоть малейшее ослушание, вовсе не безнаказанны. Я хотела видеть вас униженным, осмеянным и …
