— Ты выйдешь за меня замуж, Норин?
— Да, Вилли, да.
— Когда?
Она задумчиво отстранилась, хотя и продолжала держать его за руку, взглянула на воду и прошептала:
— Отец…
Из-за кустов, около которых они сидели, лениво выползла одинокая фигура: парочка на берегу, конечно, слышала шорох, но не обратила на него внимания, решив, что это кролик. Собака, однако, была на стороже и рванулась на звук, но Вилли скомандовал ей оставаться на месте.
Рэнди Симмонс скорее напоминал пронырливого хорька, чем кролика. Он ухмыльнулся, потряс седой головой и пробормотал себе под нос:
— Как же, отец… Когда Симон услышит новости — про свою больную спину забудет. Это точно. Пусть только попробует еще раз сказать: «Лень раньше тебя родилась, Рэнди Симмонс». Язычок-то тебе укоротим.
Плевал он на нее: отец все равно рано или поздно все узнает.
Отец. Она не зря беспокоится, маленькая потаскушка.
Ха! А как здорово будет рассказать об этом в пабе: про слепого ублюдка этой Ведьмы и дочку Бентвуда. Пора тут все встряхнуть, уж больно скучно стало в последнее время. Ага, больно скучно.
— Дочка, взгляни только на свое пальто. Все в траве, можно подумать, ты стояла на коленях.
— Мам! Мам! — Норин оттолкнула руки матери. — Перестань суетиться и послушай меня. Мне надо кое-что тебе сказать… послушай… Вилли предложил мне выйти за него замуж.
— Вилли? — Люси прищурилась, как будто никогда раньше не слышала этого имени. И действительно, от дочери она его не слышала.
— Вилли Сопвит.
— Вилли Сопвит?
— Мам, не притворяйся, что ты не знала.
— Ну, я не знала, что дело зашло так далеко. — Люси говорила хриплым шепотом. Она оглянулась, как будто боялась, что их подслушают. Затем, чтобы подстраховаться, схватила дочь за плечо и приказала: — Ступай наверх.
В спальне она уставилась на Норин так, как будто видела дочь впервые. В комнате было полутемно — она сохранилась еще от первоначального двухэтажного коттеджа, и окна в ней были узкие и длинные, с трудом пропускающие свет даже в солнечный день. Стены комнаты толщиной в два фута, как будто были предназначены для крепости, а не для жилого дома. Норин могла перебраться в любую из свободных спален, но она предпочитала остаться здесь, тем более что жила в этой комнате с раннего детства.
— Ты сошла с ума, детка. Ты сама знаешь, что рехнулась.
— Ладно, я рехнулась, но мы все равно поженимся.
— Когда, ради всего святого?
— Я… пока точно не знаю, но поженимся обязательно. Вилли хотел сегодня познакомить меня со своей матерью, а когда я отказалась, он хотел придти сюда…
— Придти сюда! — Люси обхватила голову руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону. — Отец же набросится на него. Ты же знаешь, он на него набросится.
— Ну, он может встретить достойный отпор. Вилли вовсе не слабак.
— Он же почти слеп, детка, по крайней мере, так говорят… Это верно?
— Да, — твердо и четко заявила она.
И в эту минуту Люси поняла, что спорит не с юной девушкой, а со взрослой женщиной. Дочь всегда выглядела старше своих лет и была гораздо умнее своих сверстников. Но это открытие не остановило Люси. Мать принялась умолять дочь с новой энергией, пытаться втолковать ей, что следует опомниться, пока не поздно.
— Послушай, — продолжила она, — подожди немного. Скажи, что тебе надо подумать…
— Я уже обо всем подумала, причем давным-давно, и дала ему слово. Я все равно хочу за него замуж. Если нет…
— Ох, нет! Нет! — Люси вытянула руку, словно пытаясь отгородиться от чего-то ужасного, и тревожно воскликнула: — Только не это, детка. Не говори мне, что ты должна выйти за него замуж. Как ты могла!
— Мама! — возмутилась Норин. — Ты совсем не то подумала.
Люси закрыла глаза, ссутулилась и, глядя на дочь, пробормотала:
— Прости меня, девочка, прости, но я вынесу все, кроме этого. Мне этого позора, особенно для тебя, не перенести. — Она вроде как с облегчением улыбнулась. — Все утрясется, во всяком случае, я верю, что Господь нам поможет. Но сделай мне одолжение, детка, не заговаривай пока об этом. И не вздумай убегать! Если для тебя и для него это, возможно, и вариант, то твой отец пойдет в поместье, и дело кончится убийством. Уверяю тебя, ты и представления не имеешь об его чувствах к… этой женщине. — Люси опустила голову, ее губы дрожали.
Теперь забеспокоилась Норин. Положив руку на плечо матери, она задумчиво произнесла:
— Я… я не знаю… я думаю — он сумасшедший. Похож на сумасшедшего, и прежде всего потому, что не сумел оценить тебя. Ведь, насколько я могла заметить… у нее плохая фигура, ничего за пазухой, плоская как Вилли.
Они минуту помолчали. Люси все еще не поднимала головы, Норин смотрела в сторону. Потом она спросила:
— Как ты думаешь, мам, у папы и в самом деле с головой не в порядке? Ну кто в трезвом уме станет так переживать из-за того, что случилось много лет назад?
Люси направилась к двери и уже взялась за ручку.
— Он вполне нормален в одном смысле и совершенно не в себе в другом. Дело в том, что некоторые женщины умеют выворачивать мозги мужчин наизнанку.
— Мне она не нравится.
Люси печально взглянула на дочь.
— Ну, если ты собираешься стать ее невесткой — это очень грустно для будущего. Ведь недаром в старину говорили, что жена лишь вторая женщина в жизни мужчины. — С этими словами она вышла из комнаты.
Последние два месяца Тилли избегала Стива. А уж если она ездила на шахту, то умудрялась разговаривать с ним только в присутствии посторонних.
Тилли понимала, что боится остаться с ним наедине, понимала, что может не выдержать и начать упрекать его за связь с другой женщиной, и таким образом покажет ему, как она сама к нему относится. А это ни к чему. Тем более, что их отношения целиком зависели от нее. За последние шестнадцать лет она могла выйти за него замуж в любой момент. Но теперь было слишком поздно.
В конторе только что закончилось совещание по поводу строительства новой мастерской и ремонта конюшни, на котором присутствовали Джон, Стив, его помощник Алек Меннинг и она сама. Некоторые высказывания помощника обеспокоили Тилли. Он был из молодых да ранних и не боялся говорить то, что думает. Так вот, он заявил, что не нужно тратить деньги на строительство зданий, когда подъездные пути в шахте в плачевном состоянии. Он считал, что выгоднее открыть новые забои.
Тилли удивилась, что Стив не стал ему возражать. Его молчание означало, что он с ним согласен. Тогда почему же он не высказался, подумала она. И с волнением поняла вдруг, что мысли его заняты совсем другим. А вот Джон был против новых забоев, считал, что сначала надо до конца выработать старые.
