При звуке шагов Кима в холле они отпрянули друг от друга. Ким подал им чай и поклонился Майре:
– Мадам… у нас с Лотос к вам большая просьба… В Тонлонгском храме на холме сегодня праздничное богослужение в честь дня рождения Будды. Если вы разрешите нам уйти на закате и посетить храм, мы будем вам очень признательны.
– Разумеется, Ким. Откровенно говоря, вы можете уйти и раньше, до заката. Вы мне не понадобитесь до завтрашнего утра.
– Мы так вам благодарны, мадам.
Он снова поклонился и ушел в дом.
Майра разливала чай, чувствуя жадный взгляд Флинна, не спускавшего глаз с ее груди, пока она наклонялась над столом. На ней был восточный костюм – нечто вроде кафтана ослепительно ярких цветов, коричневого, золотистого и малинового с мягко струящейся волнистыми складками ниспадающей юбкой и глубоким V-образным декольте. Она села и тщательно расправила одежду на груди.
– Отчего вы покраснели? – спросил он.
Она почувствовала, что лицо ее запылало еще сильнее.
– Я не краснею, – огрызнулась она, – и перестаньте пожирать меня своими голодными глазами.
– Ничего постыдного в моем взгляде нет. Он выражает только любовь, хотя та, кого любят, должна понимать, что любовь и желание нераздельны.
– Может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
– Ваши слуги уйдут на ночь, и вы останетесь одна.
– Не может быть, чтобы вы говорили серьезно. Это совершенно исключено.
– Если вас это успокоит, я могу вломиться в вашу спальню под покровом ночи, как и в прошлый раз.
– Думаю, вам сейчас лучше уйти, Шон. У меня страшно болит голова.
– Как скажете.
Он поднялся и надел шлем. Спускаясь по ступенькам, он обернулся и сказал:
– Если передумаете, оставьте дверь открытой, когда пойдете спать.
Нервы Майры были напряжены до предела, а тело так щипало, будто ее отстегали крапивой. Холодная ванна ей не помогла. Прикосновение к коже пушистого халата только подстегивало ее возбуждение, вызывая дрожь, пронизывавшую ее грудь и ягодицы и отдававшуюся внизу живота.
Ей приходилось читать о женщинах-нимфоманках, помешанных на сексе. Неужели и она такая же, как они? Нет, возражала она себе, она нормальная, здоровая, страстная женщина, в последнее время заброшенная слишком занятым мужем. Ее общее состояние, ощущение потерянности и подавленности были вполне объяснимы.
Майра поужинала остатками пирога с говядиной и почками, потом устроилась на веранде и принялась смотреть, как ночная темнота наползает на поселок. Это была сухая и чистая темнота, вызывавшая у многих жителей колонии желание неспешно прогуляться. Кое-кто из них останавливался у крыльца поболтать и посплетничать с Майрой. Неподалеку оказались американский посланник с женой.
– Чувствуете себя одиноко, когда полковник в Тяньцзине, да? – спросил посланник.
– Немножко. Но несколько дней смогу потерпеть. Как вы думаете, долго Брэд там пробудет? – спросила она.
Посланник, казалось, удивился ее вопросу:
– Но я знаю об этом не больше вас.
– Прошу прощения?
– Дело в том, что он уехал туда не по официальному поручению. Он попросил отпуск на несколько дней, чтобы уладить кое-какие личные дела.
Внезапно ее собеседник закашлялся, затем сказал:
– Приятно было побеседовать с вами, миссис Тэйлор. Право же, нам пора. И привет, как говорят наши британские друзья.
Он и его жена торопливо удалились.
– Мой дорогой, как ты мог? – зашипела на посланника жена, когда они оказались достаточно далеко от дома, чтобы Майра не могла их услышать. – По личным делам! Ляпнул – нечего сказать! Наверняка «личные дела» имеют отношение к этой маленькой китайской шлюшке. Голову даю на отсечение!
– Придержи язык! Если какой-нибудь китайский шпион услышит, что ты называешь царственную особу шлюшкой, нам с тобой придется отбыть на следующем корабле. – В его голосе прозвучала нотка подлинного беспокойства: – Я ведь предупреждал полковника Тэйлора, что его связь с принцессой, племянницей вдовствующей императрицы, не вызовет восторга у многих придворных. Конечно, у него множество могущественных друзей, включая и саму императрицу. Но нрав императрицы известен всем: она непредсказуема и переменчива. Если ей донесут, что дружба между ее племянницей и полковником Тэйлором переросла в нечто большее, что их отношения не носят платонического характера, наш славный полковник может навлечь на себя большие-пребольшие неприятности. Я хочу сказать, что связь принцессы с обычным незнатным человеком, тем более человеком с Запада, может быть сочтена нетерпимой и даже преступной.
Майра была совершенно выбита из колеи этим разговором. Должно быть, посланник ошибся. Какие личные дела могли быть у Брэда в Тяньцзине? Могло ли быть так, что он решил еще более упрочить свое положение и способствовать своей карьере, завязав отношения с влиятельными китайскими чиновниками? Нет, такого быть не могло! Зачем ему было налаживать связи с провинциальными мандаринами в Тяньцзине, когда у него и так были прочные связи с влиятельными при дворе людьми здесь, в Пекине, в Запретном городе, включая… включая… И вдруг все элементы загадки встали на место, как буквы в разгаданной анаграмме! Дружба Брэда с племянницей императрицы! И действительно, как-то Брэд упомянул, что у Сунь Ин был дворец в Тяньцзине. Она с пугающей ясностью вспомнила о его флирте с Шарлоттой Коллинз в Вашингтоне, когда он стремился снискать расположение влиятельных чиновников из министерства иностранных дел. Вне всякого сомнения, его отношения с Сунь Ин были повторением его связи с Шарлоттой.
– Ах ты, аморальный, лицемерный, бесчувственный негодяй! – сказала она вслух.
Ее гнев быстро прошел. Брэд был Брэдом. Он никогда не изменится, не больше, чем леопард, который захотел бы избавиться от пятен. Она должна стоять на твердой почве, быть реалисткой. С этими мыслями она поднялась со ступенек крыльца и вернулась в дом. Поднимаясь по лестнице, Майра приостановилась, с минуту постояла, все еще погруженная в раздумье. Потом медленно вернулась вниз. Улыбаясь и прекрасно отдавая себе отчет в том, что делает, она сняла болт с входной двери.
Она зажгла свечу на столике возле кровати, легла в постель обнаженной и лежала в полной тишине, уставившись на блики, отбрасываемые горящей свечой на потолок. Она хотела надеяться, что Флинн не придет, но в душе изнывала от желания и страсти к нему. Теперь вопрос ее неверности отпал сам собой. Ее сердцебиение участилось, когда она услышала скрип шагов на лестнице, потом ночной гость пересек коридор, остановился у двери, оставшейся слегка приоткрытой. Он толкнул дверь и вошел. С постели она видела темную фигуру: тусклый свет свечи оставлял большую часть комнаты в полумраке.
