Остальная обстановка была попроще, но тоже красивая. Изогнутые деревянные стулья с сиденьями, обитыми ярко-желтым атласом, большой позолоченный шезлонг, резной туалетный столик и большой шкаф для одежды. На маленьком столике возле кровати стояли несколько маленьких фарфоровых сосудов, лампа, свеча и гипсовый ящичек, украшенный золотом. Она смотрела то на одно, то на другое, разглядывая все с восхищенным любопытством ребенка, которому в музее разрешили трогать руками предметы.
А она-то думала, что Кристофер живет в обычном доме! Она вздрогнула при мысли о нем и уткнулась лицом в атласную подушку. Он причинил ей сильную боль. Почему он с ней так обошелся? Или, может быть, его брат солгал? Может быть, они узнали о его намерении жениться на ней и решили разлучить их? Надо держать ухо востро; может быть, за ужином ей удастся что-нибудь узнать.
В условленное время тоненькая, нервная девушка лет девятнадцати или двадцати, представившаяся Бонни, пришла в комнату, чтобы проводить Мэри к ужину.
Было заметно, что Бонни — деревенская девушка, которую научили вести хозяйство; она была молчалива и озабочена тем, как бы получше услужить, суетилась и волновалась. Мэри чувствовала себя с ней спокойно, и ей не было так стыдно за свои поношенные платья. Но ей было трудно решить, что надеть. Наконец она выбрала черное платье, принадлежащее когда-то миссис Эвертон и ушитое на два размера.
На него Мэри прикрепила единственное украшение, которое у нее было, — шотландскую брошь с гербом своей матери. С тоской и нежностью она погладила ее. Если бы только она могла придать ей смелости!
Бонни провела ее вниз, в гостиную, где ее ожидали двое. Один из них был лорд Сент-Джон, необычайно привлекательный в строгом бархатном костюме малинового цвета, с рубинами в булавке галстука и на пальце. С ним была худощавая, казавшаяся чем-то озабоченной блондинка в изысканном платье из шелка и шифона, голубом, как и ее глаза. Мэри подумала что это, должно быть, жена лорда Стивена Хантигдона.
Лорд быстро встал, когда вошла Мэри, что свидетельствовало о его хороших манерах. Она медленно подошла к ним по огромному обюссонскому[4] ковру, едва замечая красоту бежевого ворса под ногами, стены кремового цвета, голубые шелковые шторы, белые дверные косяки и потолок.
— А, мисс Макгрегор. Мама, позволь представить тебе мисс Мэри Макгрегор, это — леди Хелен Хантингдон, мать виконта Кортли, с которым вы уже знакомы.
В глазах Хелен мелькнуло любопытство. Мэри сразу же поняла, что этой женщине не рассказали о причине ее приезда. Она протянула вялую руку, которой Мэри слегка коснулась; затем посмотрела на ее черное платье, выпятив губу, и сказала:
— Очень рада познакомиться с вами. А где вы познакомились с моим сыном?
— В доме семьи Эвертонов, — быстро ответила Мэри.
Лорд Стивен прервал их, видимо боясь, что она еще что-нибудь скажет.
— По-моему, наш ужин уже готов и мы можем идти, мама.
Он взял леди Хелен под руку, а Мэри пошла вслед за ним. Он усадил Мэри слева от себя, а леди Хелен справа за длинным, великолепно сервированным столом в огромной комнате. Для Мэри это выглядело так, как будто они были единственными прибывшими гостями из сотни приглашенных!
Мэри не пришлось много говорить, потому что леди Хелен болтала и болтала, легко перескакивая с темы на тему, как будто она привыкла брать разговор в свои руки. Она говорила о садах, о своем малоприятном визите к жене Приходского священника, о своем неодобрении поведения современных молодых людей, о скуке, наступившей после свадьбы сына.
Сказав это, она вдруг повернулась к Мэри.
— Наверное, вы ехали на свадьбу и опоздали? Как печально. Было очень весело, смею вас заверить! Приехал весь светский Лондон, а человек сто гостили здесь всю неделю.
— Сорок, мама, — поправил ее Стивен своим глубоким, спокойным голосом и щелкнул пальцами, чтобы лакей убрал тарелки.
— Вы ведь ехали на свадьбу, мисс Макгрегор, — настаивала леди Хелен.
— Да, я ехала на свадьбу, — ответила Мэри и осторожно взглянула на лорда Сент-Джона. Она с удивлением отметила, что краска начала приливать к его щекам, и он перевел разговор на сады, спросив мачеху, что она намеревается посадить летом возле рвов, окружающих замок.
Подали вина, но Мэри отказалась. После долгого изысканного ужина они перешли в небольшую гостиную. Леди Хелен расслабленно прилегла на длинную тахту и пригласила Мэри сесть рядом с ней. Лорд Стивен, слегка помедлив, присоединился к ним.
Леди Хелен продолжала разглагольствовать о свадьбе. Было очевидно, что это первое такое большое событие для нее за многие годы. Если бы даже Стивен Хантингдон очень постарался, и то он не смог бы найти более убедительных доказательств тому, что его брат по отцу действительно женился, так как леди Хелен не забыла даже самых крошечных деталей.
Она описывала платье «милой Георгианы», ее белую вуаль, снаряжение для свадебной поездки…
— В Бат, моя дорогая, можете себе представить! Георгиана хотела поехать в Бат, хотя Кристофер настаивал на Лондоне. Но он уважил желание новобрачной. Однако, если он намерен и дальше продолжать вести себя подобным образом, баловать жену, я уверена, что он окажется у нее под каблуком. Хотя она обожает моего дорогого мальчика и, вне всякого сомнения, готова повиноваться и признать его своим господином, как оно и должно быть. Такая милая девушка. Я так счастлива за своего сына.
— Как скоро они собираются возвратиться из своего свадебного путешествия, мадам? — спросила Мэри.
— О, через несколько недель, — рассеянно сказала леди Хелен и начала вспоминать свое собственное свадебное путешествие, которое было много лет назад. Она даже помнила, как она плохо себя чувствовала, когда ее дорогой муж настоял на путешествии через Ла-Манш и далее в Париж.
— Хотя Париж мне очень понравился, такой милый и прелестный.
Мэри мельком взглянула на лорда Сент-Джона и заметила, что он внимательно наблюдает за ней из-под полуприкрытых век. Эти карие глаза могут быть острыми и проницательными, поняла она.
— А твоя свадьба, дорогой Стивен, была бы еще более элегантной и изысканной, — сказала леди Хелен, забыв вдруг о красотах Парижа. — Если бы только милая Анжела была жива! Ее все любили. Они планировали шикарное празднество, моя дорогая мисс Макгрегор! Вся округа была приглашена.
Мэри вздрогнула. Она наблюдала за лицом Стивена, и, когда его мачеха произнесла эти слова, Мэри увидела, как оно изменилось, изменилось сильно и неожиданно. Грусть, гнев, ярость пробежали по нему, карие глаза широко раскрылись, затем плотно зажмурились, а губы изогнулись, как от боли. Это переплетение эмоций поразило Мэри.
