– Мы ведь совсем не подходим друг другу. Я уверен, что и вы догадываетесь об этом. Так что пользуйтесь нашим гостеприимством и погостите у нас еще недельку, но затем вам будет лучше вернуться в Донкастер.
Он встал и залпом выпил бокал бренди.
– Я поручаю вам передать мои извинения леди Мелани.
Затем он направился к выходу. Памела помедлила и бросилась следом за ним. Она догнала его за порогом дома, когда он залезал в карету, собираясь прокатиться. Их деловой разговор еще не был завершен, и Маркус был не прочь побыстрее разделаться с этим, хотя ему вовсе не хотелось, чтобы она закатила ему сцену прямо в присутствии прислуги.
– Маркус! – окликнула она его. Он обернулся, неприязнь и раздражение явно отпечатались у него на лице.
– Говори быстрее, Памела, что тебе надо. У меня совсем нет настроения впутываться в твои интриги и козни.
Памела улыбнулась, стараясь придать себе беззаботный вид.
– Мы не успели обсудить мои ежемесячные расходы.
– В каждом из них будет отказано.
Деньги, их нехватка – вот что всегда возбуждало в ней интерес к нему.
– Она настаивала на встрече. Я не могла ей отказать.
– Почему?
Памела тут же вывернулась, придумав наиболее удовлетворительное для него оправдание.
– Она заслужила того, чтобы ее приняли.
– Считай, что аудиенция состоялась.
– Ты не можешь отослать их домой.
– Могу и сделаю.
– Ты ведь не дал несчастной девочке даже шанса.
– У нее не было никакого шанса. Я не могу взять в толк, где ты умудряешься находить кандидаток, которые совсем не подходят мне.
– Что?! Вот именно! А не слишком ли завышено твое самомнение?
– Можно хотя бы начать с кого-нибудь, кто уже не ребенок, а личность.
Памела вся кипела от злости, ее рот перекосился от уродливой гримасы.
– Где я тебе возьму другую невесту? Достану из шляпы, словно фокусник на ярмарке?
– Достанешь или не достанешь, меня это нисколько не волнует.
– А как же насчет нашего… твоего наследства? – Памела обмолвилась, но сразу поправилась. – Ведь день твоего рождения неуклонно приближается.
– Ну и что из того, если ты или я закончим жизнь на улице? Мне это глубоко безразлично.
– Бастард! – яростно бросила она ему в лицо.
– Потише, дорогая. Не стоит подвергать сомнению порядочность моих родителей. Все-таки я считаю, что они сперва поженились, а уж потом произвели на свет меня.
Памела, не в силах скрыть негодование, вся тряслась от злобы.
– Я не позволю тебе просвистеть наследство подобным образом.
– Не понимаю, как ты можешь мне помешать.
– Я погублю тебя. Я затаскаю тебя по судам. Я отниму у тебя все до последнего пенни. Я… я…
Она задыхалась, не зная, что бы еще придумать. Долго сдерживаемое раздражение вырвалось наружу. Но повлиять на его решение она никак не могла.
– Почему ты не найдешь себе богатого мужа, чтобы можно было оторвать твои загребущие руки от наследства Стамфордов?
– Ты просто скотина! – едва не завопила она.
– Да. Ну и что?
– Я ненавижу тебя!
Памела развернулась и вбежала в дом, при этом так хлопнула дверью, что зазвенели стекла.
Маркус забрался в экипаж, откинулся на сиденье и расслабился, едва лошади тронулись с места.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты надоедал лорду Стамфорду разговорами о моих делах.
– Но почему? – спросил Крис. – Как только ты перестанешь негодовать и злиться, то поймешь, что он славный малый.
– Все равно это меня раздражает. Пожалуйста, обещай мне, ты больше не будешь говорить с ним ни обо мне, ни о Седине.
– Но нам необходим его совет, Кейт. Что-то нечисто в денежных счетах Селины.
– Сомневаюсь, что тебе удастся заинтересовать его нашими делами. Он считает, как и все в Лондоне, что мы пара сельских простачков.
– А мы и есть сельские простачки. Вот почему он сможет нам помочь. Мы явно находимся в чужой для нас стихии.
– Я написала ее поверенному Тамбертону насчет расхождений в счетах. Твоя мать отправила письмо еще на прошлой неделе. Я как раз жду, когда он назначит мне встречу.
– Все это прекрасно, но помощь Стамфорда также необходима.
– Мне не нужна его помощь! – упрямо воскликнула Кейт.
– Почему он так тебе не нравится?
– Просто не нравится, и все тут. И мне бы не хотелось, чтобы ты докучал ему.
– Ладно, – покорно согласился Крис, как только их карета, перестав трястись, остановилась. – Я даже не подойду к нему.
Но это была ложь во благо – ради того, чтобы только успокоить Кейт. Нравилось это Кейт или нет, но Крис решил обсудить все с Маркусом, как только ему представится такая возможность. Несмотря на все сплетни вокруг лорда Стамфорда, Маркус слыл очень проницательным, умным и порой хитрым человеком. Крис был более чем уверен, что Маркус сумеет посоветовать, что им делать дальше.
Тем временем он собирался подобрать для Селины более подходящее помещение, где бы она жила до тех пор, пока ему не удастся разобраться со всей этой путаницей в деньгах.
Он приподнял занавеску в карете и взглянул на полуразрушенное жилище Селины.
– Перед тем как войти, мне хотелось бы задать один вопрос.
– Не стану я отвечать на него до тех пор, пока ты не откроешь мне, каким образом ты так близко сошелся с Селиной и как узнал, что она моя сестра, – резко ответила Кейт.
– Я просто спросил ее, сестра ли она тебе.
– Когда?
– После того как я побывал здесь вместе с тобой, я приезжал сюда.
Кейт нахмурилась, а он рассмеялся.
– Ты удовлетворена?
– Но ради чего ты приезжал?
– Ради нее. Потому что она самая лучшая девушка, какую я когда-либо встречал, – признался он и весь зарделся. – Я не мог удержаться.
Кейт застонала.
– Твоя мать сживет меня со свету.
– Почему?
– Селина – это мой маленький и неприятный секрет. Регина пообещала мне устроить все дела Селины только после того, как я поклялась, что не буду рассказывать ни единой душе о наличии у меня сестры, никогда. Если она узнает о том, что ты познакомился с Селиной, то ее хватит удар. Она возненавидит меня.
– Я думаю, что ее хватит удар прежде, чем все это станет ей известно.
– Что ты имеешь в виду?
– Можно мне теперь задать вопрос?
Кристофер, явно взволнованный, поправил на себе галстук, затем распрямился. До сих пор все важные решения принимала за него мать. Она управляла его состоянием, нанимала и прогоняла прислугу, часто вздорила и так ловко руководила сыном и дочерью, что всегда все выходило по ее воле.
Ему было восемнадцать лет, даже почти девятнадцать, и его наследство лежало тяжким грузом на его душе. Ему не нравилось, как управляет имением Регина, как она обращается с людьми, и он тяготился атмосферой подозрительности, которую искусно подогревала в Донкастере Регина.
