– Нет.
– Что ж… хорошо. Очень хорошо.
Но должно же быть в этом человеке что-то такое, что интересно было бы раскопать. Какая-нибудь изюминка. Что-нибудь такое, о чем бы я могла его расспросить. Только не вопросы о цветах, разумеется, потому что тогда он неизбежно заговорит о своей коллекции, а сегодня вечером я была к этому явно не расположена. Итак, что же это может быть… Его проповеди?
– Вы уже подготовили проповедь для этой недели?
– Я приготовил ее еще несколько недель тому. Видите ли, я пишу их все за один присест, так сказать. Во всяком случае, так бывает, когда я нахожу верную тему. Или книгу. С книгами вообще легко. – Он заметно оживился. – Я не имею в виду Левит[63], естественно. Не думаю, что когда-либо слышал проповедь по Левиту, хотя вот с Иаковом[64], например, работать легко. Хотя правильнее было бы сказать – легче. Потому что Иаков очень эмоционален и выразителен. Вряд ли в Библии найдется еще одна такая трудная, но интересная и побуждающая книга. Вы со мной не согласны?
– Я?
– Как вы полагаете, если ли другая книга, способная сравниться с нею?
– С Иаковом?
Он смотрел на меня так, словно действительно хотел знать.
– Полагаю… Мне всегда было нелегко понимать Иова[65]. Господь говорил посредством своих бурь и ураганов, друзья Иова провозглашали такие ужасные вещи, а сам он оказался в отчаянном положении… Словом… честно говоря, я не совсем уверена, как к ней нужно относиться.
– Иов – одна из моих любимых тем. Мне хочется думать, что я специализируюсь на трудностях. И возможностях. Не думаю, что существует более утонченное занятие, чем пытаться понять замысел Божий.
– Мне всегда казалось, что Он сам говорил, будто это недоступно пониманию.
– Так оно и есть, разумеется, но ведь это не означает, что мы не должны пытаться. Или разобраться хотя бы в его проявлениях.
– Проявления. Я сама специализируюсь на проявлениях и образцах. – Во всяком случае до недавнего времени. До появления мистера Тримбла. И теперь уже он специализируется на моих проявлениях.
– Значит, вы все понимаете. Если мы думаем о сопоставлении Божьей благодати и милосердия.
– Его гнева и любви?
– Да. Вот именно! Благодать и милосердие. Гнев и любовь. Иногда их весьма трудно считать частями одного и того же явления Господнего.
– Да. Полагаю, действительно трудно. Совсем как пчелы медоносные и дуб.
На его лице отобразилась растерянность.
– Пчелы медоносные и дуб? – На мгновение он умолк, переваривая услышанное. Прищурился. А потом глаза его удивленно расширились. – Пчелы медоносные и дуб! Да, теперь понимаю! Пчелы могут стать досадной помехой, особенно если совьют гнездо на дереве, но в остальном от них бывает и много пользы, не так ли? Как бы продолжалась жизнь без пчел?
– И как бы увеличивалось число дубов, если бы пчелы не… – Я оборвала себя на полуслове, вспомнив, чем закончилась моя последняя попытка заговорить о репродуктивных органах флоры. – То есть…
А он, похлопав себя по карманам, извлек из одного из них огрызок карандаша и маленький блокнот.
– Вы не возражаете, если я запишу это сравнение? Оно может пригодиться мне в будущем.
– Прошу вас.
– А вы не станете возражать, если услышите, как я произношу его с амвона? – Он ждал моего ответа, и кончик его карандаша завис в неподвижности над страницей.
– Ничуть.
– Замечательно!
– Вы должны присоединиться к Обществу изучения живой природы «Кингз-Хед». Меня говорили, что они поминают цветы по любому поводу и без оного.
– В самом деле? – На лице его явственно отображалась борьба двух прямо противоположных желаний: принять предложение и отказаться от него. – Пожалуй, нет. С меня довольно хлопот с моей коллекцией. И множить их число мне совершенно ни к чему. Хотя… люди будут ожидать от меня, что я присоединюсь к ним, верно?
– Мне говорили, что прежний пастор регулярно бывал на заседаниях Общества.
– Ничего удивительного, – уныло согласился он. – И когда же они собираются?
– По воскресеньям после полудня, в пабе «Кингз-Хед». На прошлой неделе они не ходили на экскурсию, но мисс Темплтон полагает, что это может произойти на следующей неделе.
– Я все хотел спросить у вас, мисс Уитерсби… Как-то вы упомянули, что специализируетесь еще и на ведении корреспонденции…
– Вы не ошибетесь, если скажете, что написание писем является неотъемлемой частью моей работы.
– Вы не могли бы помочь мне в этом?
– Я уверена, что ваши письма будут ничуть не труднее тех, что я привыкла писать.
В этот момент к нам подошла мисс Темплтон, за которой следовал мистер Стенсбери.
– Какой замечательный танец был только что! А еще я слышала, что сейчас нам подадут ужин! – Она опиралась на руку мистера Стенсбери, но теперь взяла под локоть меня. – Идемте. Я хочу первой увидеть столовую, когда двери откроются.
Под ее руководством мы расположились чуть сбоку от дверей, так что, когда они распахнулись, нашим глазам предстало величественное зрелище.
– О! – восхищенно ахнула она. – Это похоже на сон наяву.
Так оно и было. Повсюду виднелись пальмы и папоротники в горшках, а на столах подмигивали огоньки свечей в серебряных подсвечниках.
Как и прежде, меня усадили между мистером Стенсбери и пастором. Когда мы приступили к еде, я подметила одну оплошность в поведении мистера Стенсбери, но, вспомнив слова, почерпнутые мною из книги мисс Темплтон, изо всех сил постаралась сделать вид, будто ничего не замечаю. Раньше я бы непременно указала ему на ошибку, но книга об этикете советовала в подобных случаях хранить молчание. Хотя, если бы никто не обращал внимания на дурные манеры, то откуда же люди узнали бы, что именно им нужно исправить в своем поведении?
Быть может, идея заключалась в том, чтобы наблюдать за другими и сравнивать? Мысль эта выглядела вполне здравой, потому что именно так я добивалась успехов в изучении ботаники. Но потом я сообразила, что человек, который, подобно мне, совершенно не разбирается в этикете, мог набраться пагубных представлений, наблюдая, например, за мистером Стенсбери. Я вновь оказалась в затруднительном положении. Теперь, из-за приобретенных знаний о том, как правильно вести себя за столом, ужин превратился для меня в нелегкую повинность. Я призналась себе, что с гораздо бо́льшим удовольствием провела бы это время в одиночестве и дома.
Мистер Стенсбери метнул на меня вопросительный взгляд:
– Что-нибудь не так, мисс Уитерсби? Сегодня вечером вы сами на себя не похожи.
– Я всего лишь пытаюсь все делать правильно.
– Ваши намерения достойны всяческого восхищения.
