бы советовал, сват, – задумчиво добавил Сколоменд, – вообще ничего не рассказывать.
Ясно же, что среди ваших нет единства. Кому-то мы – бельмо в глазу. А кому-то, может, и орденские песиголовцы милее вашего короля. Не стоит дразнить собак. Разбойники завелись в лесах. Дело обычное.
– Оно-то да. – Пан Януш задумался. – А потом паньские хлопчики искали нашу Миросю и наткнулись на логово. Логово, само собой, разорили. Злодеев побили, не жалеть же их, в самом деле…
Только вот, куда пан Адам и пан Кшиштоф подевались? Их же, наверное, уже дома кинулись.
– Ну, вряд ли они дома рассказали, что едут шляхетную паненку воровать. А двое шляхтычей против банды разбойников… Напали из засады, побили… Тела спрятали. Прикопали где или в болоте утопили.
Сколоменд развел руками, всем своим видом показывая полное неведение. Дескать, с нас какой спрос? Разбойники, они такие.
– Главное, чтобы панночка Мирося помалкивала и лишнего не рассказывала. А лучше, чтобы до свадьбы вообще с чужими не говорила.
– Это можно. – Пан Януш задумался. – Жена присмотрит. Эх, ну что за дураки! Кшиштофу что, который год уже вдовел. А вот адамову бабу жалко. Останется ведь ни с чем: ни вдова, ни жена. Раз его не нашли, ни поместьем распорядиться, ни нового мужа приветить. А даже Мирося говорит, дурень был, но не собака.
Сколоменд на миг задумался. Было видно, что старейшина серьезно просчитывает разные ходы.
– Думаю, мы с паном соседом сами дальше поговорим. – Сказал он наконец-то. – А панну Мирославу пока бабка Мина покормит. А кто как бы не отощала невеста до свадьбы.
Пан Соклоувский посмотрел на соседа и кивнул. Мирося так поняла, что мужчины хотят поговорить без свидетелей. Было интересно знать, что они там еще придумают. Но не сказать, чтобы без этого знания она жить не могла. Вежливо поклонившись, Мирося вышла из комнаты. Надо полагать, долго по поселению бродить не придется.
Так и получилось. Знахарка Мина ждала ее сразу за порогом.
– Наговорилась, ясочко? Пойдем, у меня уж все готово. А старейшины пусть беседуют, пусть. Такое их, старейшинское, дело, беседы вести. И мы побеседуем: они о своем, а мы – о своем.
Чего Мирослава не знала, стоило ей выйти, как Сколоменд встал и, заметно прихрамывая прошел к сундуку в углу. Достав небольшой мешочек, он высыпал его содержимое перед паном Янушем.
– Вот. – Стоило Мирославе выйти, как заботливый отец уступил место строгому старейшине. Суровому и немногословному. – Пусть пан сам выберет, что лучше всего послужит доказательством смерти. Для вдовы и для служителей вашего бога. То, что тел не найдут никогда, пан уже, думаю, понял. А это наши с мертвых разбойников собрали.
Пан Януш осенил себя знаком Творца, не задавая лишних вопросов. Потом осторожно, словно боясь лишний раз прикоснуться, расшевелил пальцами небольшую горку монет, украшений и оберегов.
– Вот это. – Пан Януш осторожно вытянул знак Творца на кожаном шнурке. – Это было Адамовым. Его все узнают.
– Значит, это пану отдали наши хлопцы, когда он увидел знакомую вещь среди разбойничьей добычи – Постановил Сколоменд. И пусть пан за дочкой присмотрит. Не умеет панночка врать, не умеет.
– Ну, так не учили. Кто ж знал. – пан Януш развел руками. – Так я забираю дочку?
– А не хочет ее пан у нас оставить? А Борута вернется, сразу и свадьбу сыграем.
– Нет. – Пан Януш решительно мотнул головой. – И так разговоров не оберешься. А если Мирося тут останется, ей потом к нашим вообще хода нет.
Нет, пане Сколоменд, дочку я вам отдаю, чтобы между родами нашими дружба была и приязнь, а не чтобы отдать и забыть.
– Будь по-вашему. – Не стал спорить Сколоменд.
После возвращения от ядзвинов, жизнь Мирославы стала совсем невеселой. Словно сестра-законница, которой она чуть не стала, сидела она целыми днями в светлице. Напуганные родители не выпускали ее не то что за ворота поместья, а даже из дому.
Лишь изредка, когда в поместье приезжали очередные соседи, Мирославе дозволялось спуститься к гостям. И то, говорили за нее, в основном, пан Януш да пани Малгожата, дружно отбивая досужие расспросы: «Натерпелось дитё страху, еле себя помнит. Ну, чего дальше-то пытать? Все ж уже рассказано триста раз». Миросе оставалось только сидеть и кивать, а соседям – ахать и охать, жалея.
Тем более, обижаться соседям было не на что. Пивом пан Януш в благодарность за помощь проставлялся щедро. Шляхтычи пили, закусывали и рассуждали, как оно бывает. Пан Кшиштоф, большой любитель совать нос в соседские дела в поисках непорядка, оказывается, у себя в лесах разбойников проглядел. А пан Адам, добрая душа, побоялся свояка одного в пилигримку отпускать, да так с ним и сгинул.
– Вот ведь, – задумчиво качал головой один из гостей постарше, – Кшисю наши ядзвины всю жизнь поперек горла стояли, а голову сложить довелось от пришлых збуев.
В том, что разбойники были из пришлых, не сомневался никто. Хотя ни тел, ни одежд разбойников ядзвины честной громаде не представили. Все равно, никто не сомневался: будь у Сколоменда хоть малейшие доказательства против местных, он не преминул бы об этом напомнить. А раз молчит, значит, не из-за чего ссориться.
Опять же, кроме панов Кшиштофа да Адама, в округе за последнее время пропал только один хлоп. Да и тот, говорят, совсем негодящий был. На разбойничью ватагу совсем не тянул.
– Да-а, – согласно тянул пан Януш, подливая гостю. – Пан князь с паном каштеляном, дай Творец им всяческих милостей, за порядок на землях взялись нешуточно. Так что ничего странного, что разбойный люд потянулся на окраины. Хоть при больших городах похлебка с добычи и жирнее, зато на окраинах шкура на … – тут пан Соколувский осекся, поглядывая на жену, – … на спине целее.
Соседок, сопровождавших мужей, интересовало, понятно, совсем другое.
– Так что, пани Малгожато? – Допытывалась пани Юдыта, известная всей округе язва. – Что ядзвин-то ваш сказал, когда панну Мирославу через три дня только нашли?
– Так, не было его дома, ничего и не сказал. – Степенно отвечала пани Малгожата. – Услал пан Сколоменд сына куда-то, говорит, по торговым делам. Оно и понятно, это у пани хозяйство небольшое, одному сыну толком делать нечего. А у
