Влажный воздух в конюшне был гораздо теплее, чем во дворе. Да, это вполне удобоваримый предлог.
— Немного. Я несколько минут погуляла с Беатрис. О, смотри, это мистер Бенедикт!
Отец повернулся, чтобы приветствовать Бенедикта, и Эви облегченно вздохнула. Нельзя, чтобы отец заподозрил, какое направление приняли ее мысли!
«Я могу не узнать вас в лицо, но хотелось бы думать, что узнаю по одной фразе, произнесенной в духе нашей переписки. Мы так давно знакомы, что, кажется, я распознаю вас среди сотен людей».
Из писем Эви Хастингсу
Резкий удар в живот.
Именно такое ощущение испытал Бенедикт, когда увидел беззащитный взгляд Эви. Она смотрела на него, словно… на нечто желанное, но недостижимое. На долю секунды, прежде чем он отвел глаза, его кровь почти закипела.
Дьявол!
Но вокруг столько свидетелей!
Бенедикт искренне надеялся, что ничем не выдаст себя. Потому что стоило их глазам встретиться, и он тут же представил множество самых непристойных сцен, в которых на участниках не было ни клочка одежды. Боже! Если бы кто-нибудь знал, какое безумное желание его одолевает, его тут же вышвырнули бы из дома. И это еще было бы не худшим развитием событий!
Кое-как собравшись, он приветствовал маркиза:
— Добрый день, милорд. С нетерпением ждете начала охоты?
Лорд Гренвилл тепло улыбнулся:
— Да, сегодня я не хотел бы заняться ничем иным. А вы, сэр?
— Пожалуй, и я тоже. — Наконец Бенедикт обратился к Эви: — А вы, Эви?
Их жгла общая тайна, жаркая и восхитительная. Эви медленно улыбнулась ему, словно представляя, что захочет с ним сделать. Кажется, они думают об одном и том же. Она облизала губы.
— О, Бенедикт, я на седьмом небе. А вы?
Бенедикт кивнул, боясь вымолвить слово.
— Превосходно. Надеюсь, вы не отстанете.
Ее слова были абсолютно нейтральными, но отблеска вожделения в глазах было достаточно, чтобы заставить его пожалеть о вчерашнем решении положить конец их отношениям, прежде чем дело зайдет слишком далеко.
— Только ради вас постараюсь держаться рядом, — учтиво улыбнулся он.
Она кивнула, и маркиз завел разговор об идущих приготовлениях. Пришлось усилием воли отвести глаза от Эви и изображать интерес к тому, что говорил ее отец.
Уже через час господа и слуги собрались во дворе. Бенедикт старательно отводил глаза от сидевшей на Эпоне Эви, хотя она выглядела на редкость привлекательной. Когда наконец все были в седлах или «затолканы в экипажи», в зависимости от желания, Гренвилл кивнул, и они тронулись в путь, направляясь к озеру, где решили провести день леди Гренвилл и девочки. Из элегантного экипажа доносились смех, визг и хихиканье.
Ричард вместе с отцом возглавлял процессию. Бенедикт поравнялся с Эви. Если бы не легкая понимающая улыбка, коснувшаяся ее губ, никто бы никогда не догадался о страсти, кипевшей между ними вчера ночью.
Он улыбнулся в ответ, жадно всматриваясь в ее лицо: глаза, в которых словно отражалось небо, пылающие щеки и губы… Он точно знал, как они нежны и мягки.
— Ты прекрасна.
Она так и светилась от счастья, и он неловко заерзал в седле.
— Достаточно прекрасна, чтобы удержать тебя здесь еще на один день?
Он удивился. Вчера она не спорила с его планами уехать сегодня. Отчего вдруг такая перемена? Но какое это имеет значение? Чем больше он находился в ее обществе, тем больше хотел этого. Лучше все закончить сейчас, на высокой ноте. Он мечтал все последующие годы оглядываться на этот день и улыбаться. Единственный счастливый день, прежде чем его жизнь полетит к черту.
— Слишком прекрасна, чтобы находиться рядом. Я обнаружил, что теряю силу воли во всем, что касается тебя. Я не хотел бы, чтобы случилось что-то, о чем ты пожалеешь. Я не смогу жить с собой в мире, если раню тебя еще сильнее.
Эви прикусила губу и крепче сжала поводья. Очевидно, хотела что-то сказать. Бенедикт молчал. Наконец она тихо призналась:
— Вчера ночью я не хотела уходить.
Он впитывал ее слова, наслаждаясь смыслом. Она станет его погибелью, он это точно чувствовал.
— А я не хотел, чтобы ты уходила, — пробормотал он со вздохом.
— Но все же не остановил меня.
— Я считал, что поступаю правильно. Пытался вести себя как джентльмен.
Она кивнула и принялась гладить Эпону. Но вдруг резко вскинула голову:
— Что, если я не захочу, чтобы ты был джентльменом? Я имею в виду, сегодня ночью.
— Эви, пойми, я не хочу тебя ранить. Если я уеду, то в ближайшее время не вернусь.
Он не мог это сделать. Ему нужно идти дальше, оставить ее, пока она еще не запуталась в паутине, высасывавшей его жизнь.
— Значит, есть больше причин наслаждаться тем временем, что нам осталось, — возразила она и тихо добавила: — Я чувствую, что сегодня тоже будет много звезд…
Черт побери, ему нельзя здесь быть. Нельзя быть даже в десяти часах езды отсюда! Почему они не встретились, когда он был свободен, чтобы ухаживать за ней?
— Я уже решил уехать после окончания охоты, — заявил он. — Мои вещи собраны, и. Ричард обо всем знает.
— И что?
— Он удивится, если я вдруг решу остаться. Ричарду известно, что мне не терпится покончить с фарсом.
Она подняла бровь, склонила голову набок, так что солнце освещало ее нежную шею.
— Это мы еще посмотрим, — слегка улыбнулась она и, прищелкнув языком, поскакала вперед.
А тем временем на противоположной стороне поля, в рощице прятался Нед Барни, наблюдая, как парочка пытается догнать остальных.
Откинув жесткую прядь волос со лба, он широко улыбнулся. В присутствии этого лакомого кусочка, болтавшегося перед носом врага, Барни вполне мог к нему подойти и прицелиться, а тот ничего бы не заметил. Когда сегодня утром в роще появился слуга и принялся размечать маршрут, Барни понял, что его время настало. Он дождался ухода слуги, прежде чем устроиться на маленькой поляне, неподалеку от того дерева, которое тот отметил. Хорошее место, и он уже определил, как лучше всего уйти после того, как дело будет сделано.
Весело хмыкнув, Нед встал и тут же поморщился, когда боль пронзила левую ногу, но решительно углубился в чащу, где оставил коня, привязанного к дереву. Черт, да это легче, чем стрелять кур в курятнике.
Бенедикт крепче сжал поводья, наблюдая, как удаляется Эви, гордо и прямо сидя на Эпоне. Он хотел поскакать за маленькой плутовкой, но, конечно, не мог. Это только привлечет к ним внимание.
Вместо этого он придержал Брута, размышляя о потере собственного рассудка. В воздухе витал тончайший аромат лимона, и он с наслаждением вдохнул его запах. Возможно, дело не в его рассудке. Здравый смысл — вот чего он напрочь лишился.
