Ричард зажмурился. На охоте он не раз падал с лошади, но ни разу падение настолько не лишало его способности соображать. Он только и мог терзаться упреком, потому что не сумел ускакать вместе с Кейт и предоставил защищать ее мальчику-калеке.
Внезапно он понял, что Сайлас уже не первый раз повторяет один и тот же вопрос:
— Какие будут ваши приказания, сэр? Люди ждут, хотя и ничего не знают о… пленниках.
— Солдаты увели их с собой?
— Да. По крайней мере, мистрис Кейт шла с ними. По-моему, она повредила ногу. Мальчик лежал на седле лошади сэра Генри, рядом с самим покойником.
— Я… я должен подумать, Сайлас. Пока оставь меня одного, подожди около моей лошади.
Снова ночная тишина сомкнулась вокруг него. Он прислонился головой к стволу дуба, молясь о том, чтобы мозг прояснился. Кора дерева под ладонями была твердой и жесткой. Кончики пальцев ощутили циркуляцию жизненных соков, и Ричард крепче обхватил ствол, несколько успокоенный соседством могучего дерева.
Его щеки коснулся дубовый лист. Он вскинул голову. Словно Кейт дотронулась до него ладонью. И вдруг он отчетливо услышал ее голос, будто бы она была рядом:
«Ты сумеешь, Ричард! Нет такого страха, который ты не сможешь победить. Нет обстоятельств, которых ты не преодолеешь!»
Он проговорил вслух:
— Если только ты рядом со мной, моя Кейт. Бог даст, я успею вовремя.
Он направился в опушке леса. Нервы его были спокойны, в голове — полная ясность. Садясь на лошадь, он уже четко представлял, что собирается делать.
Он поскакал по неровной тропинке с такой быстротой, на которую только мог решиться, до излучины залива. Запрокинув голову, как это делала Кейт, он просигналил общий сбор — издал короткий, пронзительный крик кроншнепа.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем из-за деревьев появились люди и молча окружили его. Он быстро рассказал им о том, что случилось.
Джесс рявкнул, потрясая кулаком:
— Пока я жив, с головы мистрис Кейт не упадет ни один волос! Ведь это благодаря ей мы целы и невредимы.
Его поддержал одобрительный гул голосов.
— Мой план таков, — отрывисто произнес Ричард. — Если кто-то увидит в нем слабое место, путь тут же скажет.
Когда он кончил объяснять, некоторое время все молчали. Потом заговорил Джесс:
— Только один момент, мистер Кэррил. Они, должно быть, повезли сэра Генри Глинда прямо в замок…
— Так и есть! — воскликнул Ричард. — Они пройдут там, где перед главными воротами заросли плотно примыкают к дороге. Мы войдем через нижние ворота и сократим путь, минуя парк.
— А если нижние ворота заперты?
Человек, стоявший с краю, рассмеялся.
— Как бы я столько лет охотился во владениях сквайра, если бы не знал несколько путей, какими можно проникнуть в парк?
— Тогда отправляемся. Но помните условие! Никакого кровопролития, если только его возможно избежать.
— Это не от нас зависит, — буркнул Джесс. — Я своими руками оторву голову тому, кто обидит мистрис Кейт.
Разворачивая лошадь, Ричард представил, как радовалась бы Кейт, если бы смогла принять участие в этой операции. С ее любовью к приключениям какой восторг испытала бы она от этой стремительной ночной скачки, с каким упоением ощутила свое единение с людьми, сплотившимися ради общей цели. Он чувствовал ее руки на своем поясе, слышал ее смех, такой беззаботный, словно им предстояла всего лишь увлекательная игра.
Но он тут же поник. Для Кейт это перестало быть игрой и приключением. Сейчас она пленница, ее окружает толпа грубых солдат. Сайласу показалось, что она ранена. Может быть, она думает, что ее все покинули. Что, если она решила, будто он бросил ее на произвол судьбы, а сам полетел в объятия Арабеллы Глинд?
Он прогнал эту мысль, как прогонял мысль о возможной неудаче. Он не может потерпеть неудачу. Пусть его изрешетят пулями, он должен спасти ее и этого мальчишку от гибельных последствий его глупого геройства.
А что потом? «Господи, только помоги мне сейчас, — молился он, — помоги избежать крови и не запятнать честь, и я брошу весь мир к ее ногам». Она делилась с ним своей силой и безудержным жизнелюбием, утешала его и поддерживала. А он — что он дал ей? Книжную премудрость?
Ричард презрительно засмеялся. И скакавший рядом Джесс вскинул брови и подумал, что мистер Кэррил явно недооценивает сложность предстоявшей задачи.
Они обогнули деревню, где жены, слышавшие сначала топот множества ног, а затем лошадиных копыт, мучались от беспокойства и неизвестности.
Нижние ворота парка оказались закрыты. Ричард нетерпеливо ждал, когда любитель охоты в чужих владениях спешится и вытащит секцию чугунной ограды. Он машинально отметил, как аккуратно пригнаны отпиленные места. Надо будет проверить цельность собственной ограды, если только…
На подстриженных лужайках парка лошадей можно было без опаски пустить вскачь, и они достигли главных ворот в считаные минуты. Когда они выехали на дорогу, Ричард приказал остановиться.
— Джесс, ты лучше меня знаешь, как кого зовут. Раздели людей и поставь по двадцать человек с каждой стороны дороги. А дальше — все знают, что делать.
Каждый потихоньку занял свое место в густой тени под огромными вязами. И тут хриплым голосом хозяина гостиницы с Ричардом заговорило искушение:
— Если хотите, мистер Кэррил, то я могу скомандовать солдатам остановиться — голос у меня погромче вашего и фигура повнушительнее.
Ричард смутился. Может быть, в словах Джесса есть определенный резон? А его самого не пристрелят ли на месте прежде, чем его слова долетят до ушей офицера? И все же, может быть, именно его голос скорее произведет нужный эффект — господскими интонациями имеющего право приказывать?
— Ты сомневаешься в моих возможностях? — спросил он.
— Нет, сэр, нисколько. Мистрис Кейт как-то сказала, что если вы возьметесь за дело всерьез, то будете самым отчаянным среди нас.
Эти слова вспыхнули огненными буквами на черном небе. Она так верила в него! Ему сделалось стыдно. Он-то считал фальшивым этот образ мужчины, которому она предлагала свою любовь, перед которым опустилась на колени, покорная, беззащитная. Он вдруг с пронзительной ясностью понял, почему отказался поцеловать ее золотой крестик, почему искал спасения в притворных чарах Арабеллы. Он боялся вовсе не того, что Кейт подавит его своей любовью, что ее страстная натура сметет его. Он просто ощущал себя недостойным ее любви…
И вот настал час ему показать себя. Если он перенесет это испытание и останется жив, он сможет заявить о своих правах на нее с высоко поднятой головой и сердцем, принадлежащим только ей одной, с той верой в себя, которой она столько лет старалась научить его.
