— Костюмов нет. Ты отдала их Маме Тэсс.
— Как?! Я не… По крайней мере, я не помню, чтобы я это делала.
— Ты ей велела сделать стеганые одеяла.
— Да? Какая досада! Но, я думаю, в тот момент одеяла были нужнее.
Костюмы, грим… Летти долго и задумчиво смотрела на Рэнни. Как хорошо, что он прошел проверку, иначе она, наверное, заподозрила бы его в краже костюмов из собственного дома: ведь Шип постоянно переодевался. Рэнни отнесся к обсуждавшемуся вопросу с абсолютным безразличием. Он был поглощен игрой. Летти взглянула на полковника Уорда. Он тоже очень внимательно смотрел на хозяина Сплендоры. Жаль, она не могла сообщить полковнику, что его подозрения лишены оснований. Но он наверняка и так это скоро поймет.
Началась очередная партия в домино — тетушка Эм и Салли Энн играли против Томаса и О'Коннора. Мартин Иден стоял возле стула Салли Энн и подсказывал ей, наклоняясь через ее плечо, к большому неудовольствию полковника. Джонни, поглаживая свои морковные кудри, вышел на веранду и встал там, прислонившись к косяку, и смотрел на падающие струи дождя. Летти несколько минут понаблюдала за игрой, но ее беспокоило состояние Джонни: после рассказа О'Коннора о гибели переселенцев он был сам не свой. Наконец она встала и подошла к нему.
Джонни обернулся, улыбнулся ей, но так и не заговорил. Он спал с лица, как будто за прошедший час постарел на десять лет. Летти не могла сказать, что знает его хорошо, однако она так часто видела его в последнее время, что ей казалось, будто она с ним давно знакома. Ведь бывают же люди, которые нравятся с первого взгляда, люди, которых уже через какие-то мгновения считаешь более близкими, чем тех, которых знаешь годами. Джонни был как раз таким человеком.
— Что-нибудь случилось? — спросила она тихо. Казалось, ему стоило больших усилий овладеть собой:
— Случилось? С чего вы это взяли?
— Мне показалось, что вы расстроены. И сейчас кажется.
Какое-то время он смотрел на нее, потом отвел глаза:
— Я никогда не умел скрывать своих чувств.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я ценю вашу любезность, но мне никто не может помочь. Пусть это вас не беспокоит. Я сам запутался — и сам выпутаюсь.
Выражение его глаз совсем не соответствовало беспечности слов.
— Скажите, а эта ваша… неприятность как-то связана с гибелью переселенцев?
Кровь отхлынула от его лица, оно стало, как воск:
— Господи, а ведь Рэнни говорил, что вы очень умны. Откуда такая проницательность?
Но Летти не дала увести себя в сторону:
— Вы знали их?
Он распрямил плечи:
— Давайте оставим это. Это… не то, о чем я могу говорить.
Глаза Летти потемнели — она вдруг все поняла:
— В таком случае, у вас, должно быть, есть какие-то мысли относительно того, кто это сделал?
Она взяла его за руку, но Джонни выдернул руку и резко отстранился.
— Я не знаю. Клянусь, я не знаю!
Летти оглянулась через плечо, потом потянула его подальше от двери туда, где шум дождя заглушал их голоса:
— Тогда в чем же дело? Может быть, вы связаны с Шипом?
— С Шипом? О господи, нет! Если бы только с ним…
— Тогда с кем?
Какое-то время ей казалось, что он не собирается отвечать, но слова вдруг полились из него. Он говорил не останавливаясь, запинаясь и сбиваясь:
— С джейхокерами. К сожалению, этим милым словом именуются самые обычные убийцы и грабители. Я знал некоторых из них еще до войны, охотился с ними… Однажды они попросили меня помочь отогнать коней в Арканзас на продажу. Оказалось, что лошади краденые. Они поделились со мной деньгами — и я взял их. Деньги были мне очень нужны — у моей матери больное сердце. Но это неважно. Главное — они заставили меня и дальше помогать им. Они грозили, что расскажут все маме, а это убьет ее, я знаю. Я передавал им сведения о передвижении людей и перевозке денег, но думал, что джейхокеры — просто воры. Я не знал, что они издеваются над людьми, убивают их!
В его голосе было столько горя и чувства вины, что Летти стало его жаль. Она все быстро обдумала и поняла, что может дать ему только один совет:
— Вам надо пойти к шерифу или к полковнику и все рассказать.
— Но меня сразу же арестуют! Может быть, даже повесят как сообщника. А если и не повесят, меня убьют сами джейхокеры. Моя мама этого не переживет.
— Но вы же не сможете так дальше жить!
— Мне придется.
— Может быть… может быть, вам лучше уехать, на время? Скажем, в Техас, как многие другие…
— Разбойники поймают меня прежде, чем я доберусь до границы штата. Они везде, они все видят.
— Но ведь наверняка можно что-то сделать.
— Ничего. Я думал об этом до тех пор, пока мозг мой не начал плавиться, но сделать ничего нельзя.
— Я не верю, что ничего нельзя сделать.
Джонни повел плечами, как будто на них лежал тяжкий груз:
— Я всегда могу застрелиться и покончить с этим.
— Не говорите так! — воскликнула Летти — ее поразило, как холодно и спокойно он произнес эти слова. — Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем.
Ответа не последовало, а Летти вдруг пришла в голову потрясающая мысль:
— Скажите, а от кого вы получали сведения, которые передавали джейхокерам?
Он грубо рассмеялся:
— Вы не захотите этого знать.
— Почему же?
— Сказать — значит вполне определенно подписать мой смертный приговор, а может, еще и ваш.
Она пристально посмотрела на него:
— Вы считаете, что этот человек безжалостен?
— Это не то слово! Ему очень нравится его положение, и он никому не позволит поставить его под угрозу. Обычно он передавал мне сведения сам, но прекратил, когда ему показалось, что его могут раскрыть.
— Откуда же он получает сведения?
— Собирает и тут и там. Это нетрудно. Ну вот, теперь вы знаете, что мое положение безвыходное. Если бы я…
Джонни оборвал фразу, заметив движение в дверях. На пороге появилась Салли Энн.
— Я не помешаю? Вы тут о чем-то секретничаете? — спросила она.
— Да нет, просто смотрим на дождь, — ответила Летти; голос ее звучал абсолютно непринужденно.
Салли Энн подошла ближе, сразу же за ней на веранде появились Мартин и Томас. За ними последовали остальные — всем хотелось вдохнуть умытого дождем воздуха.
Гроза пронеслась, бледное солнце уже проглядывало из-за туч. Через несколько минут дождь совсем прекратился, и на востоке появилась радуга. День постепенно переходил в вечер, небо приобрело зеленовато-розовый оттенок. На кухонной трубе запел пересмешник, чисто и печально.
Мама Тесс сварила кофе и подала его с большим кексом. Принесли стаканы для спиртного, и желающие выпили очень хорошее виски, привезенное О'Коннором. После этого гости засобирались, и Лайонела послали на конюшню привести к дому лошадей.
