Графиня удивлённо распахнула глаза, казалось, она онемела, от свалившегося на неё известия.
- Я люблю другую женщину, - повторил Георгий, впервые признаваясь и матери и самому себе в чувствах, что он испытывал к Вере. – Не знаю, как то получилось, но я не могу и дня прожить, чтобы не увидеться с ней.
- Я понимаю, - задумчиво отозвалась графиня. – Я все понимаю, Жорж, - обретая былую уверенность, продолжила она. – Но сдаётся мне, ты путаешь любовь с увлечением. Это все временно, оно пройдёт.
- Нет, - покачал головой Бахметьев.
- Хорошо, - кивнула головой графиня. – Положим, мы сможем пережить скандал, что непременно разразится с наименьшими потерями, конечно, тебе придётся забыть о повышении по службе, дай Бог, чтобы тебя вообще оставили в штабе после всего, - скороговоркой произнесла графиня. – Положим, что не все двери окажутся закрытыми перед тобой, положим, что дурная репутация, что ты непременно обретёшь в обществе, не станет препятствием для твоих детей в будущем, коли ты намерен повести под венец женщину столь сомнительного происхождения и поведения. Ты ведь намерен сделать ей предложение? – поинтересовалась графиня.
- Вы преувеличиваете, маменька, - поднялся Георгий и в волнении заходил по комнате.
- Нисколько, Жорж. Поверь, я говорю не о всех последствиях твоего необдуманного решения. Я верю, что ты мог полюбить эту… женщину, - выдавила из себя графиня, - но ведь любовь и брак ни одно и то же. Я не призываю тебя порвать с ней. Любишь – люби, но не ломай жизнь себе и Олесе.
- Я не могу так, - опустил голову Бахметьев.
- Я никогда, слышишь, никогда не приму её, - стукнула кулачком по подлокотнику кресла графиня.
- Я и не прошу вас принять её, - тихо заметил Георгий.
- Коли ты не желаешь быть благоразумным, придётся мне самой встретиться с твоей пассией, - покачала головой madame Бахметьева. – Ежели она любит тебя, Жорж, она все поймёт. Вам только надо лишь на время расстаться. Я понимаю, как тебе тяжело нынче. Я поговорю с Олесей, дабы отложить венчание до Красной горки. Придумаю что-нибудь, - принялась убеждать сына Лидия Илларионовна.
- Я сам поговорю с Верой, - сдался Бахметьев.
- Могу я передать Олесе, что ты станешь сопровождать её на Императорский бал? – оживилась графиня.
- Безусловно, можете, - равнодушно обронил Бахметьев.
Глава 21
Шурша шёлком модного платья, Лидия Илларионовна покинула кабинет сына, направившись в спальню, которую занимала обыкновенно, когда приезжала в столицу. На пороге она обернулась. Георгий продолжал сидеть за столом, не меняя позы: голова опущена, пальцы сплетены в замок, поникшие плечи. Подавив тяжёлый вздох, графиня закрыла за собой двери. Она добилась того, зачем приехала в столицу, но как же больно было видеть его таким! Возможно, он и в самом деле влюблён в эту девушку, но ведь любовь не вечна. К тому же она не требовала от него, чтобы он порвал со своей la maîtresse. Её позиция была продиктована здравым смыслом, и сын должен понимать, что принятые им обязательства не могут быть разорваны только по его желанию. В какой-то момент Лидия Илларионовна даже пожалела о том, что так безоглядно подталкивала Жоржа к женитьбе на Олесе, но пути назад не было.
Готовясь ко сну, графиня услышала, как хлопнула входная дверь. Выглянув в коридор, она поманила к себе лакея:
- Георгий Алексеевич ушёл? – осведомилась она.
Парнишка кивнул головой:
- Уехали его сиятельство, просили передать, что к утру будут.
«Но может оно и к лучшему», - вздохнула графиня.
Бахметьев вышел на улицу и, глядя по сторонам, забрался в коляску.
- На Фонтанку, - коротко приказал он, откинувшись на спинку сидения.
Стемнело, но на улице было все ещё довольно многолюдно. В преддверии начала сезона многие уже успели вернуться в столицу, и вечерний Петербург ожил: наносили визиты, посещали литературные и музыкальные вечера, театры, клубы, ресторации.
Погрузившись в свои невесёлые думы, Бахметьев не заметил, как сразу вслед за его экипажем от угла дома, где он снимал апартаменты, отъехала пролётка и последовала за ним в сторону набережной Фонтанки. Поднятый кожаный верх оставлял в тени лица пассажиров.
- Я вас предупреждал, что покушение на графа не самая умная мысль, - тихо заметил Тоцкий. – Георгий Алексеевич человек далеко не глупый и осторожный. Нынче застать его одного стало совершенно невозможно. К тому же меня беспокоит, что он столь часто наведывается в дом на Фонтанке.
- Теперь уже не важно, - также тихо отозвался собеседник Парфёна Игнатьевича. – Бахметьев помолвлен, оглашение состоялось.
- Но это вовсе не означает, что он оставит Веру Николавну, - пожал плечами Тоцкий.
- Время действовать.
Тоцкий побледнел, что было заметно даже в вечернем сумраке.
- Неужели нельзя найти другой путь? – дрожащим голосом осведомился он.
- Увы, mon cher amie, другого пути нет и вам, как адвокату, это должно быть известно куда лучше, чем мне, - отозвался его попутчик.
Коляска графа остановилась и парадного, и Бахметьев выбрался на мостовую. Оглядевшись, граф шагнул в гостеприимно распахнутые швейцаром двери.
- Думаю, мне лучше будет вернуться в Никольск, дабы не вызвать подозрений, - проводив его глазами, заметил Тоцкий.
- Струсили? – иронично усмехнулся его vis-à-vis.
- Нет! – излишне запальчиво возразил Парфён Игнатьевич, - но вы должны понимать, что после поднимется шум, а коли я окажусь в Петербурге, то окажусь в числе подозреваемых.
- Поезжайте, - милостиво согласился его собеседник, - но не в Никольск, а в Москву. Очень скоро вы мне понадобитесь.
- Как скажете, - проворчал Парфён Игнатьевич и выбрался из пролётки. – Буду ждать весточки от вас, - приподнял он шляпу над головой и заспешил в сторону Дворцовой площади, постукивая тросточкой по мостовой.
Бахметьев застал Веру в будуаре, где она разбирала вещи, которые привезли из поместья Уваровых, сразу после его отъезда.
- Ничего не понимаю, - пробормотала девушка, заглядывая в сундук. – Её здесь нет, - вздохнула она.
- Что потеряла, душа моя? – остановившись на пороге, поинтересовался Бахметьев.
- Жорж, ты вернулся! – озарилось радостью её лицо.
Уронив обратно в сундук ворох из белья и прочих мелочей, Верочка устремилась в раскрытые объятья. Георгий коснулся губами её лба и крепко прижал к себе.
- Вера, мне надобно поговорить с тобой, - выдохнул он.
- Разве это не может обождать? – настороженно поинтересовалась она, по тону его голоса понимая, что речь пойдёт, скорее всего, о вещах для неё весьма неприятных.
