Я покачала головой.
– Совсем?
– Во всяком случае, танцы такого рода.
– О! Мне почему-то хочется обвинить в этом ужасного мистера Тримбла, но, полагаю, он тут ни при чем… или все-таки?
На лице ее вспыхнула такая неистовая надежда, что мне было очень жаль разочаровывать ее.
– Увы. – Мне тоже хотелось обвинить в этом его. Как могло случиться, что до сих пор я даже не представляла, насколько важными и необходимыми могут быть танцы?
Вместе со своим кавалером она отошла к столику с легкими закусками и прохладительными напитками, а я осталась рядом с адмиралом. Он стоял неподвижно, заложив руки за спину, и выглядел чрезвычайно внушительно и сурово. Мне пришло в голову, что, быть может, в отсутствии у меня кавалеров моей вины не было. Быть может, все дело было в нем.
– Можете танцевать, дядя, если хотите. Или ступайте выкурите трубочку. Вы вовсе не обязаны стоять рядом со мною.
– Я не могу оставить такую красивую девушку, как ты, без присмотра.
Даже наблюдать за танцами было приятно, и я бы ничуть не возражала, если бы меня научили исполнять их. Но их было столько, что мне начало казаться, будто я непременно запутаюсь и собьюсь.
Во время одного из них к нам подошел мистер Стенсбери. Поклонившись, он согнул руку в локте и предложил ее мне:
– Не хотите ли потанцевать, мисс Уитерсби?
– Нет. Не хочу.
От изумления он лишился дара речи.
– О Боже. Я опять сказала что-то не так, верно?
– Если только вы не желали намеренно оскорбить меня. Но даже отказ девушка обязана высказать как подобает воспитанным людям. – Голос его звучал сухо и неприязненно.
– Дело не в том, что я не хочу танцевать именно с вами. Я бы с удовольствием. Или нет. Мне трудно судить, я просто не умею танцевать. А этот танец, к тому же, выглядит еще и таким сложным.
Он повел плечами, стряхивая напряжение, и встал рядом, сцепив руки за спиной.
– Говоря откровенно, он действительно сложный. А ведь я тоже не умел танцевать, пока не нанял учителя, который и взялся наставлять меня этому искусству в уже преклонном возрасте – целых тридцати лет.
– Мистер Тримбл предупредил меня, чтобы я и не пыталась. Похоже, он полагает, что я лишь выставлю себя на посмешище.
– А вы всегда слушаете мистера Тримбла? Похоже, он не слишком-то высокого мнения о ваших талантах.
– А мне больше и некого особенно слушать. Видите ли, он – ассистент моего отца, к тому же единственный, кто хотя бы немного во всем этом разбирается. – Чуть помолчав, я покосилась на адмирала и придвинулась поближе к мистеру Стенсбери. – За исключением моего дяди. Он все это устроил, за что я ему чрезвычайно признательна, но он так и не смог предложить мне практических рекомендаций относительного того, как следует вести себя в обществе.
Мистер Стенсбери улыбнулся:
– Я бы сказал, что до сих пор у вас все идет исключительно удачно.
– Не думаю, что это – правда, но я все равно благодарна вам за доброту.
– В таком случае, вы, быть может, передумаете насчет своего решительного отказа?
– Едва ли в этом есть смысл. Мистер Тримбл выразился совершенно недвусмысленно на этот счет.
– Мисс Уитерсби, если каким-либо невероятным образом вы оплошаете на танцполе, то вина за это ляжет только и исключительно на вашего партнера. Любой настоящий мужчина должен быть способен скрыть промашку партнерши от посторонних глаз.
– В самом деле?
– В самом деле. А еще я подозреваю, что ваш мистер Тримбл – совсем не тот человек, за которого себя выдает.
Мистер Стенсбери поправил перчатки и вновь протянул мне руку.
Я вложила свою ладонь в его:
– Если вы полагаете…
– Доверьтесь мне. – Он притянул меня к себе и положил руку мне на талию. – А еще я знаю, что вот этот танец называется вальсом.
О Боже. Что там говорил мистер Тримбл? Нужно расслабиться.
Я постаралась, но в результате у меня лишь задрожали колени.
На лице мистера Стенсбери изобразилась тревога:
– Вы хорошо себя чувствуете?
– Да. Думаю, что да. То есть, мне сразу же станет лучше, как только этот танец закончится.
– Просто позвольте мне вести вас, и все будет в порядке.
Я попыталась. Честное слово. Он кружил меня по комнате, и я начала понимать, что означает выражение «танец на три счета». Правда, в какой-то момент я изо всех сил наступила ему на ногу.
– Мне очень жаль.
– Забудьте об этом, все это пустяки. Думаю, что никто ничего и не заметил. Видите? Все сосредоточились на том, как танцуют они сами.
Он был прав. На нас и впрямь никто не обращал ни малейшего внимания.
Мистер Стенсбери подбадривал меня, как только мог. Куда больше, чем мистер Тримбл. Быть может, мы танцевали не так изящно, как мисс Темплтон и ее кавалер, но к тому времени, как музыка смолкла, я начала получать от танца настоящее удовольствие.
Я присела перед ним в реверансе:
– Благодарю вас, мистер Стенсбери. И прошу прощения за свою неуклюжесть.
Он поклонился:
– Никогда не просите прощения за то, что проявили мужество, мисс Уитерсби.
Следующий тур мисс Темплтон танцевала с мистером Стенсбери. Я бы тоже очень хотела выучить все па этого танца, поскольку он показался мне довольно энергичным. Похоже, некоторых вещей мистер Тримбл все-таки не знал!
– Прошу прощения, мисс Уитерсби, не хотите ли потанцевать?
Из задумчивости меня вывел голос нашего приходского священника. Поскольку человеком он был приятным и исключительно безобидным, то мне смертельно не хотелось обижать его отказом, но другого выхода не было.
– Не думаю, что должна лгать вам, мистер Хопкинс-Уайт. Я едва выжила после тура вальса с мистером Стенсбери. А если быть совсем откровенной, то правильнее сказать, что это он едва выжил после вальса со мной. Полагаю, не стоит искушать судьбу дважды за один вечер. А других танцев, боюсь, я просто не знаю.
– Жаль. Я всегда любил танцевать.
– Быть может, в один прекрасный день я все-таки научусь.
Он улыбнулся мне.
Я улыбнулась ему.
Воцарилось молчание… если не считать музыкантов, разумеется. И шороха шагов танцующих. Я должна что-нибудь сказать ему. В памяти у меня всплыли слова мистера Тримбла. Я должна задать вопрос, совершить своего рода открытие. Разумеется, больше всего мне хотелось узнать, отчего умерла его супруга, но спрашивать об этом было бы невежливо.
– Ваши дети… с ними все в порядке?
– Да. С ними все хорошо. Благодарю вас.
Вот и поговорили о детях, называется.
– А ваш дом? Он вам нравится?
– Вполне.
Проклятье. Вновь неудача.
– Просто… прежний пастор считал, что сквозняки продувают его насквозь. Он вечно расхаживал, кутаясь в теплый шарф. А вот вы, очевидно, так не думаете?
